– Это вы очень хорошо сделали, – отвечал Почиталин, – да и нельзя иначе, может, он и в самом деле государь, так как ему откажешь! Видишь, какие милости он нам обещал, а особливо по тяжебному нашему со старшинами делу. Мы и теперь вконец разорены, а не узнаешь еще, что впредь будет, и сколько ни проси, видно, что всегда мы будем виноваты, а не старшины.
– Я хотел с тобой посоветоваться, как ты думаешь: принять нам его или нет?
– Как же не принять-то! Надо принять.
– Конечно, нельзя отказать, – рассуждал Плотников, – может, он и подлинно государь. Хотя по восшествии на престол всемилостивейшей государыни и были публикованы указы о кончине государя, но по причине скорого объявления о его кончине в народе тогда происходили толки, что он жив…
– Да вот и в третьем году, – перебил Почиталин, – помнишь, когда генерал Фрейман к нам с войском вступил, базарная речь была, что в Царицыне проявился будто бы государь Петр Федорович, был там пойман, содержался в тюрьме и наконец из-под караула ушел.
– Конечно, – говорил Плотников, – если государь Петр III подлинно жив, так надобно же ему где-нибудь проявиться, а когда он к нам пожаловал, так чего лучше, пускай войско освидетельствует его, и если он, батюшка, подлинный, то с радостью его примет.
– Хуже же будет, – заметил на это Почиталин, – если он точный государь и мы ему откажем; он отшатнется от нас и проявится где-нибудь в другом месте.
Рассуждая так, казаки приводили на память все бывшие о смерти покойного государя слухи и напоследок положили, что надобно сего проявившегося государя неотменно в войско принять[295].
– Когда так, – сказал Плотников, – то необходимо как можно скорее казакам нашим войсковым объявлять и их подговаривать, чтоб они усоветывались всем войском собраться куда-нибудь в одно место. А как войско соберется, так мы и представим его туда, и в его будет рассуждении, принять ли или не принять. Мы с тобой в Петербурге не бывали и государя не видывали, а в войске много таких, которые бывали в Петербурге и опознать государя могут. И уже некоторым говорил и все согласны на это, да и ты кое-кому рассказывай, только ради Бога берегись, чтоб из старшинской руки кто о том не проведал, а то тогда они нас тотчас же введут в сети.
– Без сомнения, старшины и их руки казаки, – заметил Почиталин, – не согласятся его принять по своей к нам ненависти, хотя бы и вся наша войсковая сторона его приняла.
Согласившись поступить таким образом, Почиталин и Плотников положили: «Как можно сего случая не упускать и девать, что надобно, общим старанием, не мешкавши, дабы таким промедлением не упустить из рук государя». Не был решен только вопрос, где собраться войску и каким способом объявить «проявившегося». Встретившись на улице с казаком Иваном Харчовым, Плотников спросил его, не слыхал ли он чего о государе.
– Я видел его, – ответил Харчов, – и мы положили явиться ему на плавню.
Мысль эта понравилась Плотникову, и он передал ее Почиталину.
– Харчов мне сказывал, – говорил Плотников, – что казаки полагают явиться государю на плавне. Впрочем, надобно было бы спросить об этом его самого, как ему угодно: на плавне ли объявиться или прямо сюда в городок приехать.
– Правда, – отвечал Почиталин, – лучше бы всего на плавне, да только надо об этом подумать и рассудить. Когда мы его на плавне всем войском примем, так неужели он там на одном месте и стоять будет с нами до окончания нашей плавни? Плавня-то долго продолжается, а если он поведет нас куда, так плавню-то придется оставить, а через то лишимся мы своей прибыли.
– На одном месте стоять нельзя, и плавить рыбу нам уже будет не время, а пойдем мы с ним в городок. Да об этом не печалься, он наш убыток наградит деньгами, чего же лучше, так ли?
– Это хорошо, и слова об этом больше нет. А вот когда с плавни-то в город мы вступим, так московского нашего судью (коменданта, полковника Симонова) мы свяжем и отдадим в волю государеву, да и остальных всех противников отдадим в его же волю, пускай делает с ними что хочет.
Плотников не одобрил последних слов Почиталина и вообще был против зверства и насильственных мер. Как человек пожилой, пользовавшийся уважением среди казаков, Плотников был средоточием, куда стекались все новости, куда приходили казаки посоветоваться. Вскоре после приезда с Таловой Караваев несколько раз обращался к Плотникову с просьбой достать или приготовить знамена для самозванца.
Плотников, не зная, откуда их достать, отговаривался, но обстоятельства сложились так, что все-таки ему пришлось послать первые два знамени Пугачеву. Проходя по базару, Плотников встретился с казаком Дроздовым, и как уже слух о том, что государь требует знамен, распространился по городку, то Дроздов, увидя Плотникова, не находил ничего лучшего, как вверить ему свою тайну.
– Я слышал, Василий Якимыч, – говорил Дроздов, подходя к Плотникову, – что вам надобны знамена, так я их, если хотите, достану.
– Как, братец, не хотеть? Достань, пожалуйста, в них крайняя нужда, государь требует. А где же ты их достанешь?
– Есть у одного детины оставшиеся еще от того времени, как войско выходило против Фреймана[296]. Они остались тогда у него, но он, как человек молодой, боится и не знает, куда их девать. Так я их тебе принесу.
– Принеси, – отвечал Плотников.
Это были два огромных войсковых знамени; одно василькового цвета, а другое дымчатого. Не успел Плотников получить их, как к нему явился Сидор Кожевников и объявил, что государь просит «как можно постараться о знаменах».
– Да ты, что ли, повезешь их к нему? – спросил Плотников. – У меня есть два старых войсковых знамени, а на новые мы материи не сыскали.
– Хорошо, – отвечал Кожевников, – принеси их ко мне, пожалуй, я их отвезу.
Знамена были отвезены к Пугачеву, но ему показалось, что двух мало, и он, приказав каждое разрезать на две части, требовал, чтобы сшили еще несколько новых.
– Надобно было бы употребить на это деньги, общие войсковые, – говорил Плотников, – да где их и как теперь взять?
Видно, что самим надо истратиться, это со временем не пропадет.
– Ну что об этом болтать-то, – заметил Почиталин, – без чего нельзя обойтись, так надо сделать складчину: вот тебе моих два рубля, приложи своих, да еще с кого знаешь собери, а потом на эти деньги и купи что потребно.
Плотников собрал таким путем десять рублей[297] и на вопрос Почиталина, как он с ними распорядится, отвечал, что будет шить знамена.
– Кого же ты за покупкой пошлешь?
– Государь приказал купить голи разных цветов, – отвечал Плотников, – шелку, галуна да еще кое-какой мелочи. А пошлю я покупать свою невестку, для того, что ее дело женское, а буде послать из нас кого-нибудь, так пойдет дело в огласку и, увидя, станут говорить, на что такие вещи надобны, а к женщине никто не пристанет и привязки не сделает, будто на сарафан или на рукава себе покупает.
Невестка ходила на базар, но голи не нашла, и деньги остались у Плотникова.
Между тем с Усихиной россоши приехал Мясников, чтобы разузнать, что делается в городе. Придя в дом Почиталина и найдя там Плотникова, Мясников спрашивал их, что говорит народ.
– Иные соглашаются, – отвечали ему, – принять государя, а другие сумнительны.
Плотников и Почиталин советовали Мясникову съездить к государю и попросить его, чтоб он потихоньку пожаловал в городок, для того чтобы можно было показать его тем, которые сомневаются.
– Очень мне нужно, – отвечал Пугачев на предложение прискакавшего к нему Мясникова, – воровски к ним ездить, я лучше выеду на плавню, потому что тут все войско будет в сборе, и оттуда уже со славой вступлю в город.
С таким ответом Мясников возвратился в городок и объявил, что государь приказал прислать к нему от войска двух казаков, старичков или середовичей, но только надежных и хороших, и тогда он с ними посоветуется, как лучше сделать.
– Мне и Харчов, – заметил Плотников, – о таком его намерении сказывал…
– Так это он, в рот ему собаку, – перебил Мясников, – все дело наше испортил; мы всегда считали лучшим, если бы государь показался в городе и вывел из сомнения тех, кои худо верят. Однако кого же вы думаете посылать к государю?
– Да кого послать, мы и сами не знаем. Ведь это не шутка, надобно послать надежных людей: разве Андрей Овчинников и Данила Победимов согласятся к нему съездить?
Избранные лица согласились было ехать, но потом отказались: Победимов сказал, что у него нет лошади, а Овчинников отговаривался тем, что ему необходимо быть на свадьбе у казака Василия Сидоровкина. Отказ этот поставил Плотникова, Почиталина и Мясникова в затруднительное положение, из которого они были выведены пришедшим казаком Козьмой Фофановым.
– Я слышал от племянника своего, Андрея Овчинникова, – говорил вошедший, – что вы хотите послать от войска двух человек к проявившемуся государю и для того нарядили было Андрея, но он просил меня, чтоб я туда вместо его съездил, и если вы еще никого не послали, так пошлите меня, я с охотой туда поеду.
– Поезжай, Кузьма Иванович, – говорили обрадовавшиеся Плотников и Почиталин, – съезди ты к государю-то ото всего войска Яицкого, да и от нас изъяви ему поклон. Если он станет тебя о чем спрашивать, так из изъясни ему и расскажи хорошенько, а особливо о нашем житье, как мы теперь все разорены и обижены и что недавно наших войсковых старшин, сотников и казаков многих наказывали кнутом, ноздри рвали, в ссылку послали, а многих плетьми секли и в солдаты написали, вот какая наша крайность. Попроси ты его, чтоб он заступился за нас, сирот, и защитил, а мы, скажи ему, до последней капли крови верные ему слуги, охотно принимаем его в войско, лишь бы он нас не покинул. Да спроси его, как он прикажет нам видеться с ним, где прикажет собраться и когда? Всего бы лучше просить его так: не можно ли, батюшка, вашему величеству явиться к нам в войско тогда, когда мы выедем на плавню; мы вас там всем войском примем с радостью.