Башкирцы! Приказываю вам: если у вас есть какие татарские воровские письма, выдать их мне; хуже будет, если найду сам или сам за ними к вам приду; выдайте мне, если есть люди кто их вам разносит и вас мутит, тоже хуже будет, если приду сам этих воров искать, – не ждите пощады. Всего же лучше советую вам, кто из вас хочет быть благоразумен и истинным верноподданным ее императорского величества, тот явись ко мне в Верхнеяицкую в комендантскую с семьей и о своей верности заяви мне, и я по усмотрению или домой отпущу, или оставлю на время в крепостях и дам вам места, где кочевать, а неимущим и хлеба дам. Вы думаете, и злодеи вас учат, что у меня хлеба нет; мало ли чего злодеи ваши толкуют и письма свои воровские шлют, только вы пожалейте сами себя, свой живот и свои семейства, говорю вам толком.
Башкирцы! Ежели же вы, получив от меня лист, который мной сего числа по всем крепостям Верхнеяицкой дистанции всенародно с барабанным боем объявлен, воровских писем и людей, с ними подосланных, не выдадите, или сами о покорности своей мне не заявите, то я с вами поступлю по власти мне данной и без всякой пощады. Знайте, кто из вас явится и о своей верности ее императорскому величеству заявит ложно, тот по великом истязании будет казнен.
Думайте! Срок башкирам, живущим близ крепостей, – три, а прочим – семь дней, иначе я буду с вами по-своему распоряжаться, как долг мой велит мне».
Хотя после такого воззвания и явилось к Ступишину 330 семей, но впоследствии башкирцы поддались влиянию вожаков и решились отстаивать права мнимого государя.
В Белорецкий завод стекались отовсюду новые толпы мятежников, приходили поодиночке заводские крестьяне, яицкие казаки, успевшие скрыться от преследования и пробравшиеся разными путями в Башкирию, приходили калмыки, сакмарские и красногорские казаки и проч. Словом, к началу мая Пугачев был окружен новой толпой от 4 до 5 тысяч человек. Считая себя достаточно сильным для того, чтобы вновь проявить свою деятельность, самозванец 2 мая выступил из Белорецкого завода по направлению к Верхнеяицкой линии, где его всего менее ожидали и где за малочисленностью гарнизонов он мог рассчитывать на более легкий успех.
Верхнеяицкая дистанция состояла из крепостей Верхнеяицкой, Магнитной, Карагайской и Кизильской. Во всех этих крепостях в январе 1774 года было до тысячи человек гарнизона и до 30 орудий[449]. Главным пунктом всей дистанции был Верхнеяицк (ныне Верхнеуральск), в котором находился достаточный гарнизон, могущий оказать более сильное сопротивление. Пугачеву же нужен был успех легкий, ибо толпа его в это время состояла преимущественно из плохо вооруженных башкирцев. Всякая неудача самозванца могла быть для него гибельной, тогда как успех в овладении крепостью мог привлечь на его сторону даже и то население, которое находилось в выжидательном положении. Поэтому Пугачев не решился идти на Верхнеяицкую крепость, отстоявшую всего в 50 верстах от Белорецкого завода, а избрал для того Магнитную, находившуюся ниже, в 70 верстах.
Предпринимая вновь наступательные действия и стараясь увеличить свои силы, Пугачев приказал башкирским старшинам прибыть к нему в Магнитную и атаману Белобородову с его отрядом идти к нему на соединение.
«Вчерашнего числа, – писала пугачевская коллегия Белобородову[450], – к тебе указ послан о скором с своей командой и артиллерией прибытии к его императорскому величеству под Магнитную крепость. А сего числа присланные нарочно из Чебаркульской от полковника Михайловских казак Антон Чехунин с товарищем словесно его величеству донесли, что ты с командой при тебе уже проследовал в Кундравинскую… По сему указу наистрожайше определяется, с получения сего тот самый час выступить и секурсировать под Магнитную к его величеству в армию с имеющейся при тебе артиллерией, и по сему его величества указу чинить неупуститель-ное исполнение, не подвергая себя неупустительному штрафу. Его величество из Белорецкой сего числа выступил и шествует в Магнитную».
Предав пламени Белорецкий завод и проходя по селениям, Пугачев отбирал всех годных лошадей, скот и запасы хлеба[451]. С толпой около 5 тысяч человек он подошел 5 мая к Магнитной крепости и окружил ее со всех сторон. Бывший за коменданта капитан Тихановский встретил мятежников выстрелами и, при содействии жителей и гарнизона, до вечера отбивал все атаки инсургентов. При всех усилиях Пугачев, не имея при себе артиллерии, не мог овладеть Магнитной и сам был легко ранен в руку. С наступлением ночи мятежники, разделенные на пять отрядов, подошли скрытно к заплотам, успели их разбить и в три часа утра 6 мая овладели крепостью, причем Тихановский с женой, священник и жена поручика Можаитинова были повешены[452].
В Магнитной Пугачев оставался дня два и был усилен прибытием Белобородова с толпой и яицкими казаками, под начальством атамана Овчинникова. Последний, после поражения Мансуровым яицких казаков на реке Выковке, бежал с сотником Перфильевым и толпой в 300 человек сначала к Бугуруслану, а потом к Бугульме, где и прорвались на новомосковскую дорогу. Сделав, таким образом, кружный путь до 300 верст от Оренбурга, Овчинников и его сподвижники успели уйти в Башкирию. Посланные для преследования казаков команды не могли их нагнать, потому что казаки в каждом селении брали силой свежих лошадей, на которых и скакали день и ночь[453]. Проходя по башкирским селениям, Овчинников и Перфильев распускали слух, что за ними идут несколько тысяч донских казаков и калмыков[454].
Пугачев был чрезвычайно доволен прибытию своих старых сотрудников, приведших к нему 300 человек яицких казаков и до 200 человек заводских рабочих[455]. Здесь же явились к самозванцу и вызванные им башкирские старшины. Он принимал их торжественно, стоя у палатки и окруженный знаменами. «На нем была парчовая бекеша, – говорит Верхоланцев[456], – род казацкого троеклина, сапоги красные, шапка сделана из покровов церковных, награбленных его приверженцами, большей частью раскольниками и яицкими казаками».
Пугачев обошелся с старшинами очень ласково и, зная их ненависть к русским, предоставил полную свободу разорять все крепости до основания, обещая, что в будущем вся земля в Башкирии будет принадлежать одним башкирцам и все русское население будет выведено.
Башкирцы широко воспользовались этим позволением. «Буйство сего народа, – писал впоследствии князь Щербатов[457], – великие их по всей Башкирии собрание и явная преклонность к злодею Пугачеву, о чем отовсюду непрестанно приходящие известия подтверждают и что успели уже они во многих местах развить свои злодейства, выжегши некоторые заводы, убив в оных по несколько человек русских, и дерзают многие команды окружать, препятствуют мне, всемилостивейшая государыня, не только узнать, начало ли мое увещевание производить в них свое действие, но и получать рапорты как от дальних преследующих злодея деташементов, так и отряженных отсюда для обуздание сего ветреного народа».
В течение пятнадцати дней князь Щербатов не имел никаких сведений о действиях отрядов.
Между тем Пугачев захватил с собой 4 пушки, найденные в Магнитной крепости, и 8 мая выступил по направлению к Верхнеяицкой крепости, но неудачи под Татищевой и Сакмарским городком заставили его быть осторожным и избегать до времени встречи с правительственными войсками. Поэтому, подходя к Верхнеяицкой крепости и узнав, что там «сидит» Деколонг с отрядом, Пугачев обошел Уральскими горами и, уничтожая за собой все мосты и переправы, направился к Карагайской. Как эта, так и все остальные крепости, лежавшие на пути следования мятежников, находились почти в беззащитном положении и оборонялись ничтожными гарнизонами.
Падение Магнитной произвело большой переполох во всей окрестности, а движение самозванца внутрь Башкирии замаскировало его дальнейшие намерение. Многие думали, что он спустился вниз по Яику и пошел к Кизильской крепости. Коменданты Уртазымской, Таналыцкой, Орской и даже Озерной крепости просили помощи у князя Голицына, предполагая, что Пугачев, по всей вероятности, намерен вернуться к Оренбургу[458]. С другой стороны, комендант Верхнеяицкой дистанции собрал к себе гарнизоны из Карагайской, Петропавловской и Степной крепостей, так что, когда Пугачев двинулся по этой линии, то он не встречал уже никакого сопротивления и почти беспрепятственно овладел ими.
«По всей Оренбургской линии, – доносил Деколонг[459], – крепости, сколько я их видел, ни одна не имела земляного, ниже какого укрепления». Все они были большей частью обнесены полусгнившим деревянным заплотом, представлявшим весьма малое сопротивление. Бывшие в крепостях гарнизоны и жители в большинстве не имели оружия, а стоявшие на вооружении орудия не приносили вреда мятежникам». «Разбойничья сволочь, спешившись, – писал Деколонг, – когда фитиль наносится к выстрелу, тогда надает на землю, а по выстреле стремглав бежит к заплоту» и ломает его.
Подойдя к Карагайской крепости, Пугачев отправил Белобородова уговорить гарнизон не сопротивляться. Гарнизона в крепости совсем не было, потому что за несколько дней перед тем он был вызван в Верхнеяицкую крепость, а в Карагайской было несколько человек отставных, да и то очень старых и дряхлых, смотрителем над которыми был оставлен прапорщик Вавилов. Последний не считал возможным сопротивляться, и Пугачев занял крепость, взял в ней годные пушки, 1½ пуда пороха, сжег все строение и провиант, который не мог взять с собой, и пошел далее