После весьма упорного и продолжительного боя мятежники отступили и разделились на две части: одна пошла к реке Белой, а другая – в Ирентицкие горы[503].
Торопясь соединиться с генералом Фрейманом, Тимашев не преследовал их и 11 июня пришел в Кизильскую крепость, но Фреймана там не застал. Последний перешел в Уйскую крепость, в которой и оставался долгое время, занимаясь заготовлением продовольствия для отряда[504].
Отодвинутые войсками от Уральских гор, мятежники под начальством Белобородова, в числе до 3 тысяч человек, преимущественно русских заводских крестьян и красноуфимских казаков, собрались у Красноуфимска. Для рассеивания их подполковник Попов выступил из Кунгура с отрядом в 810 человек пехоты и четырьмя орудиями[505]. В 8 верстах от Красноуфимска, 11 июня, они встретили отряд «сильной мелкого ружья стрельбой и держали до 6 часов».
«Пороху у них столь довольно было, – доносил Попов, – что у убитых оставалось патронов по 15, и сверх того, в мешочке у каждого было особливо по полфунта».
Окруженный почти со всех сторон, Попов построил свой отряд в каре и отступал в таком строе почти 30 верст под беспрерывным огнем неприятеля. 13 июня он вернулся в Кунгур и, видя многочисленность неприятеля, просил помощи. «Конницы у меня, кроме мужиков, нет, – писал он Фрейману, – да и военных, и то рекрут, до 350 человек. В таком случае вашему превосходительству донеся, покорнейше прошу ко истреблению сих злодеев подать мне и городу помощь».
Положение Кунгура становилось опять весьма затруднительным и опасным. На другой день после возвращения Попова, т. е. 14 июня, было получено донесение, что Уинский и Иргинский заводы сожжены, что толпа мятежников появилась в 40 верстах от Кунгура в селе Введенском (Соксунское тож), в 27 верстах в Ильинском острожке, в Ачитской крепости и что Белобородов 13 июня прибыл в село Алтынное (в 80 верстах от Кунгура), взял в толпу 50 человек и всех лошадей. На следующий день его посланные явились за тем же в село Златоустовское и деревню Берехово[506].
Незадолго перед тем башкирцы выжгли предместье Табынска и отогнали скот. Находившийся в Стерлитамаке подполковник Рылеев выступил на выручку Табынска, а башкирцы, воспользовавшись его уходом, бросились на Стерлитамацкую пристань, но были предупреждены полковником Шепелевым, явившимся с пехотой, посаженной на лошадей[507].
Рассыпавшись по окрестностям, мятежники переходили от одного пункта к другому, то сосредоточивались в весьма значительные партии, то разбивались опять на мелкие отряды. Не имея определенной цели для действий, они уговаривали население восстать в защиту Пугачева и его прав, как истинного государя, на престол всероссийский.
– Подлинно государь Петр III император восходит по-прежнему на царство, – говорил своим односельчанам крестьянин села Троицкого (Старый посад) Данило Котельников. – Был он по всему государству и разведывал тайно обиды и отягощение крестьян от бояр. Хотел он три года о себе не давать знать, что жив, но не мог претерпеть народного разорения и тягости. Взяв в свое владение Оренбург, Уфу, Новотроицкую и Чебаркульскую крепости, он отправил в Москву для покорения сто полков, а под Кунгур идет с полковником Белобородовым 20 полков. Построил государь в степи пороховые и пушечные заводы, делает белый и черный порох. Белый порох сильно палит, а огоньку не дает. Пушек у государя великое множество, и поставлены они в Новотроицкой крепости в шесть ярусов. Ту Новотроицкую крепость наименовал он Петербургом, а Чебаркуль – Москвой. Его высочество цесаревич Павел Петрович с великой княгиней Натальей Алексеевной и граф З.Г. Чернышев приехали в Оренбург. Его высокопревосходительство генерал-аншеф А.И. Бибиков съехался с государем и, увидя точную его персону, весьма устрашился, принял их крепкое зелье и умер. Полковник Белобородов прислал в Кунгур к воеводе Миллеру указ, чтобы отнюдь не воевал, почему воевода и отозвался, что более воевать не будет, за что его государыня от воеводства отрешила. Казенный Уткинский завод и город Екатеринбург не воюют, а только мутит всей здешней стороной асессор Башмаков, называя государя злодеем, за что государь приказал его поймать и в мелкие части изрубить.
– От кого ты все это слышал? – спрашивал случившийся в толпе канцелярист Степан Трубников.
– К степановскому мельнику, – отвечал Котельников, – писал служитель Юговского завода Таврило Ситников, находящийся ныне при армии государя атаманом. Да и потому каждому разуметь можно, что если бы это был подлинно не государь, то давно бы полки были присланы. Теперь хотя две роты с майором и были присланы, но и те пропали без вести. Мы с часу на час ждем, чтобы быть за государем, и, хотя за государыню другую присягу принимали, но не от чистосердечного своего желания, а по принуждению. Государь обещает во многих указах, что подушные деньги будут собираемы только по 70 коп. с души, как и при прежних государях было.
Несмотря на всю нелепость рассказа Котельникова[508], население безусловно верило в справедливость их и решило отстаивать права государя, надеясь получить от него многие милости и льготы. Восстание снова разгоралось там, где прежде было совершенно покойно или где жители были усмирены при помощи войск. 3 июня казанский губернатор генерал фон Брандт писал генерал-прокурору князю Вяземскому, что в его губернии совершенно покойно, что жители вносят подушные деньги и собирают рекрут[509], а между тем, накануне отправления этого письма, тулвенские татары и башкирцы подошли к городу Осе. Собравшись в числе до 3 тысяч человек и остановившись близ деревни Гамицы, они отправили в город Осу письмо с требованием вывести гарнизон.
«Сим письмом во известие объявляем, – писали они начальнику отряда, унтер-шихтмейстеру Леонтью Федоровичу Яковлеву[510]. – Сего 1774 года июня 2-го дня присоветовали мы все вышеименованные и к лучшему рассудили для государственной и народной пользы, чтобы вам, г. унтер-шихтмейстеру, и со всей командой из города Осы выйти в свои жительства и жить по-старому. Если же сего числа из города Осы не изволите выступить, то мы все башкирцы со всей командой чинить будем против вас сопротивление неотменно, понеже как мы, так и вы произвели государственному интересу немалый ущерб, также и промежду собой немалые ссоры. Если же вы из города Осы со всей командой выступите, то мы как осинской волости крестьянам, так и вашим обывателям обид и разорений никаких причинять не будем впредь до указу, а сверх того, желаем мы обращаться во всяком благополучии».
Получивши это письмо, Яковлев вместе с воеводой Пироговским выступили из города Осы, присоединили себе пост в 100 человек, стоявший в селение Горы, и заняли деревню Гамицы, где находилось команды до 200 человек. Башкирцы отступили и требовали, чтобы Яковлев вступил с ними в переговоры, но последний отправил вместо себя воеводу Пироговского, муллу Атнагулова и татарина Усаева.
Башкирские уполномоченные объявили высланным, что готовы покориться, если русские войска не будут вводимы в их селение. Требование это не могло быть исполнено, и Яковлев, не считая себя в силах разогнать собравшуюся толпу, возвратился в Осу со всем своим отрядом[511].
Башкирцы заняли близлежащие села: Горское, Рождественское, Гамицы и возмущали жителей. Волнение усиливалось, и через неделю после письма, отправленного князю Вяземскому, генерал фон Брандт писал князю Щербатову[512], что «около Осы и по Черемшану-реке в нынешнее время являться начали злодейские возмутительные шайки. В первом месте великими толпами скопляются бунтующие тулвенские башкирцы, а в Ставропольском уезде, из разных бродяг, шатаются небольшие партии злодейских остатков и пакости людям делают».
Спустя несколько дней Брандт получил донесение, что в село Сундырь, Кокшайского уезда, приехал посланный от Пугачева с приказанием, чтобы жители приготовляли суда для переправы государевых войск через реку Волгу. Лодки и суда оказались затопленными, и экономические крестьяне заявили, что то сделано по распоряжению канцеляриста. Предводитель шайки арестовал канцеляриста и еще нескольких лиц, а крестьянам приказал отлить суда и починить их. Крестьяне охотно принялись за работу, а местные власти не знали, что им делать. «Представьте, ваше высокопревосходительство, – писал кокшайский воевода Чичерин Брандту[513], – в какой теперь здешняя сторона моей провинции и самый здешний город состоят в крайней опасности». Войск действительно не было: все они находились или внутри Башкирии, или огибали ее с разных сторон. Так, южнее всех, в Яицком городке, находился отряд генерал-майора Мансурова, наблюдавший за Гурьевым городком и Сызранью и прикрывавший течение реки Волги и Иргиза. По реке Белой были расположены небольшие отряды: в Богульчанах – полковника Хорвата, в Стерлитамаке – подполковника Рылеева, в Табынске – полковника Шепелева, в Бакалах – 100 человек под начальством полковника Обернибесова. Резервом для этих отрядов служил отряд в 140 человек под начальством полковника Кожина, расположенный в Бугульме. Далее, в Уфе, находился отряд полковника Якубовича. От Уфы до Бирска, на четырех пристанях реки Белой, были расположены небольшие команды, «с довольным числом при оных усердных мещеряках». В пригороде Осе находился отряд унтер-шихтмейстера Яковлева. Подполковник Попов охранял Кунгурский уезд, отряды майоров Жолобова и Гагрина прикрывали Екатеринбург; в Челябинске находился генерал Деколонг, в Троицкой крепости – генерал-майор Станиславский с 14-й легкой полевой командой и, наконец, в Оренбурге – полковник князь Долгоруков с двумя ротами гренадер, двумя эскадронами гусар и 300 малороссийских казаков.