Такие порядки в Первопрестольной вызвали улыбку Екатерины, и Долгополов был отпущен и отведен в те комнаты, в которых князь Орлов останавливался, когда приезжал во дворец. Оставаясь до вечера в Царском Селе, Долгополов был сыто накормлен и получил в подарок от императрицы 200 червонных, два куска бархату, 10 аршин золотого глазета и 12 аршин золотого галуна.
– Положи в карман, но не в левый, там дыра, – сказал шутливо князь Орлов, передавая Долгополову кошелек с червонцами, – а когда кончишь свое дело, то будешь более награжден.
В девятом часу вечера Долгополов возвратился в Петербург, был помещен в отдельных покоях и скоро опять призван к князю Орлову.
– Завтра или послезавтра, – сказал князь, – с капитаном гвардии ты отправишься в путь; поди с Богом. Если желаешь или имеешь надобность с кем-нибудь видеться в городе, то поди куда тебе угодно, ибо ты свободен.
– Я в Петербурге никого не имел знакомых, – отвечал притворно Долгополов, – ибо я во всю жизнь мою в нем не бывал.
Обман удался вполне; он дорого стоил правительству, но из сохранившегося чернового наброска письма императрицы к князю Волконскому[732] видно, что Екатерина, под первым впечатлением свидания с Долгополовым, находила необходимым исполнить все мнимые требования яицких казаков. «Они берутся, – писала она, – вора и злодея Пугачева сюда доставить, за что просят сто Рублев на человека и то не прежде как руками отдадут, а вероятие есть, что он у них уже связан, но не сказывают. Я нашла, что цена сия умеренна, чтоб купить народный покой».
Когда первые впечатления уступили место холодному рассудку, императрица признала неудобным помещать приведенные нами строки в письме и потому, исключив их, отправила в тот же день князю Волконскому рескрипт следующего содержания[733]:
«Сего утра явился к князю Григорию Григорьевичу Орлову яицкий казак Евстафий Трифонов с письмом от казака же яицкого Перфильева с товарищи, всего триста двадцать четыре человека, с которого письма при сем прилагаю копию. Вы из оного усмотрите, что они берутся вора и злодея Пугачева сюда доставить. Я сего же дня, посланного от них с паспортом за рукой князя Григория Григорьевича Орлова с ответом к ним же, приказала отправить, которого казака вы прикажите нигде не задержать. Князь Орлов к ним доставит волю мой, которая в том состоит, чтоб они злодея самозванца привезли к гвардии Преображенского полку капитану Галахову, которого сегодня для того нарочно отправляю к генерал-майору Чорбе. Сей, когда казаки привезут злодея и в том нужда будет, Галахова снабдить достаточной командой, дабы Галахов мог колодника привезти в целости к вам в Москву; а вы возьмите все меры без всякой огласки преждевременной, дабы они содержаны были, как важность дела требует. Я к графу Петру Ивановичу [Панину] пишу о сем и сего дня же, и вы с ним условьтесь и сделайте так, чтоб успех сего дела нигде остановке подвержен не был. Капитана же Галахова как в подводах, так в деньгах и в кормовых и во всем снабдите изобильно, дабы ни за чем не стало».
Капитану лейб-гвардии Преображенского полка Галахову приказано было ехать в Москву, явиться к графу П.И. Панину и князю М.Н. Волконскому. Получив от первого конвой, а от второго деньги, Галахов должен был ехать в Муром, куда казакам назначено было доставить Пугачева и некоторых его сообщников. По доставлении самозванца приказано выдать каждому казаку по сту рублей и убедить их, чтобы все 200 человек не ехали в Москву вместе с колодниками, а если «на сие уговаривать покажется трудно, то по крайней мере, чтоб убавили число» желающих ехать в Первопрестольную столицу[734].
Таким образом в тот же день была исполнена программа, выдуманная Долгополовым. На следующий день генерал-прокурор князь Вяземский уведомил Г.А. Потемкина[735], что капитану Галахову выдано 8400 руб. золотом, 1000 руб. серебром, приказано принять в Москве из статс-конторы 5175 руб. и князю Волконскому набрать для той же цели из разных источников 18 825 руб. Выдав эти деньги, князь Волконский прибавил к ним еще тысячу рублей на путевые расходы, и Галахов 13-го числа отправился из Москвы в Муром[736], взяв с собой отставного секунд-майора Рунича и 10 человек солдат. По приказанию графа П.И. Панина он должен был ехать в передовые отряды и нагонять самозванца, но последний был уже в это время очень далеко от Москвы, успел причинить много бедствий, разорить города и целые области.
Глава 20
Приближение Пугачева к Пензе. – Совещание горожан. – Вступление самозванца в город. – Обед, данный ему городским обществом. – Состояние Алатырского и Пензенского уездов. – Происшествия в Инсареу Краснослободске, Темникове, Наровчате, Керенске и Нижнем Ломове. – Пугачев в Петровске. – Экспедиция Г.Р. Державина из Саратова к Петровску.
Слух о появлении Пугачева в Саранске и о разграблении города достиг на другой день до жителей города Пензы. Секунд-майор Таврило Герасимов собрал своих инвалидных офицеров и отправился с ними в Пензенскую провинциальную канцелярию узнать, какие меры принимаются для защиты города.
– Имеете ли вы какие известия о злодее? – спрашивал Герасимов воеводу, надворного советника Андрея Всеволожского.
– Злодей, по разорении Казани, – отвечал спрошенный, – следует к Пензе; соберите свою инвалидную команду и приготовьтесь к сопротивлению.
Герасимов мог собрать только 12 человек, но приказал им вооружиться. В Пензе находились тогда большие запасы пороха, свинца, ядер и разного рода казенных денег 201 275 р. 69¼ коп. Их тотчас же начали прятать по разным ямам и подвалам, но всех спрятать не успели, и часть их досталась мятежникам.
За несколько дней до приближения Пугачева воевода, его товарищ, коллежский асессор Гуляев, подпоручики Суровцов и Слепцов, секретари Степан Дудкин и Сергей Григорьев с несколькими канцелярскими служителями бежали из города. «Того же дня [28 июля] в полдни, – показывал майор Герасимов, – как я шел по городу, то увидел собравшихся пахотных солдат, живущих в городе, человек с 200. На вопрос мой об их сборище объявили мне, что они советуют между собой, кого бы командиром в городе сделать, потому что воевода и товарищ с показанными чинами уехали, а слышно, что злодеи приближаются к Пензе; причем просили меня, чтоб я принял команду и защищал город. А как старее меня чином никого в городе не было, то я, не отговариваясь от сего их предложения, приказал им на другой день прийти в канцелярию».
Наутро бургомистр Борис Елизаров собрал на совет все купечество и спрашивал их мнение: противиться ли им мятежникам или нет?
Купцы молчали.
– Ну, чем мы станем ему противиться, – стал говорить тогда Елизаров, – у нас нет никакого оружия, так не лучше ли встретить его и тем спасти город от пожога, а людей от смерти.
– Да, нам нечем противиться, – кричали ему в ответ голоса, – хотя бы и было чем, так где нам против его силы устоять, когда и крепости не в силах были! Ничего нам больше делать не остается, как встретить его с хлебом-солью.
В это время, по предложению майора Герасимова, шли к нему пахотные солдаты и, проходя мимо ратуши, узнали, что там собралось купечество на совещание. Солдаты остановились. К ним вышел бургомистр и объявил, что купечество решило не противиться. Выслушав такое решение, пахотные солдаты отправились в Пензенскую провинциальную канцелярию, в которой собрались: провинциальный секретарь Тихон Андреев, майор Герасимов, прапорщик Илья Григорьев, отставной гвардии поручик Чернцов, капитан Никитин и некоторые из пензенских помещиков. После совещания все присутствующие выбрали майора Герасимова начальником города и его обороны.
– Имеете ли вы какое-нибудь оружие? – спрашивал Герасимов, выйдя из канцелярии к собравшимся пахотным солдатам.
– Не имеем никакого, – отвечали они.
Приказав им вооружиться кто чем может, Герасимов отправил нарочного к казанскому губернатору с просьбой о помощи и с донесением об опасности, угрожающей Пензе от приближения мятежников[737]. Едва посланный успел выехать из города, как в третьем часу пополудни, 1 августа, приехали на рынок человек пятнадцать мятежников. Они уверяли горожан, что к городу подходит не самозванец, а истинный государь, от которого они присланы объявить, что если граждане не встретят его с хлебом-солью и окажут «противность, то все в городе до сущего младенца будут истреблены и город выжжен». В доказательство справедливости своих слов они передали указ императора для всенародного прочтения[738].
Угрозы самозванца разнеслись по городу, и население пришло в отчаяние. Герасимов ободрял жителей, но они кричали ему в ответ, что не имеют оружия и противиться им нечем. Тогда с общего совещания положили, и сам майор Герасимов согласился встретить самозванца и покориться ему. С крестами и образами почти все население в сопровождении духовенства вышло из города и, отойдя с версту, остановилось.
Приложившись ко кресту, Пугачев устроил целование руки, к которой подходили майор Герасимов, капитан Никитин и поручик Чернцов. После того Пугачев, не въезжая в город, вернулся назад и расположился станом, верстах в десяти от Пензы. Между тем сообщники самозванца, ворвавшись в город, выпустили всех колодников, грабили дома, растворили питейные дома и соляные амбары, разрешая народу пить вино и разбирать соль безденежно. Жители радовались и уверяли, что Пугачев истинный государь. «Воля всемилостивейшей государыни, – показывал впоследствии майор Герасимов[739], – признаюсь чистосердечно, что я и сам при сем случае поколебался было в мыслях, думая, что Пугачев и в самом деле государь, как в том утверждало меня сие, что многие города и крепости побрал и вся чернь везде, где он ни был, прилеплялась к нему без сумнение».