2 августа прибывший в Пензу отряд из 20 казаков потребовал, чтобы население вторично сделало парадную встречу самозванцу и приготовило ему обед в купеческом доме. Ратуша оказалась неудобной, и купечество решило угостить самозванца в доме купца Андрея Кознова. По требованию казаков население встретило Пугачева за городом, причем бургомистр от имени города звал его обедать. Самозванец принял приглашение и для большего парада приказал ехать впереди одному из магистратских судей и указать дом. Ратман Мамин сел верхом, ехал перед мнимым государем, «а бургомистр, ускоря прежде всех, дожидался у ворот встретить злодея». Пригласив с собой человек двадцать ближайших своих сообщников, Пугачев сел за стол. «Пища его состояла более в том, что велел принести толченого чесноку глубокую тарелку и, налив в оный уксусу и посоля, ел, а после оного и другую такую же тарелку чесноку сожрал же».
Купцы разносили кушанья, а бургомистр и ратманы потчевали обедающих вином. Пили за здоровье императора Петра III и императрицы Устиньи Петровны.
– Ну, господа купцы, – говорил Пугачев, – теперь вы и все, городские жители, называйтесь моими казаками. Я ни подушных денег, ни рекрут с вас брать не буду, и соль казенную приказал я раздать безденежно по три фунта на человека, а впредь торгуй ей кто хочет и промышляй всякий про себя.
Обед продолжался часа с три, а в это время толпа грабила город. После обеда самозванец уехал из Пензы, захватив с собой 6 пушек, 593 ядра, 54 пуда свинцу, 16 пудов пороху, несколько ружей и холодного оружия. Казенной соли было разграблено 20 573 пуда, а денег было взято мятежниками 13 233 руб. 63¾ коп, и так как они были преимущественно медные, то, нагрузив ими 40 подвод, Пугачев приказал остальные разбросать народу, причем три бочки подарил протопопу, две дал штатным солдатам и шесть бочек инвалидной команде, – все эти деньги были впоследствии представлены начальству[740].
Выехав из Пензы, Пугачев не возвращался в свой стан, а направился по дороге в Петровок и, отъехав верст семь от города, остановился лагерем.
На следующий день на улицах Пензы было прибито следующее объявление: «Сего августа 3-го числа, по именному, его императорского величества указу, за подписанием собственные его величества руки, г. секунд-майор Таврило Герасимов награжден рангом полковника, и поручено ему содержать город Пензу под своим ведением и почитаться главным командиром. Да для наилучшего исправления и порядка определен быть в товарищах Андрей Яковлевич Кознов. И во исполнение оного е. и. в. именного высочайшего указа, по определению оных гг. градоначальников, велено об оном, для надлежащего сведения и должного повиновения в г. Пензе публиковать, чего ради сим и публикуется»[741].
В тот же день, спустя несколько часов, было публиковано жителям Пензы другое объявление от главного командира полковника Герасимова. «По именному его императорского величества высочайшему изустному повелению, – сказано в нем[742], – приказано г. Пензы со всех обложенных в подушный оклад обывателей собрать через час в армию его величества казаков 500 человек, сколько есть конных, а достальных пеших, которые обнадежены высочайшей его величества милостью, что они как лошадьми, так и прочей принадлежностью снабжены будут. А если вскорости собраны не будут, то поступлено будет по всей строгости его императорского величества гнева сожжением всего города. И по расчислению со всех положенных по г. Пензе обывателей в подушный оклад, имеет быть к собранию каждого [одного] казака с шести душ, а именно: с купечества 80, с цехов 20, с пахотных солдата пешей слободы 71, стародрагунской 60, конной 140, новодрагунской 30, черкасской 60, с пушкарей 11, с приставов 7, с канцелярских сторожей 7, с засечных сторожей 5, с воротников 2, с однодворцев 7 человек, которых и представить ко мне для свидетельства сего же числа, дабы не навести на себя паче его императорского величества высочайшего гнева».
Поручив исполнение этого распоряжения прапорщику Григорьеву, самозванный воевода Герасимов успел набрать только 200 человек, которые и были отправлены в стан самозванца. Пугачев остался недоволен столь малым набором и послал за Герасимовым, а сам тронулся в путь. Герасимов был доставлен к самозванцу тогда, когда тот был уже в 40 верстах от Пензы.
– Отчего так долго повеленные пятьсот человек не набраны? – спрашивал с криком Пугачев. – Тебя за это надобно повесить.
– Ваше величество, – говорил Герасимов, – двести человек от меня уже представлены, а остальные набираются команды моей прапорщиком.
Герасимов просил отпустить его скорее обратно, чтобы успеть набрать и отправить остальных[743]. Пугачев согласился, и мнимый воевода возвратился в Пензу, а на следующий день вступил в город настигавший толпу самозванца отряд графа Меллина. Вслед за тем, 5 августа, вступил в Пензу подполковник Муфель[744]с 24-й легкой полевой командой и пензенским уланским корпусом. Пользуясь прибытием этого отряда, граф Меллин назначил секретаря Андреева воеводой города, поручил ему приведение всего в порядок и, несмотря на то что со дня своего выступления не имел ни одной дневки и делал форсированные марши от 40 до 80 верст в сутки, в тот же день выступил далее[745].
Оставшийся в Пензе подполковник Муфель очутился среди страшного разрушения и почти поголовного восстания. В то время в Саранском и Пензенском уездах казенных крестьян было мало, и почти все принадлежали помещикам. «Кто только мог сесть на коня, – говорит Рунич в своих записках, – и идти добрыми шагами пешком, с косами, пиками и всякого рода дубинами, присоединились к пугачевской армии». Селения оказались пусты, в них встречались только одни престарелые и женщины. В самое лучшее для жатвы время тучные поля остались необработанными; скот скитался без присмотра, топтал поля и луга; множество лошадей, измученных и с окровавленными ранами, брошенных как пугачевцами, так и преследующими их отрядами, устилали дорогу и бродили по пашням.
В трехдневное пребывание Пугачева под Пензой толпа его рассыпалась по всему уезду небольшими шайками, предводители которых, приняв на себя звание полковников, быстро увеличивали свои силы и с ними предавались грабежу и насилию. Крестьянин княгини Голицыной Иванов успел, например, собрать себе шайку до 3 тысяч человек, с которыми бесчинствовал по уезду. Как он, так и другие предводители рассылали указы самозванца, приказывавшие вязать помещиков и везти их в Пензу или убивать на месте. Таких несчастных впоследствии было насчитано до 150 семейств или до 600 человек. Не различая ни пола, ни возраста, крестьяне убивали всех, кто попадался под руку: помещиков, попов, приказчиков, старост и проч. Воевода Всеволожский, его товарищ Гуляев, офицеры Суровцов и Слепцов были захвачены в доме помещика Кандалаева и отправлены в Пензу, но по дороге в деревню Скачки были сожжены живыми; секретари Степан Дудкин и Сергей Григорьев с некоторыми помещиками были расстреляны и повешены в селе Головщике. Саранский воевода Протасьев, приведенный в Пензу еще при Пугачеве, был сначала высечен плетьми, а потом заколот. Многие крестьяне, везшие своих помещиков в Пензу и не заставшие там самозванца, отправлялись вслед за ним. На дороге пугачевцы приказывали им везти обратно в Пензу для казни или расправиться самим. «Но как одни лошади, – рассказывал один из таких помещиков[746], – трудятся под нами уже пятеро суток, а нас никто не вешает, то, скучав таким путешествием, [крестьяне] положили сами сделаться Пугачевым. Остановят в лесу, велели всем выходить из повозок и вынимали рогатины, но в тот самый час посланный за нами из прибывшей под командой графа Меллина конвой чугуевских казаков спас нам жизнь и всех переловили, из коих злодеев шестеро – пятерили, четыре повешены, прочие человек 20 кнутом пересечены».
Спасенные жертвы и их семейства находились в самом печальном положении и без всяких средств к существованию. «Посмотрите теперь, – писал тот же помещик, – на верного друга вашего, так и увидите меня в одном армяжике, сертуке без камзола, стареньких шелковых чулках без сапогов, скованного и брошенного в кибитку».
Оставлять уезд в таком положении было невозможно, и потому, в день прибытия подполковника Муфеля в Пензу, шеф пензенского уланского корпуса Чемесов отправил 60 человек улан для разведки, где находится главная и наибольшая шайка мятежников под начальством Иванова. Доставленные сведения указывали, что Иванов, не довольствуясь грабежами в уезде, следует к Пензе для разграбления города. Тогда Чемесов с 110 уланами пошел на соединение с своим разъездным отрядом и 8 августа встретил мятежников в 30 верстах от города, в селе Зогошино.
Несмотря на частый ружейный огонь улан, причинявший толпе большой урон, мятежники не отступали. Тогда Чемесов атаковал их, врубился в самую середину толпы и рассеял ее. Рассыпавшись по степи, возмутители искали спасение в бегстве, причем уланы преследовали бегущих на протяжении 20 верст. Потеря сообщников самозванца простиралась до 300 человек, в числе которых находился и родной брат предводителя шайки Иванова; в плен взято 167 человек, и отбито 7 чугунных маленьких пушек и две медные небольшие мортиры. «По окончании сего действия, – доносил Чемесов[747], – оставшееся бедное дворянство и купечество, скитающееся но лесам без пропитания, начинает ныне приходить в Пензу под защиту».
Сюда же стекались помещики из других уездов и даже губерний.
До Алатыря силы Пугачева были еще не столь значительны, чтобы могли дробиться на мелкие партии и отходить в стороны, и потому мятежники тянулись одной дорогой.