[948], – показать народу в Казани, где столь много людей его знают, и обличить перед народом его злодейство, ибо весь оный край, где пущее производил о себе Емелька обворожение, сомневается о его поимке».
Путь из Симбирска в Москву через Казань был кружен, требовал много войск, и императрица, желая скорее «заглушить» все, что связывалось с именем Пугачева, не изъявила на то своего согласия и приказала отправить из Казани в Москву всех его сообщников. Отправление это производилось периодически по два и по три человека за раз, причем П.С. Потемкин употребил все, чтобы произвести это с некоторым парадом и церемонией.
6 ноября все преступники были выведены на площадь, в том числе и Устинья, вторая жена самозванца. Многочисленному собранию народа показывали портрет Пугачева, снятый в Симбирске, и затем от имени секретной комиссии было прочитано следующее объявление:
«Указ ее императорского величества самодержицы всероссийской из учрежденной в Казани по всевысочайшему ее императорского величества именному указу секретной комиссии.
Объявляется всенародно.
Известно уже каждому, что бывший злодей и бунтовщик, донской беглый казак Емельян Пугачев, продолжая злодейства, грабежи и убийства, чрез целый год, наконец, при речках Узенях пойман и под жестокой стражей, в тяжелых оковах провезен по всевысочайшему ее императорского величества указу из Симбирска в Москву. Нет нужды здесь объявлять народу подробно о всех злодействах сего изверга рода человеческого. Ведомо всем, что сей бунтовщик, забыв страх Божий и данную пред Творцом вселенной клятву в верности ее императорскому величеству, не только нарушил оную и сделался предателем, но и дерзнул принять на себя высокое звание в Бозе почившего императора Петра III, а под сим званием, пособием подобных себе злодеев, обольщал легкомысленные сердца и, набирая толпы, восставал противу престола всероссийского, вверенного от Промысла Божия помазаннице Его, великой нашей самодержице, шел на разорение отечества и верных рабов ее величества и обращал злобу и варварство на погибель самих тех, кои от простоты и невежества к нему прилеплялись. Следы варвара сего повсюду покрыты кровию, бесчеловечной рукой его пролитой. Поля жителей опустошены, и злодеяния его, без сомнения, впечатлены в сердцах каждого сына отечества. Но Всевышний Творец, увенчав все высокие намерения и премудрые дела великой нашей государыни, поборствовал во всех ее величества предприятиях и, окончив к бессмертной славе России внешнюю войну, укротил и внутреннюю извержением сего врага Богу, церкви и отечеству. Настала повсюду вожделенная тишина, и неусыпным попечением самодержицы нашей возобновится благоденствие российского народа. Бог, внимая стенаниям и слезам сирот, вопиющих об отмщении самозванцу Пугачеву, не попустил далее простирать варварство его.
Взирайте, верные рабы великой нашей государыни и сыны отечества, коль много Бог милует Россию и венчает все дела помазанницы своей, нашей великой государыни. Но те, которых сердца ядом злодейства повреждались и которые делом или мыслию поползновенны были к присоединению с самозванцем и бунтовщиком, казнитесь угрызением сердец своих и посрамляйтеся. Здесь видите вы изображения варварского лица самозванца и злодея Емельяна Пугачева. Сие изображения самого того злодея, которому злые сердца преклонялись и обольщали простодушных; того, который дерзал называться именем покойного государя Петра III и с которым некоторые, соединяясь, вооружились противу законной государыни своей, истинной матери отечества.
Секретная комиссия по силе и власти, вверенной от ее императорского величества, определила: сию мерзкую харю во изобличение злых, под виселицей сжечь на площади и объявить, что сам злодей примет казнь мучительную в царствующем граде Москве, где уже он содержится.
Здесь видите вы самих тех, кои были первыми наперсниками злодея и самозванца Пугачева, пали с повинной к престолу ее величества, законной государыне своей; здесь, к вящему посрамлению предававшихся самозванцу, видите жену самозванца и злодея Устинью, которой чинить присягу не отвращались сердца, и уста произносили имя сей жены гнусного злодея в звании высокого титла императрицы. Взирайте и ужасайтесь соделанного беззакония таковых людей! Вот самая та, которую нарицали злодеи именем государыни своей, дочь яицкого казака, жена того самого злодея, который, похитив имя покойного государя Петра III, обольщал несмысленных людей! Да будет зрелище сие и в торжество верных подданных ее величества великой нашей самодержицы и в укоризну тех, кои поползнулись к предательству. Из числа сих предателей осуждены некоторые к казни, и вины их приложены в особых объявлениях, а ужас кары сей будет в страх другим. Жена же злодея Устинья и первая его [жена], донского войска казачья дочь именем Софья, будут свидетельницами кары злодея в Москве».
По окончании чтения портрет Пугачева был сожжен под виселицей на эшафоте, причем Устинья громогласно объявила, что она вторая жена самозванца и что сожигаемая «харя есть точное изображение изверга и самозванца ее мужа». После того Творогов и Федульев каялись при народе в содеянных ими беззакониях и объявили, что они самые те, которые, почувствовав свое преступление, раскаялись, явились с повинной и привели с собой самозванца, причинившего много бед людям. «Ужасное зрелище сие, – доносил П.С. Потемкин[949], – привело народ в изумление, а потом слова: Боже мой, какое наше беззаконие, произносились в устах несколько минут».
Глава 27
Умиротворение края. – Усмирение волнений в Башкирии. – Меры правительства к предотвращению голода в разоренных губерниях. – Уничтожение Зимовейской станицы войска Донского. – Публичный благодарственный лист Г.А. Потемкина яицким казакам. – Переименование реки Пика в Урал и яицкого войска в уральское.
С поимкой Пугачева мятеж сразу настолько утих, что большинство считало спокойствие в крае восстановленным окончательно.
«Бунты внутри государства вашего, – доносил граф П.И. Панин императрице[950], – все без изъятия низложены, тишина, безопасность и повиновение прежние восстановлены. Осталась только одна и презрения, а не внимания достойная маленькая война на киргиз-кайсаков и в некоторых разве небольших селениях башкирское неспокойствие».
Для уничтожения последнего, как только было получено известие о поимке Пугачева, генерал-майор П.С. Потемкин отправил воззвание башкирцам и грозил им, что если они до 1 октября не усмирятся, то для истребления их будут присланы арнауты и запорожцы[951]. Опасаясь новых разорений, башкирцы выбрали 12 старшин и прислали их с покорностью. Одного из наиболее важных депутатов П.С. Потемкин отправил в Петербург к Г.А. Потемкину, как командиру всех легких войск, и надеялся, «что и все башкирцы сему примеру последуют».
Надежды эти, однако же, оправдались лишь отчасти. Салават и отец его Юлай не покорялись и продолжали грабить и волновать население. Тогда П.С. Потемкин отправил к ним увещание следующего содержания.
«С крайним прискорбием, – писал он[952], – извещаюсь я, что ты до сего времени в злобу и ослепление погружаешься, будучи уловлен прельщением известного всем злодея, изменника и самозванца Пугачева, который ныне со всеми главными его сообщниками пойман и содержится в тяжких оковах и примет скоро мучительную за все злодейства казнь.
Через рассеянные манифесты известно тебе, колико ее императорское величество всемилостивейшая государыня о заблуждении тебе подобных сожалеет и с каким милосердием приемлет возвращение таковых к должности своей и повиновению Богом постановленной ее власти. Ты видел уже тому довольные опыты, но скоро затворен будет путь к ее милосердию, скоро праведный ее гнев обратится в полной силе на изменников, и не будет тогда пощады и прощения. И для того истинным сожалением побуждаюсь я сделать тебе в последний раз сие увещание: покайся, познай вину свою и приди с повиновением. Я, будучи уполномочен всемилостивейшей ее величества поверенностью, уверяю тебя, что получишь тотчас прощение. Но если укоснешь еще за сим увещанием, то никакой уже пощады не ожидай».
Не слушая увещаний, Салават продолжал разбойничать, и для усмирения башкирцев главнокомандующий граф Панин принужден был послать туда генерал-поручика Суворова. В ноябре 1774 года Салават вместе с отцом своим Юлаем были пойманы, и с передачей их в руки правительства волнения в Башкирии почти прекратились и население мало-помалу стало успокаиваться[953].
Что касается до жителей русских губерний, то уже в конце сентября можно было считать спокойствие восстановленным.
«Всемилостивейшая государыня! – писал П.С. Потемкин[954]. – Ныне совершенно осмеливаюсь принести подданническое и усердное мое поздравление о спокойствии внутреннем. Нигде никаких шаек более не слышно, а хотя бы они и показались где, то уже ни малейшего уважения не стоят. Настало то вожделенное нам время, в которое премудрость вашего величества, блаженство России и счастье подданных великой Екатерины взойдет на горнюю степень».
Разосланные по разным направлениям небольшие отряды без труда захватывали в плен бывших мятежников и доставляли их в города; многие из них являлись добровольно, так как были в самом печальном положении, без одежды, в одних плохих рубахах. Наступившая осень и холодное время заставляли торопиться рассылкой их в места жительства, и вот по разным направлениям потянулись партии бывших пугачевцев на канатах, конвоируемые несколькими казаками или гарнизонными солдатами. Ни сопротивление, ни покушение к побегу они не оказывали и искренно желали поскорее добраться до семейного очага. «Вся чернь, – доносил граф П.И. Панин 29 октября, – ныне действит