Трагедия Пугачева заключалась в том, что явленный претендент должен был ежедневно, ежеминутно доказывать «царское» величие. Эмоциональное напряжение и невозможность постоянной убедительной аргументации порождали сомнения в том, во имя кого еще вчера народные низы готовы были идти на смерть. Помимо военно-технического превосходства царских войск, психологическое опустошение пугачевцев, пожалуй, стало главным фактором поражения. Самозванческая интрига исчерпала мобилизующий потенциал и больше не могла питать боевой дух бунтовщиков. На попытки Пугачева по-прежнему играть роль «третьего императора» казаки теперь ответили решительным отказом: «Нет, нет! полно! Уже не хотим больше проливать крови! ‹…› Полно уж тебе разорять Россию и проливать безвинную кровь!». Однако прежде чем стать жертвой предательства «царю-батюшке» представилась удобная возможность бежать, доказать, что удача все еще на его стороне, как не раз бывало в его беспокойной биографии. Он «огленулся, между тем, и видя, што казаки немного поотстали ‹…› чухнув лошадь и съворотя с дороги, поскакал в степь мелким камышом». Дальнейшая судьба недавнего кумира оказалась в зависимости только от его собственной ловкости. «Я, вскричав ехавшим позади меня казакам: «Ушол! Ушол! – вспоминал участник поимки Творогов, – чухнув и свою лошадь за ним». Но прежде неизменно благосклонная фортуна, ныне, как видно, решила отвернуться от Пугачева, догнав его, «связали злодею руки назад». И все-таки это был еще не конец развязки. Незаметно сумев вооружиться, он попытался прорваться на свободу и решительно кинулся на одного из заговорщиков – Василия Федулева, «уставя в грудь пистолет, у которого и курок спустил, но кремень осекся». После такого недвусмысленного «знака свыше» заговорщикам, да и самому «императору казаков», вряд ли требовались еще более весомые доказательства тому, что сакральные силы самозваного Петра III раз и навсегда иссякли. В донельзя наэлектризованной атмосфере ему оставалось лишь безропотно принять неизбежность последствий [18, с. 158–160].
8 сентября 1774 г. арестованный группой бывших соратников, он вскоре был передан в руки властей. После изнурительных допросов в Яицком городке и Симбирске, в ноябре месяце его доставили в Москву и поместили в тюремной камере в здании Монетного двора. 10 января 1775 г. Емельян Иванович Пугачев, проделавший непростой путь от донского казака до народного «царя-батюшки», на Болотной площади древней столицы был казнен по приговору суда. И только в благодарной памяти устных преданий уральского казачества сохранилась неизбывная вера в очередное чудесное спасение «истинного государя» Петра Федоровича [7, с. 178–179].
1. Андреев И. Л. Самозванство и самозванцы на Руси // Знание-сила. 1995. № 8. С. 46–56.
2. Буганов В. И. Пугачев. М., 1984.
3. Документы о следствии над Е.И. Пугачевым в Симбирске // Вопросы истории. 1966. № 5. С. 107–121.
4. Документы о следствии над Е.И. Пугачевым в Яицком городке // Вопросы истории. 1966. № 3. С. 124–138.
5. Документы Ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773–1774 гг. М., 1975.
6. Емельян Пугачев на следствии. Сб. док-тов и материалов. М., 1997.
7. Железнов И. И. Уральцы: очерки быта уральских казаков. СПб., 1910. Ч. 3.
8. Крылов А. Н. Мои воспоминания. М.; Л., 1942.
9. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. М., 1996.
10. Мауль В. Я. Пугачевский бунт в донесениях иностранных дипломатов: историографический аспект // Актуальные вопросы всеобщей истории и международных отношений. М., 2023. С. 181–189.
11. Мининков Н. А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). Ростов-на-Дону, 1998.
12. Мыльников А. С. Петр III: Повествование в документах и версиях. М., 2002.
13. Народные исторические песни. М.; Л., 1962.
14. Овчинников Р.В. Следствие и суд над Е.И. Пугачевым и его сподвижниками: источниковедческое исследование. М., 1995.
15. Пронштейн А.П., Мининков Н.А. Крестьянские войны в России XVII–XVIII веков и донское казачество. Ростов-на-Дону, 1983.
16. Протокол показаний сотника яицких казаков-повстанцев Т.Г. Мясникова на допросе в Оренбургской секретной комиссии 9 мая 1774 года // Вопросы истории. 1980. № 4. С. 97–103.
17. Пугачевщина. Т. 1: Из архива Пугачева (манифесты, указы и переписка). М.; Л., 1926.
18. Пугачевщина. Т. 2: Из следственных материалов и официальной переписки. М.; Л., 1929.
19. Пушкин А.С. История Пугачева // Пушкин А.С. Полн. собр. соч. в 17 кн. М., 1999. Т. 9. Кн. 1.
20. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 6. Оп. 1. Д. 506.
21. РГАДА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 421.
22. Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии. Падуя, 1680 г. // Утверждение династии. М., 1997. С. 231–406.
23. Сень Д.В. «Войско Кубанское Игнатово Кавказское»: исторические пути казаков-некрасовцев (1708 г. – конец 1920-х гг.). Краснодар, 2002.
24. Стрейс Я. Третье путешествие по Лифляндии, Московии, Татарии, Персии и другим странам // Московия и Европа. М., 2000. С. 313–468.
25. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983. С. 227–284.
26. Трефилов Е.Н. Пугачев. М., 2015.
27. Троицкий С.М. Самозванцы в России XVII–XVIII вв. // Вопросы истории. 1969. № 3. С. 134–146.
28. Тумилевич Ф.В. Сказки и предания казаков-некрасовцев. Ростов-на-Дону, 1961.
29. Усенко О.Г. Психология социального протеста в России XVII–XVIII веков. Тверь, 1995. Ч. 2.
30. Щепанская Т.Б. Зоны насилия (по материалам русской сельской и современных субкультурных традиций) // Антропология насилия. СПб., 2001. С. 115–177.
31. Эйдельман Н.Я. Твой восемнадцатый век. Прекрасен наш союз. М., 1991.
Андрей Александрович Куренышев,историкПугачевщина
В отечественной историографии «пугачевщина», то есть восстание или даже крестьянская война под руководством Е.И. Пугачева получило достаточно громкое звучание даже во времена господства феодально-крепостнической системы, строя, как считали некоторые исследователи. В этом году исполняется 250 лет с момента начала этого грандиозного события в истории нашей страны, многих ее народов, не только этнических русских, но и украинцев, народов Поволжья, Урала и Западной Сибири. Пятьдесят лет назад в СССР отмечалось двухсотлетие Крестьянской войны. Тогда «пугачевщина» однозначно рассматривалась как проявление «классовой борьбы крестьянства с феодально-крепостническим гнетом» [5, с. 5].
«Под понятие «крестьянские войны» в России обычно подводили три крупных крестьянских движения: 1606–1607 гг. под предводительством И.И. Болотникова, 1667–1671 под предводительством С.Т. Разина, 1773–1775 под предводительством Е.И. Пугачева», – писал Л.В. Черепнин [5, с. 5–6], и отмечал, что ряд исследователей причислял к крестьянским войнам и движение, возглавлявшееся донским казаком К.А. Булавиным в начале XVIII в. Продолжая анализировать историографию крестьянских движений, Черепнин отмечал, что: «Под крестьянскими войнами обычно подразумевают наиболее крупные массовые вооруженные выступления крестьян» [5, с. 6]. Он же перечислил несколько крупнейших выступлений такого рода в ряде европейских стран: Жакерию во Франции, восстание Уота Тайлера в Англии, гуситские войны в Чехии. Ну и конечно, знаменитую тем, что о ней написал один из основоположников марксизма Ф. Энгельс, крестьянскую войну в Германии. О методологии исследования истории крестьянских войн в СССР и за рубежом мы будем писать и в дальнейшем, касаясь общих и отдельных сторон событий истории и их оценок в историографии «Пугачевщины», как наиболее выдающегося проявления самодеятельности масс народа, далеко не самого развитого в экономическом и культурном отношении региона страны (Поволжье, Урал и часть Западной Сибири). Пока же отметим, что Л.В. Черепнин, бесспорный лидер в изучении истории России периода феодализма, не был специалистом в истории крестьянства и крестьянских восстаний и писал вступительную статью к упомянутому сборнику, так сказать, по должности, а не в соответствии со своей научной специализацией. К тому же, нельзя не отметить того факта, что он принадлежал к плеяде ученых так называемой «старой», дореволюционной школы, которых, если можно так выразиться, насильственно «обратили» в марксизм в ходе репрессий и гонений не только со стороны государства, но и ученых-историков, так называемой» школы Покровского… По этой причине статья Черепнина изобилует упоминаниями о классовой борьбе крестьян против крепостничества и прочего феодально-помещичьего гнета. Как мы писали в одной из статей: «В большинстве случаев использование «марксистской методологии» с 50-х годов советскими историками представляло собой механический подбор соответствующих цитат классиков и простейших логических схем, упоминаний о классовой борьбе и прочие формальные вещи» [1, с. 225]. В скором времени легально и полулегально стало возможным протаскивать в советскую историографию наработки западных историков и социологов, например концепцию Пайпса о тотальном рабстве всех жителей России и ее окрестностей по отношению к государственной, самодержавно-крепостнической власти. Кроме Пайпса нелишне будет вспомнить и о так называемой школе «Анналов», сводившей исторические сюжеты к бытовым коллизиям, выкидывая из истории политические аспекты развития или сводя их к деяниям отдельных выдающихся личностей или отдельных систем, например, университетов, папства, а также основополагающих для Запада документов вроде «Великой хартии вольностей».
Казнь вора. С народного лубка.
Гос. исторический музей
В том же году, когда вышел в свет упомянутый сборник, в Уфе прошла конференция под названием: «Участие народов в крестьянской войне 1773–1775 гг.». Тезисы докладов ее участников были опубликованы в Уфе в 1974 году. Автором доклада «Крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачева – крупнейшее событие классовой борьбы в