В то время как Михельсон стремился преградить дорогу самозванцу, следуя из Уфы через Бирск к Сарапул, толпа мятежников, предводительствуемая самозванцем, оказалась в Красноуфимске, где встречена была при деревне Быковой отрядом подполковника Попова.
Опрокинув этот отряд, мятежники заняли и выжгли заводы Уинский и Иргинский. Перейдя затем реку Тулву, осадили пригород Осу, который 21 июня сдался, открывая дорогу Пугачеву к Казани.
Князь Щербатов, уведомляя генерала Деколонга о предпринятом движении мятежников, сообщал, что «расторопный полковник Михельсон следует за самозванцем в ближайшем расстоянии и если теперь еще не разбил, то, конечно, злодей не ушел от своей погибели, о чем с нетерпением ожидаю известий.
Я сам, узнав о сих обстоятельствах, поспешил прибытием в Бузулук, чтобы быть ближе к сим местам, главное зло в себе заключающим, и отсюда поспешать буду к реке Каме»[155].
Незначительность состава войск, оставшихся в Башкирии, за нахождением отряда генерала Фреймана на Оренбургской линии, обращала на себя внимание князя Щербатова, который, отдав повеление майорам Жолобову и Гагрину с их отрядами находиться в Кунгурском уезде, неоднократно предлагал генералу Фрейману занять Зелаирскую крепость, как наиболее центральную среди Башкирии, для умиротворения ее населения. Также кн. Щербатов неоднократно обращался и к генералу Деколонгу о том, чтобы он не удерживал генерала Фреймана на линии.
«Крайне огорчает меня недействие и тщетное препровождение времени генерала майора Фреймана с великим числом войск, ему порученным, – писал кн. Щербатов Деколонгу, – не только теперь, когда войск весьма мало в Башкирии, но и до сего времени нужно весьма было прибытие его в Зелаирскую крепость, ибо весь тот угол Башкирии остается теперь в ожидании его без войска. Между тем он рапортует из Уйской крепости, что удерживается там вашим превосходительством; почему из приложенного к нему ордера усмотреть изволите, который доставить к нему прошу, чего я от него желаю. Сие конечно пишу к нему в последний раз, и если ваше превосходительство не благоволите его отпустить, то принужден буду донести Ея Императорскому Величеству, дабы затем ответствовать я не мог.
Рапорты сего генерала и недействие его деташемента показывают, что по удалении злодея обстоятельства вашего края спокойнее стали, но и опытами сие доказывается, что там только пылает в полной силе зло, где сам начальник оное производит».
Известие о распространении области мятежа до Камы, вследствие чего преграждался свободный водный путь в Сибирь, озабочивало Дениса Ивановича Чичерина, принимавшего живейшее участие в судьбах вверенного ему края, почему, передавая генералу Скалонгу свои впечатления по поводу совершившихся событий, он не мог не выразить соболезнования: «Видно по обстоятельствам, на Макарьевскую ярмарку купцам нет свободного и безопасного пути ни водою, ни сухим путем. Прямо наказание!»[156]
Это прекращение свободного пути потому в особенности представлялось серьезным для торговых и промышленных интересов Сибири, что и Ирбитская ярмарка, бывшая в начале года, не могла состояться в Ирбитской слободе, а перенесенная в Тобольск не имела успеха, несмотря на то что всем воеводам сибирских городов, магистратам и ратушам, а также и приезжавшему из других губерний купечеству, объявлено было от Чечерина, «что сие учреждение сделано в ограждение от хищнических рук злодеев, к спасению их самих, имения их, обнадеживая всех и каждого, кто будет в Тобольске при производстве торга из купечества и мелочников, что не только от всяких обид и притеснений защищены пребудут, но и принимаются они под его попечение и покровительство»[157].
По взятии Осы, позорно сдавшейся мятежникам во главе с начальником гарнизона майором Скрипициным, Пугачев сжег этот пригород и, забрав пушки, двинулся к Рождественскому заводу. Переправившись затем через Каму и заняв 27 июня Ижевский завод, двинулся к Казани.
Падение Осы и приближение Пугачева к Каме вызвали со стороны Казанского губернатора фон Брандта усиленную деятельность. Малочисленность оставшихся команд в Казани, за выкомандированием войск в разные места прежней деятельности самозванца, вынудила генерала Брандта просить помощи у отрядов, преследовавших Пугачева и разбросанных на огромном пространстве. Между тем самозванец, не встречая нигде препятствий, подвигался быстро по направлению к Казани, увеличивая свои силы.
Преследовавший мятежников полковник Михельсон 8 июля переправился через Вятку, 13-го находился в 14 верстах от Казани и получив сведения, что у самозванца до 12000 человек, несмотря на малочисленность своего отряда, не превышавшего 800 человек, решился немедленно атаковать мятежников.
Все обращения генерала Брандта к отрядам Сибирских войск, расположенным близ Екатеринбургских заводов, о присылке помощи Казани не доходили до назначения. Эти отряды, также как и майор Гагрин, еще долгое время были в совершенном неведении о ходе событий и месте нахождения самозванца. Первые известия о движении Пугачева к Каме, затем к Казани получены были Сибирскими войсками всего в начале августа, при опросе бежавших из стана самозванца. Бежавшие из мятежнической толпы казак села Вишерского Сесюнин и Аннинского завода мастеровой Голущин 27 июля при допросе в Екатеринбурге показали:
«Мятежники, подойдя к пригороду Осе и встретив сопротивление со стороны жителей и гарнизона, обложили городское укрепление соломой с целью ее поджечь. Устрашенные мятежниками, признавая себя бессильными к защите, ввиду недостатка пороха, гарнизон и обыватели 21 июня сдались самозванцу, выйдя из укрепления с образами, во главе с начальником гарнизона майором Скрипициным. Разграбив пригороди и предав его затем огню, а также приказав башкирам заколоть шихмейстера Яковлева, Пугачев с толпою отошел за три версты, где, остановясь, приказал осинскому священнику привести всех, только что им забранных пленных, к присяге на верность Государю Петру Федоровичу, Наследнику Цесаревичу Павлу Петровичу и супруге его Великой Княгине Наталье Алексеевне. Переночевав в пяти верстах от Осы, в деревне, пошли левой стороной Камы, дошли до Рождественского завода, где самозванец, узнав, что Скрипицин написал письмо Башмакову о выручке, с указанием удобства поражения, приказал повесить на кладбище 5 человек: майора Скрипицина, капитана Смирнова, унтер-шихмейстера Бахмана, приказчика кн. Голицына Клюшникова и целовальника Осинского пригорода, первых двух за сочинение письма, а остальных за знание умысла. Доносчик же подпоручик Минеев произведен был самозванцем в полковники.
Переправясь через Каму и оставив Рождественский завод нетронутым, забрав из него лишь местных мастеровых, пошли к Воткинскому казенному заводу, который совершенно выжгли, так как не нашли в нем жителей, заблаговременно выведенных в Ижевский завод; здесь же по приказанию Пугачева повесили одного отставного солдата, бежавшего из Рождественского завода, и одного крестьянина.
Не доходя двенадцати верст до Ижевского завода, встречены были, близ села Завьялова, сборною заводскою командою под начальством управляющего теми заводами Венцеля и обер-гинтер-фервальтеров Ижевского Алымова и Воткинского Клепикова. Не устояв против многочисленной толпы, эта команда бежала, преследуемая мятежниками. Венцель и другие начальствующие лица были убиты. Заняв завод, мятежники приступили к грабежу, найденного там лекаря Рафена и его жену закололи и одного подьячего засекли до смерти.
Предав после ряда бесчинств завод огню, выступили и в пяти верстах расположились лагерем, где повесили двух пономарей и одного дьякона.
На другой день мятежники пошли в Казань прямо дорогою; на пути Пугачев произвел фурьера Екатеринбургской роты Саву Вершинина в свои полковники»[158].
Основываясь на приведенном показании и уведомлении Пермской провинциальной канцелярии о том, что, по полученным сведениям от генерала Брандта, Пугачев, разбитый под Казанью полковником Михельсоном, бежал неизвестно в которую сторону, полковником Бибиковым предложено было отряду Сибирских войск под начальством премьер-майора Жолобова и отряду Гагрина направиться к Красноуфимску с тем, чтобы производить поиски за рекою Уфою[159].
Во время опустошительного действия мятежников по берегам Волги и Камы генерал Деколонг, имея при себе две легких полевых команды 10 и 14, оставался в Челябинске в полном неведении о совершающихся событиях и в совершенном бездействии. Вся деятельность его в этот период времени заключалась лишь в предпринятом движении с своими командами, в половине июля, к Екатеринбургу для подкрепления командированных команд под предводительством премьер-майора Жолобова, но, однако, план этот не был выполнен и с половины пути, неизвестно по каким причинам, 29 июля, Деколонг с командами вновь возвратился в Челябинск[160].
Находясь в этом городе, 9 августа генерал Деколонг получил первые точные известия о победах Михельсона под Казанью и о бегстве самозванца вниз по Волге.
Извещая об этих событиях, кн. Щербатов писал Деколонгу: «Я, ваше превосходительство, в последнем моем сообщении имел честь уведомить, какими обстоятельствами побужден я был оставить пребывание свое в Оренбурге и спешить к здешнему городу; но сколь ни поспешен был марш мой с войсками меня прикрывающими и прочих, которых из разных мест к здешней же стороне обратил, однако ж злодей самозванец Пугачев, пользуясь приклонностью обольщенной глупой черни, успел приблизиться к здешнему городу, и сколь ни старались его встретить, но, к несчастью, причинил он вред городу, зажегши некоторую часть городского строения, и может быть, удалось бы ему произвесть более злодейства, если бы достойный и храбрый подполковник Михельсон не отвратил злого его намерения. Сей расторопный штаб-офицер, не оставляя его преследовать с самого разбития злодея 22 числа прошедшего месяца и несмотря на великое препятствие, достиг его наконец под Казанью и совершенно разбил с многочисленною толпою, убив более 2000 человек и захватя до 5000 злодеев со всею его артиллериею. Но к крайнему сожалению, ушел с малым весьма числом злодей и перебрался через Волгу к Цивильску. В сие же время прибыл я в Казань и все мое внимание теперь на сего изверга обращено с тремя достаточными деташементами, которые стр