Они прошли мимо разрушенного журавля, мимо дома колдуньи, куда забрались давным-давно, а теперь вряд ли бы даже смогли пролезть сквозь круглое чердачное окно… Детали из далекого детства, будто случайно забытые здесь вездесущим мастером декораций, бросились Горину в глаза: черное чугунное кольцо на крышке колодца, толстый ржавый гвоздь, кем-то вбитый в столб еще тогда… Нет, детство никуда не уходит от нас: оно прячется глубоко внутри. И вот теперь кто-то чужой, хладнокровный и расчетливый, вмешался в воспоминания выросших детей.
Впервые Горин встретил магистра Збруева у Марины. Он достал мобильник и вызвал ее номер.
Услышав имя магистра, Марина буквально взорвалась. Теперь-то ей стало ясно, что никакой он не жених. Когда, три недели назад, Збруев появился на ее горизонте, она сразу поняла своим женским чутьем, что его интересует не столько массаж, сколько она сама… Но женское чутье подвело ее. Мало-помалу она начала догадываться, что этому человеку нужно от нее что-то совсем другое.
Закончив разговор с Гориным и аккуратно устроив свой мобильник в подставочке в виде хрустальной туфельки, Марина в сердцах хлопнула ладонью по столу.
Збруев предложил ей встретиться в «неформальной» обстановке и она купилась на дорогой букет бордовых роз. Они сидели в хорошем ресторане с восточной кухней, от вина у нее кружилась голова. Теперь она уже думала, что это было не совсем вино: магистр явно гипнотизировал ее. Иначе, почему же она потом позволила мужчине привести ее к себе домой?
Об этом, она, конечно, не сказала по телефону.
Впрочем, в интиме он оказался не очень, что, в общем-то, и не важно. Марину тревожило то, что произошло после. Магистр погрузил ее в транс прямо в постели. Она плохо помнила эти минуты, но у нее осталось впечатление, что гипнотизер хочет что-то выведать – о ее детстве, о друзьях… Почему-то его интересовала та фантасмагорическая история с пугалом, которую Марине всю жизнь хотелось забыть, будто бы ее и не было. И ей это почти удалось с годами: ее душа как бы закрыла глаза от ужаса. Но после сеанса магистра детские страхи вернулись. Не то слово! Ее бросало в дрожь, если она видела что-то, только чуть-чуть похожее на пугало, какой-то предмет: плечистую вешалку в своем шкафу с ее собственным зимним пальто, какое-нибудь разлапистое дерево в сквере… Марина решила, что магистр намеренно внушил ей страх, чтобы потом с блеском «излечить» ее. Об этом она и сказала Горину:
– Он просто использовал меня! Теперь-то я все поняла…
Закончив разговор с Мариной, Горин покачал головой:
– Нет, дело, конечно, не в этом.
– А в чем же? – сказала Анна. – Допустим, он и вправду сначала внушает страх, а потом избавляет от него. Вроде того гнусного врача, который делал людям операцию, предварительно убедив их в том, что у них развивается глаукома. Я читала где-то… Деньги до и деньги после. Ты ж говорил, что он сидел в тюрьме. Типичная воровская метода.
– Нет, – твердо сказал Горин. – Он действительно чего-то хочет от всех нас, но это – нечто другое. Что-то гораздо более крупное, чем гонорар за фиктивное лечение. Иначе он не стал бы тратить столько времени и сил. Ты пришла к нему сама. И почему-то ему сразу понадобился я…
– Ну да, – подтвердила Анна. – Он посоветовал мне поехать в редакцию, даже подвез на своей машине. Я приехала, встретила тебя. А когда поняла, что ты ничего не знаешь, решила просто уйти по-английски.
– Да уж! – буркнул Горин.
– Я понимаю, что вела себя невежливо, но и ты пойми. Я была как будто в каком-то угаре, после его сеансов. Меня вела одна-единственная мысль: вырвать с корнем весь этот страх. К тому же, ты мне тогда еще… – Анна вдруг закусила губу и замолчала.
Сердце Горина забилось – наверное, она хотела сказать: к тому же, ты мне тогда еще не нравился… А если сейчас он ей нравится? У Горина просто замерло в груди. Ему захотелось броситься к Анне, обнять ее, целовать… Но он сдержался: вдруг она имела в виду что-то другое, и он будет выглядеть идиотом?
Горин сказал:
– Думаю, что за всей этой мистической историей стоит какой-то конкретный смысл. Только бы угадать – какой…
Когда у Игоря Кошелева на столе завозился мобильник, он мог предположить, что это звонит кто угодно, только не Юрий Горин. Вряд ли их последнюю встречу можно было назвать корректной, и Кошелев думал, что Горин спросил его обо всем, о чем желал. Тем более изумительными оказались вопросы, которые Горин ему задал. Кошелев мог рассказать о магистре Збруеве, но он не был уверен, что хочет обсуждать эту тему с кем бы то ни было.
– Мы с ним как-то встречались по работе, – сухо ответил он.
– Пойми, Игорь, – настаивала телефонная трубка в образе Юрия Горина, – все это очень важно. О какого рода работе идет речь?
Кошелев смутился. Он чувствовал такую неловкость, что даже вспотел, несмотря на то, что в сумеречном помещении архива было прохладно. Дело в том, что он всегда испытывал странное чувство стыда, если ему приходилось обсуждать нетрадиционные вопросы с людьми, которые заведомо относились к ним скептически. В нескольких словах, насколько позволяет сотовая связь, он рассказал тот странный случай, который произошел с ним неделю назад.
Человек, внезапно явившийся к нему в кабинет, показал придурковатую визитную карточку магистра белой магии и предложил свою помощь. Кошелев ни в какой помощи не нуждался, но, выслушав незваного гостя, призадумался. Магистр уверял, что даже один психотерапевтический сеанс позволит значительно улучшить его память, а это поможет ему подняться в своей научной работе на небывалую высоту.
Соблазн был велик, и Кошелев согласился на сеанс, благо, что магистр предлагал бесплатную, якобы экспериментальную услугу. Он непостижимым образом угадал саму суть кошелевских исканий и даже начал с этого разговор:
– Я слышу, что вас тревожит одна страшная тайна, нечто, произошедшее с вами в детстве…
– Что? – удивился Кошелев. – Как вы это слышите? Откуда?
– Маленький профессиональный секрет. Но вы же сами видите, что я знаю правду о вас, даже еще не начав с вами работать.
Пришлось признать этот факт. И Кошелев согласился на сеанс… Память у него действительно улучшилась, но только в одном узком смысле: теперь он видел, словно в кино, в мельчайших и страшных подробностях тот случай в деревне, когда корчилось на грядке ужасное пугало.
Игорь Кошелев отдал всю свою жизнь, чтобы понять, что он увидел тогда. Одно он знал твердо: органы чувств не могли так изощренно обмануть его – фигура, сделанная из древесины, ткани и металла, действительно двигалась – она издавала звуки, оставляла физические следы. Двигалось и деформировалось то, что не имело никакого механизма движения. Легче было поверить в воскрешение трупа – у того, по крайней мере, была мускулатура.
Следовательно, мы имеем дело с некими неизвестными науке силами и взаимодействиями. Пусть их природа пока не поддается определению, но это и не важно.
Можно сосредоточиться на причинах, которые послужили толчком для начала явления. А причин было две: таинственный напиток, который был сварен по рецепту колдуньи, и заклинание, которое было произнесено. Напиток тут совершенно не при чем, по отношению к пугалу он был явлением посторонним, кроме того, сам Кошелев его даже не пробовал, следовательно, предполагать галлюцинацию оснований нет. Остается заклинание.
Итак, напрашивается только один вывод: именно произнесенное вслух заклинание подействовало на неодушевленный предмет и привело его в движение. Значит, некий механизм заклинаний действительно существует. И в этом нет ничего удивительного, ведь люди научились использовать огонь и ветер, химические и даже электрические явления задолго до того, как поняли, что они на самом деле такое. Похоже, что практическая магия – вовсе не выдумка, не шарлатанство, не фокус…
Магия настолько же реальна, как, скажем, физика или алгебра, ее можно изучить, как астрономию или медицину! Вторым аспектом проблемы был язык. Кошелев не помнил прочитанный текст, но твердо знал, что язык был не русский, а древнеславянский. Именно это и сыграло решающую роль при выборе специализации, когда Кошелев, еще будучи студентом, слонялся по университету от кафедры к кафедре, пока не закрепился на славистике.
Таким образом, древний манускрипт, мелькнувший в его поле зрения в детстве, фактически и определил всю его судьбу. Теперь первоисточник был где-то рядом, Кошелев ощущал его присутствие чуть ли не физически. Где-то неподалеку от Москвы, на небольшой глубине покоилась книга, словно сгусток свернутой в крепкую пружину энергии, готовый раскрыться в колоссальное полотно научной мысли. Игорю Кошелеву хотелось запеть от радости. Во всяком случае, на месте он усидеть не мог, встал и быстро пошел по темным коридорам архива, и полы его синего халата трепались на сквозняке, как флаги его будущей славы.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МИЛЛИОНЕРА
Включив сигнализацию и защелкнув дверь ателье, Саша Петухов не спеша двинулся через площадь. Он всегда точно рассчитывал время. Сейчас его электричка ползла где-то между Тайнинской и Перловской. Когда он подойдет к остановке головного вагона, она подтянется к платформе Лось.
Вечернее солнце слепило глаза, площадь была белой, раскаленной, пустой. Ничто не говорило Петухову о том, что через несколько минут он станет настоящим долларовым миллионером.
Мобильник зазвонил, когда Петухов поднимался по ступенькам подземного перехода. Юра Горин и Аня Вихрова говорили с ним в два голоса – наверное, стояли где-то голова к голове, касаясь друг друга щеками… Петухов ощутил легкую ревность или, скорее, зависть: вот, какие-то мужчины и женщины проводят время вместе, а он одинок… И Петухов обрадовался звонку. Однако, поняв суть вопроса, понял, что ему не очень-то хочется говорить о магистре Збруеве. Да, такой человек заходил к нему в ателье три дня назад.
– Что он предлагал? – спросил Горин.