От материных денег Яга с Кощеем отказались почти сразу, как меня забрали. Что для них обоих было огромным подвигом. Яга осуждала и не любила мою мать не меньше, чем я. А вот отцовские алименты они получали охотно и регулярно вплоть до моих шестнадцати лет, а после с ним не общались. Он с нами тоже. Кроме как у матери, денег взять было неоткуда. Но даже если бы я умирала и это был мой последний день, последний час, последний вздох, я никогда не обратилась бы к ней. Нужно просто у кого-нибудь одолжить, хотя бы у Бэзила. Его мама ко мне хорошо относилась, она могла дать. Я написала ему сообщение и попросила встретиться. Бэзил ответил, что вечером у него свидание, но если я зайду до пяти, то могу успеть, так что засиживаться у Томашей мне не стоило.
– Ура! – закричала Даша, как только открыла дверь. – Ты проспорил! Она пришла!
Схватив мою руку, она поспешно втянула меня в квартиру, после чего, занырнув с головой под вешалку, достала новенькие женские тапочки с незабудками на голубой пластиковой подметке.
– Ничего себе! У тебя обновка?
– Это Слава тебе купил.
Я застыла с курткой в руках.
– Не стоило… Мне и собаки нравились.
– Правда? Хочешь их? Сейчас принесу.
Не успела я и глазом моргнуть, как девочка вихрем умчалась в комнату и тут же вернулась с собаками. С кухни сильно пахло чем-то сладким, горячим и вкусным.
– Пироги печете? – удивилась я.
– Да нет. – Даша махнула рукой. – Это печеные яблоки с медом и корицей. Вкуснота! Обожаю. Любишь?
– Кажется, я не пробовала.
– Никогда-никогда? – Она удивленно распахнула глаза. – Ну ты даешь! Твоя мама не печет яблоки?
– Нет.
– А моя…
Глубоко вдохнув, девочка вдруг замерла на полуслове и как будто перестала дышать.
– Яблоки я и сама умею готовить.
– Какая ты молодец!
– Разве это молодец? Вот жульен научусь делать, тогда буду молодец.
– Любишь готовить?
– Конечно. Как можно не любить готовить? Это же интересно и вкусно.
– То… Слава тоже готовит?
– Разумеется.
– Что вы там встали? – Томаш показался в дверях. – Даша, яблоки сейчас в кашу превратятся.
– Ой! – Широко размахивая локтями, девочка полетела на кухню.
Томаш был в темно-синей рубашке поверх белой футболки и джинсах.
– Спасибо за тапочки.
– Надеюсь, с размером угадал.
Я отложила собак и сунула ноги в незабудки.
– Угадал.
Он удовлетворенно кивнул и опустил глаза. На секунду мне показалось, что он смущен.
– Иди мой руки, – поймав мою улыбку, велел он.
Его родительский тон позабавил еще больше. Очевидно, если он и планировал расправиться со мной, то явно не сейчас.
Посреди квадратного кухонного стола стояла большая чугунная сковородка без ручки. Томаш снял крышку, и из-под нее повалил ароматный пар. А когда его клубы рассеялись, внутри обнаружилась тушеная картошка с мясом и кольцами лука.
– Садись здесь. – Даша показала пальцем на одну из табуреток. – Это мое место, но я его уступаю тебе.
Кухня у них была малюсенькая, еще меньше, чем наша. Стол стоял под окном, между плитой и стеной с навесными полками. Сидеть за ним могли только трое.
– Спасибо! – Я села.
– Знаешь, почему это место лучшее? – Даша расположилась напротив. – Потому что в стене батарея.
Я прижалась спиной к стене и почувствовала блаженное тепло.
– У вас хорошо, а у нас почти совсем не топят.
– У нас тоже было холодно, пока Слава в ЖЭК не сходил и не пожаловался. Они пришли и все отрегулировали.
– Не знала, что это можно исправить.
– Можно! – Томаш взял мою тарелку и положил картошку. – Исправить можно почти все, было бы желание.
– Очень вкусное мясо, – обжигаясь от нетерпения, похвалила я. – Невероятно вкусное.
– Просто удивительно, что ты не ела печеных яблок, – влезла Даша. – Сейчас это съедим и попробуешь.
– Обязательно.
– А у тебя есть сестра или брат?
– Нет.
– Наверное, очень плохо, когда ты одна?
– Мне не с чем сравнивать.
– А почему тебя зовут Микки?
– Это прозвище. Папа так называл. Как мышонка.
– Мне нравится Микки. Тебе подходит.
– Почему?
– Не знаю. Просто привыкла, что это ты. – Она повернулась к брату: – Тебе нравится?
Тот пожал плечами:
– Я тоже привык.
– А меня в новой школе все только по фамилии называют, – пожаловалась Даша.
– У вас необычная фамилия.
– Это мамина. Ее папа из Польши. Но мы его никогда не видели. Он нашу бабушку бросил. Даже не женился на ней, а она все равно маме дала его фамилию. Или, может быть, это было его имя… – Даша задумчиво почесала лоб.
– Хватит болтать, – одернул ее Томаш. – Остынет все.
– А ты любишь «Джаст Дэнс»? – Даша промолчала едва ли полминуты.
– Танцевальная игрушка?
– Да-да. – Она закивала, и косички весело запрыгали. – Сыграешь со мной?
Девочка разговаривала много, торопливо, перескакивая с темы на тему, словно опасаясь, что я в любой момент могу встать и уйти. Порой, начиная фразу, она резко замолкала, сообразив, что может сболтнуть лишнее, и я старалась ничего особенного не спрашивать и поддерживать безобидные разговоры про школу, учителей, игры, музыку, чтобы не провоцировать ее. Томаш в основном молчал. Сидел ровно, спину держал прямо, ел спокойно, будто даже нехотя, на меня не смотрел. А когда он протянул руку к моей тарелке, спрашивая, можно ли забрать, я вдруг спохватилась. Съедено было едва больше половины. Надо было сразу предупредить, что это для меня много. Но я сразу слишком жадно накинулась на еду и теперь с трудом могла впихнуть в себя хотя бы кусочек.
– Я доем, – пообещала я, с ужасом прикидывая, сколько времени для этого потребуется.
– Можешь не доедать. – Даша выхватила тарелку у меня из-под носа. – Слава не будет ругать. Он за еду не ругает.
Томаш подтвердил, и я облегченно выдохнула.
– Меня в детстве бабка запугивала, что если не буду есть, то умру и меня похоронят в общей могиле на безымянном кладбище, где хоронят всех плохих и непослушных детей. И ко мне на могилу никто никогда не придет, потому что о плохих детях никто никогда не вспоминает.
Даша ахнула, прикрыв рот ладонью:
– Это же очень страшно.
– Страшно, – подтвердила я. – Но я все равно тайком выкидывала остатки в туалет. Раз уж я так и так плохая, то меня в любом случае похоронят на этом кладбище, сколько бы я ни съела.
– Почему это ты плохая? – Даша любопытством распахнула глаза.
– Там много разного было, – усмехнулась я своим воспоминаниям.
– Расскажи, пожалуйста, – взмолилась она.
– Давай в другой раз, а то твоему брату скучно.
Складывая тарелки в раковину, Томаш обернулся:
– Наоборот, это как раз самое интересное.
На столе под моим локтем завибрировал телефон. На экране выплыло сообщение от Бэзила: «Когда придешь?» «Скоро», – быстро ответила я.
– Ты не передумала играть? – тревожно спросила Даша, заметив мою переписку.
Я взглянула на Томаша. Он по-прежнему лишь наблюдал, словно пригласил меня только для развлечения сестры.
– А твой брат будет играть?
– Я на вас посмотрю.
«Жду» – еще одно сообщение от Бэзила. «Через час подойду», – пообещала я.
– Ну пожалуйста! – Даша умоляюще сложила ладошки. – Давайте все вместе.
– Хорошо, – отозвался он, внимательно следя за моей перепиской, – только ты проиграешь.
– Это мы еще посмотрим! – Девочка радостно вскочила и потащила нас в комнату.
Их в квартире было две. Одна – комната Томаша и Даши. С мягким светлым диваном и таким же креслом, красным квадратным ковриком в центре перед плоским настенным экраном и раскидистой пальмой в плетеном горшке в углу возле окна. Вторая, закрытая, как мне объяснила Даша, мамина. Когда она это сказала, Томаш так посмотрел на меня, что задавать вопросы не захотелось.
Смысл игры заключался в том, чтобы, глядя на танцующих на экране человечков, повторять все их движения. Тот, кто был более точным, получал большее количество баллов. Сначала мы пытались играть втроем. Но Даша все же для нашей компании была маловата, и мы с Томашем, опасаясь ее затоптать, постоянно сбивались или останавливались, и тогда она громко кричала: «Вы мне поддаетесь!» После нескольких проигранных нами раундов девочка потребовала, чтобы мы соревновались между собой. Почувствовав свободное пространство и азарт, я увлеклась. Томаш тоже старался. Танцевал он явно хуже меня, но по какой-то непонятной причине его баллы все время оказывались выше моих. И это заводило еще сильнее. Слава смеялся и дурачился, особенно когда это была женская песня. Это был какой-то другой, совершенно новый для меня Томаш. И я постоянно отвлекалась и смеялась вместе с Дашей.
Вероятно, это была его тактика, поэтому, когда он выиграл у меня с отрывом в пятьсот баллов, я потребовала реванша с твердым намерением смотреть только в экран, но когда дошли до Oops!.. I Did It Again и он с совершенно серьезным лицом стал пародировать Бритни, я не выдержала и, сбившись, остановилась, чтобы просто отсмеяться. То, что Томаш может быть живым, стало для меня настоящим откровением. Он готовил еду, танцевал, шутил и валял дурака. Купил для меня тапочки, смущался и не смотрел в глаза. Из невозмутимого школьного манекена он внезапно превратился в человека, и это окончательно выбило почву из-под ног.
Под конец нашего упорного баттла, в котором снова победил Слава, я казалась себе пьяной: все вокруг качалось и плыло, а сердце наполняла неожиданная, светлая радость, какой я давно не испытывала. Мы то и дело сталкивались, наступали друг другу на ноги, при каждом удобном случае хватались за локти и за руки, толкались и обнимались. Я чувствовала, что меня несет, но ничего не могла с этим поделать. Мне уже было все равно, что не так с его мамой, что он встречался с Надей, что он стер нашу переписку, послал меня и пытался обмануть. Я просто видела, что тоже нравлюсь ему, и в тот момент готова была упасть в его объятия без раздумий. Но за нашими спинами хохотала Даша, и дистанция, хотя и сократилась, по-прежнему оставалась игровой.