Он был три раза женат и все еще состоял в браке, но детей не имел, поэтому появление Даши стало для него настоящим подарком. После рождения девочки он взял ее и всю семью Томаш на полное обеспечение, включая съемные квартиры в Москве, обучение Славы и даже оплату проживания деда в доме престарелых. Жениться на Марине Марк не собирался, но требовал от нее поведения и послушания домохозяйки, что полностью противоречило ее свободолюбивым принципам.
Да и со Славой отношения у них не сложились. Мальчик сразу воспринял появление чужого мужчины в штыки, и с каждым годом неприятие только усиливалось. Однако Дашу Слава полюбил с первого же дня. Даже имя для девочки мать доверила выбрать ему. Славе было десять, и он так ответственно и самозабвенно возился с новорожденной сестренкой, что вскоре львиную долю забот о ней мать переложила на сына. Марку же это категорически не нравилось, он опасался, что Слава, сам еще ребенок, случайно не уследит за девочкой или навредит ей, и нанял няню. Отношения между ним и Славой становились все хуже и хуже. А Марина увлеклась антидепрессантами и переживала не лучшие времена.
Она уже почти не рисовала, чувствовала душевную пустоту и нереализованность. И как-то после очередного скандала с Марком, забрав детей, уехала в старый родительский дом в Ивантеевке. Марк нашел их, умолял вернуться, Марина вызвала полицию и потребовала, чтобы он исчез из ее жизни. Но спустя несколько месяцев Марку без особого труда удалось выторговать встречу с Дашей раз в месяц, пообещав продолжить оплачивать все расходы семьи.
Надя, в свою очередь, рассказала Марине, что вынуждена жить и работать в доме престарелых, чтобы содержать больную мать, которая психологически никак не могла пережить смерть погибших шестнадцать лет назад в автомобильной аварии мужа и сына. В отличие от Марины, кроме школы, физкультурного колледжа и дома престарелых, Надя в своей жизни почти ничего не видела, поэтому слушала ее истории о путешествиях, друзьях и искусстве с огромным интересом. С тем же интересом она впитывала абсолютно все, что говорила Марина. С легкостью подружившись с детьми, когда они приезжали навестить деда, Надя проводила с ними довольно много времени. А потом, получив как-то приглашение на Дашин день рождения, стала бывать у Томашей очень часто.
В свободное время она возилась с Дашей и помогала Славе со школой. Ездить приходилось довольно далеко, поэтому иногда Марина оставляла ее погостить на несколько дней, а чуть позже уговорила купить машину. Своей семьи у Нади толком не было. Мать никогда не воспринимала ее всерьез и относилась как к пустому месту. Отца и брата Надя помнила очень смутно: когда они погибли, ей было шесть, но после аварии их образы заполнили всю ее жизнь. Говорила она о них с благоговейным трепетом, полушепотом, как о святых.
Вместе с Томашами Надя проводила праздники, ездила с ними в Москву за покупками, ходила в кино и на прогулки до тех пор, пока зависимость Марины от таблеток не начала мешать нормальной жизни. Мать стала странной, отстраненной, резкие перепады настроения и затяжные непонятные болезни стали обычным явлением. Тогда Надя чуть ли не переселилась к ним, взяла на себя ведение хозяйства и постепенно превратилась практически в члена их семьи.
А потом у Марины случился затяжной кризис, из которого она так и не смогла выбраться. Отправившись в один прекрасный день на озеро, она оставила записку, что намерена покончить с собой и в своей смерти никого не винит. Сначала Слава бросился на поиски матери, а затем позвонил Наде. Надя приехала и сказала, что нужно подождать и оповещать об этом пока никого не стоит. Если вдруг Марина действительно покончила с собой, Славу с Дашей немедленно отправят в специализированные детские учреждения. А стоит узнать об этом Марку, он сделает все, чтобы забрать девочку себе, перестанет переводить им деньги и оплачивать содержание деда. Славе подобное развитие событий казалось катастрофическим, поэтому он сразу согласился держать случившееся в тайне.
Однако спустя некоторое время отсутствие Марины стали замечать сначала соседи, а потом и в школе, где они с Дашей учились. И вот тогда Надя предложила им переехать в Москву, пообещав, что найдет возможность устроить их в школу так, что родительские документы и участие не потребуются. Она подыскала им квартиру и договорилась с женщиной, согласившейся для отвода глаз изображать их маму. Сорвавшись, они уехали посреди учебного года. Слава недоучился в десятом, а Даша в третьем, поэтому в новую им пришлось пойти с потерей класса первого сентября, не привлекая к себе лишнего внимания.
Слава хотел бросить школу и устроиться работать, но Надя объяснила, что на несколько лет им нужно стать как можно более незаметными и не привлекать к себе внимания, а школа для этих целей – самый лучший вариант. Пока Слава не заинтересовался мной, все было хорошо. Но, узнав о его увлечении, Надя внезапно отреагировала очень резко, болезненно и нетерпимо. Сначала убеждала, что заводить девушек и друзей небезопасно, а вскоре и вовсе раскрылась в своих чувствах к нему. И с этого момента у них все пошло наперекосяк. Примерно в это же время в «Пуговицах» умер дед, и Надя умоляла Славу не рассказывать об этом Марку, чтобы деньги, предназначавшиеся на содержание деда, теперь шли на ее мать. Из-за этого они очень сильно поругались, Надя уехала и пару месяцев не объявлялась, а вернувшись, сообщила, что устроилась в школу и теперь намеревается приглядывать за ними. Надя перестала быть милой и заботливой няней, она превратилась в требовательную, капризную и властную тираншу.
Сначала Слава предполагал, что она ведет себя так из-за денег Марка, и решил, что она больше его заинтересована в том, чтобы Дашин отец ничего не знал, поэтому немного расслабился, но, как оказалось, зря. Деньги у Нади были и свои. Откуда, она не говорила, но с одержимостью копила на квартиру, новые паспорта и переезд в другой город. Дело было вовсе не в деньгах, а в нем самом и немного в Даше. Надю полностью захватила идея о том, что они должны стать настоящей семьей. При этом она требовала от Славы одновременно и сыновьего послушания, и братской опеки, и любовного восхищения. Тогда-то он неожиданно понял, что имеет дело с психически нездоровым человеком и что ее чрезмерное участие в их жизни с самого начала было продиктовано навязчивым желанием стать предметом его внимания, заботы и любви – всего того, что она видела в его отношении к Даше. Надя даже намеревалась, оформив поддельные документы, удочерить девочку, чтобы навсегда сделать его зависимым от нее. Школьную влюбленность Славы физручка восприняла с безумной ревностью, она закатывала такие сцены и истерики, от которых ему делалось жутко. В ход шли всевозможные запугивания: она угрожала то звонком Марку, то самоубийством. Один раз она воткнула себе в ногу нож, а в другой опустила локоть в кипящую кастрюлю. Самого Славу она никогда не трогала и даже боялась причинить ему физическую боль, но, когда стало ясно, что выгнать из школы меня не получится, перешла к прямым угрозам в мой адрес.
Именно такую историю поведал мне Томаш, и звучала она весьма правдоподобно, особенно с учетом того, что я знала об Антоне.
– Мне нужно подумать. – Я убрала свою руку из его горячих ладоней и поднялась.
– О чем? – Он обеспокоенно выпрямился.
– Моя жизнь простая, как отрезки на горизонтальной прямой, а тут сплошные сложные функции. За пять минут не решишь.
– Не надо ничего решать! – Томаш пошел за мной в коридор. – Я рассказал тебе все по-честному, чтобы ты больше не додумывала лишнего.
– Лишнего? Да я подобное при всем желании не смогла бы выдумать.
– Микки, ты мне очень нравишься, – стоя в шаге от меня и пристально наблюдая, как я вожусь с курткой, сказал он с нажимом. – Очень. Вот об этом подумай как следует.
Я рассеянно кивнула.
– И если… если я тебе тоже нравлюсь, – с осторожностью, словно недавнее «Теперь ты со мной» говорил совсем другой человек, произнес он, – у тебя нет причин меня избегать.
Я замялась. Уходить так, словно я обижена, было неправильно. За доверие нельзя платить неблагодарностью. Но именно доверие являлось главным неизвестным в этом замысловатом уравнении.
Из комнаты высунулась Даша, увидела меня в одежде и, подскочив, крепко прижалась:
– Так нечестно! Почему ты сразу уходишь?
– Как же сразу? – Я погладила ее по голове. – Я у вас уже два часа. Сейчас почти восемь. Пока еще до дома доберусь.
– Погоди, – вдруг спохватился Томаш. – Я провожу.
– Не нужно. Нет настроения разговаривать.
Он замер со свитером в руках:
– Точно?
– Извини.
– А можно я тебе напишу в «Ватсап»? – попросила девочка.
– Конечно. Слава тебе даст мой номер.
– Спасибо! – Даша обхватила меня за шею и прошептала на ухо: – Береги пуговицу.
– Обязательно. – Я помахала Томашу над ее головой. – Пока.
Он тоже помахал. От внезапно возникшей между нами дистанции холод ощущался сильнее, чем от пронизывающего ветра на улице. Мне требовалось либо принять эту полную странностей и белых пятен историю, либо, как советовала Лиза, прекратить всяческое общение со Славой. Еще до его рассказа, до полунамеков Даши, когда я ехала к ним из больницы, все было почти нормально. Недосказанность существовала, но вопрос выбора не стоял. Теперь же, когда я узнала все подробности, по сути, ничего не изменилось, но на самом деле изменилось все.
Как-то раз Бэзил в красках описывал, как в деревне режут и ощипывают кур. Описывал со смаком, со всеми натуралистическими подробностями, как они бьются, как кричат, нарочно, зная, что нам с Лизой это неприятно слушать. Казалось бы, ничего не случилось, от этого рассказа ни одна курица не пострадала. Просто информация, просто дополнительное знание, как это бывает на самом деле, однако потом я больше года не могла видеть голые куриные тушки в магазине.
И вот теперь от этого дополнительного знания, которое я сама потребовала у Томаша, мне было плохо и противно. Пусть он не любил Надю, пусть стал всего лишь жертвой обстоятельств, пусть делал это все ради сестры, но чище он от этого не становился. Тайная смерть их матери, странное бегство из дома, неоднозначные отношения с Надей, могущественный Марк, продуманная до мелочей «мамина» комната, пуговки и кислота, которой Надя собиралась меня облить. Кислота! От одной этой мысли по спине пробежали мурашки. Я так близко ходила рядом со всем этим и ничего не подозревала. «Меньше знаешь, крепче спишь» – народная мудрость, дошедшая до меня во всей своей полноте лишь сейчас. И если я и раньше спала отвратительно, то теперь со сном и вовсе можно попрощаться.