– Меньше знаешь, крепче спишь.
Я попыталась вырвать руку, но он вцепился как клещ.
– Вы что, не собирались мне ничего рассказывать? Вы меня обманули?
Старческие глаза сузились.
– Знаешь, почему маленькие девочки постоянно попадают в неприятности? Потому что они любопытные. Думают, что все понимают. Но они не понимают. Совсем ничего. Дальше носа своего не видят.
Я снова дернулась, но отпихнуть с силой старого деда не решилась, опасаясь, что от сильного толчка он может рассыпаться.
– Я сейчас кого-нибудь позову. Медсестер, персонал, охранников…
– Не смеши. Мы здесь свободные люди. Либо ты идешь сейчас со мной, либо пеняй на себя.
Я готова была поклясться, что в его недвижных бесцветных глазах зашевелилось нечто жуткое и непонятное. Мигом вспомнив про Женечкиных сущностей, я похолодела.
– Что здесь происходит? – внезапно раздался за моим плечом строгий женский голос.
Лишай резко разжал пальцы, и я отскочила от него.
Рядом с нами стояла стройная пожилая женщина в черном обтягивающем спортивном костюме с палками для скандинавской ходьбы.
– Ниче не происходит. – Дед спрятал руки за спину. – Внучка вот моя. Машенька.
– До свидания, – поспешно бросила я и заторопилась к выходу.
– Подожди.
Я оглянулась. Женщина догнала меня. Я шла очень быстро, почти бегом, но она каким-то невероятным образом поспевала за мной.
– Тебе нельзя здесь ходить одной. Некоторые из стариков очень опасны. Не все, но кое-кто.
Она далеко выбрасывала руки с палками и широко шагала. Короткие седые волосы были гладко причесаны.
– А что они могут сделать?
– Просто не разговаривай с кем попало и ничего о себе не рассказывай.
Они все здесь разговаривали на Женечкином языке.
– Я ничего не рассказывала.
– А если соберешься, никогда не говори правду. Они слетаются на молодость, как мухи на варенье.
– Он просил, чтобы я подтвердила, что я его внучка.
– И ты подтвердила?
Я кивнула.
– Теперь он от тебя не отвяжется. Здесь каждый пытается обзавестись выдуманной семьей.
– Но не все же одинокие.
– Тем, кто не одинок, еще хуже. Они вынуждены жить с осознанием того, что не нужны своей семье, что являются для них обузой или что от них хотят избавиться. Поверь, выдуманная семья намного приятнее.
– Выдуманная семья?
– По крайней мере, она не ждет твоей смерти и не замышляет тебя убить. Но даже выдуманная семья семье рознь.
– А вы случайно не знали Ольгу Викторовну? Она весной здесь совсем недолго была, но потом умерла, и мне теперь нужно кое-что выяснить.
Женщина недоверчиво покосилась на меня, потом громко рассмеялась.
– В вашем мире все такие наивные. И беспомощные. Неудивительно, что вас так легко обманывают.
– В каком таком нашем мире?
– Здесь все или лгут, или теряют память, или живут в прошлом. Здесь ничего не выясняют. Только внимательно наблюдают и слушают. Задавать вопросы можно, но ответов все равно нет.
Я вернулась к Томашу ни с чем и рассказала обо всем, что произошло.
– Видишь, а я тебя предупреждал. Это странное место и странные люди. Старые, больные, выжившие из ума.
– И как только Надя могла здесь жить столько лет?
– Женщина с палками правильно тебе сказала, что не все здесь зло, но с первого взгляда и не различишь.
– Перестань, пожалуйста, тоже быть таким!
– Каким?
– Странным. Я не то чтобы испугалась, просто обидно, что мы тащились в такую даль из-за психического бреда сумасшедшего старика.
– Вовсе не из-за старика, Микки. Ты притащилась сюда из-за самой себя. И я поехал из-за себя. И причина того, что происходит с нами, только в нас самих.
– Просто очень жаль уезжать ни с чем.
– Я вчера предложил тебе помощь и все еще готов это сделать. – Томаш смотрел решительно и требовательно. – Только взамен ты должна поклясться, что оставишь эту тему и больше никогда сюда не приедешь.
– У меня и в мыслях нет возвращаться в этот дурдом. Но как ты можешь мне помочь?
– Ты собиралась поговорить с человеком, который что-то знает про твою бабку. Я отведу тебя к тому, кто знает здесь все.
– Туда? – Я кивнула на «Пуговицы». – Но ты же не хотел, чтобы тебя видели.
– Еще сильнее я не хочу, чтобы ты сошла с ума от всего этого.
Мы вернулись на территорию дома престарелых и обошли огромное главное здание. Его внутренний двор со скамейками и клумбами также устроен для прогулок. Вдалеке за деревьями темно-ржавыми пятнами маячили отдельные небольшие кирпичные строения. С задней стороны главного корпуса обнаружилось несколько подъездов. Мы вошли в один из них. Поднялись по узкой лестнице и через застекленные двери попали в коридор то ли третьего, то ли четвертого этажа. Это было последнее, что я хоть как-то запомнила, потому что потом начались бесконечные лестницы, лифты, коридоры, двери и залы. Как только старики не терялись?
Наконец попали в просторную комнату вроде библиотечного помещения, где за длинным столом сидели десять стариков. Плечи каждого из них покрывала накидка вроде короткой пуговичной мантии.
– Вот так сюрприз! – Пожилой мужчина в толстой клетчатой рубашке, радостно улыбаясь, встал навстречу Томашу. – Какими судьбами?
Несколько человек принялись шумно нас приветствовать, однако толстая женщина в инвалидном кресле, сидящая на председательском месте во главе стола, строго шикнула на них.
– Мы уже начали. Не нужно отвлекаться. Проходи, Слава, вон туда. – Она указала на несколько свободных стульев. – Пуговок на вас нет.
– Мы с Машей просто составим вам компанию, – сказал Томаш.
После того как мы кинули куртки на отдельно стоящий стул и разместились, они возобновили свои разговоры.
– Я помню, как к нам в номер залетел мадагаскарский таракан, огромный, усатый. Папа его два часа выгонял, – выдала крохотная старушка справа от меня.
– Это точно, – хохотнул бородатый пузан. – Боялся, что, если прибью, лепешка на обоях останется. Пришлось уборщицу звать. У них для этого специальные пылесосы. Подносят к таракану или мухе, и тех туда засасывает. Помню, как из-за этого таракана Кира визжала. Из соседнего номера музыкант какой-то пришел и попросил ее продолжать визжать на этой ноте. Ему нужно было инструмент настроить.
– Я это хорошо помню, – отозвалась одна из женщин на другом конце. – Мы с Юркой накануне в баре сидели, а потом отправились купаться голяком. Пока плавали, наши вещи украли. Пришлось до ближайшего ночного магазина идти, чтобы позвонить.
– Таксист, увидев нас голых, везти отказывался, – подключился к ним, вероятно, Юрка. – Помню, Палычу пришлось звонить, чтобы забрал.
Так по очереди, друг за другом, они стали перекидываться обрывками историй, будто постоянно вместе где-то бывали и с ними что-то происходило. Когда кто-то произносил «Я помню», а затем чье-то имя, тот, кого назвали, подхватывал начатый рассказ. Никто не отказывался и не перебивал. Иногда дополняли, шутили, но потом быстро возвращались к прежней теме. Все это длилось минут сорок. Не так уж и долго, однако мне уже начало казаться, что я нахожусь в этом доме давным-давно.
Дед Лишай, женщины у лавки, скороходша с палками были пугающими. А эти люди производили впечатление милых чудиков. К тому же разговоры их звучали вполне здраво, если не считать того, что ничего из этого не происходило на самом деле. Когда у толстой председательши зазвонил будильник, все быстро собрались, сдали пуговичные мантии и ушли. Слава подошел к ней и взялся сзади за ручки кресла.
– Марго, я к вам. Можно?
Женщина запрокинула голову назад и хитро заулыбалась.
– То-то я и думаю, чего это ты вдруг пожаловал, если никого из твоих здесь больше не осталось?
У нее было гладкое полное лицо с маленькими бегающими глазками под массивными очками, двойной подбородок и короткие, вьющиеся на макушке волосы.
– У Маши в «Пуговицах» бабушка весной жила, – объяснил Слава. – Ольга Викторовна Королева. Вот про нее хотели спросить.
Марго энергично закивала. и второй подбородок желеобразно затрясся.
– Помню такую. А что нужно знать?
– Зачем она сюда приехала, что делала, с кем общалась и чего хотела.
– Это я могу. – Женщина два раза часто моргнула, и зрачки ее расширились. – Расплачиваться знаешь чем.
Томаш бегло оглядел себя, потом задрал свитер и, оторвав пришитую к нему с внутренней стороны пуговицу, поднес на ладони к глазам Марго.
– Такая подойдет?
Та покрутила пуговицу в пальцах, словно оценивая редкую монету, и снова страшно моргнула:
– Ладно. Вези!
Томаш взялся за ее кресло, и мы опять двинулись по многочисленным коридорам. Добрались до лифта, спустились на второй этаж. Там было оживленно, какая-то женщина из персонала издалека, заметив нас, крикнула, что через полчаса посещения заканчиваются.
Комната Марго напоминала комнату дяди Толи и Лидии Михайловны, только была более захламленной и душной. Между кроватью и низеньким холодильником висело большое, до самого пола зеркало. Марго выдвинула ящик тумбочки, достала тряпку и, кинув мне, распорядилась:
– Протри его.
– А ты шторы задерни, – велела она Славе.
Я тщательно протерла и без того чистую поверхность зеркала. Слава задвинул шторы, и комната погрузилась в полумрак. Подкатив вплотную к зеркалу, Марго приказала нам остаться сзади. Мы видели свое отражение в зеркале, но очень смутно.
– А теперь молчите! – Она взмахнула руками, словно собираясь нырнуть.
Мы замерли, Томаш ободряюще сжал мои пальцы. Полумрак будто сгустился. Откинувшись на спинку кресла, словно штурман, вглядывающийся в штормовую даль, женщина напряженно всматривалась в глубину зеркала. Сосредоточившись, я тоже посмотрела туда, и в какой-то момент мне вдруг показалось, что перед нами длиннющий коридор с открывающимися и закрывающимися дверями. Коридор, наполненный тенями, силуэтами, неясными мутными фигурами. Некоторые из них дрожали, как прерывающийся свет испорченных лампочек, другие меняли форму, третьи то сливались, то разъединялись друг с другом. Коридор двигался. Сначала вперед, словно затягивая внутрь себя, а потом будто бы поплыл перед глазами, как барабан на карусели, вращаясь все быстрее и быстрее. Я уже ничего не видела и подумала, что сейчас вот-вот отключусь, как Марго внезапно закричала: