рили здесь). И там, в конференц-зале одного из пятизвездочных гранд-монстров, нас — человек сто — парили до вечера с перерывами на обед, ужин и пятнадцатиминутными «кофе-брейк» через каждый час. После двух-трех выслушанных докладов и просмотренных роликов я тихо улизнул в город. И с тех пор делал так каждое утро.
Монтенегро (мне почему-то приятно называть Черногорию именно так) — небольшая страна, не так давно входившая в состав Югославии, частично расположенная в горах. Несмотря на то что официальной столицей Монтенегро считается Подгорица, Цетинье — ее сердце. Этот игрушечный городок мало отличается от других — несколько улиц, множество кафе, вымощенные желтой плиткой площади, обилие ореховых деревьев и потрясающе помпезные здания-дворцы, в которых располагаются посольства.
Я бродил наугад, делая длительные остановки в кафе, чтобы выпить большую кружку местного светлого пива, которое пришлось мне по вкусу, и намеренно не пользовался услугами гидов. Однажды сам набрел на монастырь, в котором (об этом я, конечно же, знал заранее) хранится рука святого Иоанна Крестителя. Я смотрел на иссохшую темно-коричневую конечность и в который раз спрашивал себя: что сказала бы Лика? Думаю, ей это зрелище не понравилось бы…
Возвращался в Котор своим ходом. Причем приветливые водители, ехавшие в ту сторону, не брали с меня ни копейки.
Так прошла неделя, под конец которой меня совершенно убаюкала тихая, почти деревенская жизнь с ее медленными, растянутыми во времени вечерами, пропитанными запахом кофе. Усатые господа, изо дня в день просиживающие в «кафанах» (так здесь назывались питейные заведения) за стаканчиком ракии, казались мне не менее древними, чем синеющие вдали горы. И вообще впечатление было такое, что попал в табакерку турецкого паши, — настолько застывшим и размеренным было существование этого маленького города. И тем необычнее воспринималось любое движение и странноватая музыка с примесями восточных мелодий. Однажды, стоя на балконе, я наблюдал за «черногорской хорой»: четверо мужчин стали в кольцо, взявшись за руки, им на плечи взобрались еще четверо, и столько же влезло на «третий этаж». Под музыку, исполняемую оркестром ресторана, вся эта человеческая конструкция начала медленно кружиться, умудряясь еще и выделывать всяческие коленца. И от этого танца повеяло чем-то настоящим, древним и вечным.
…Цин- ци-лин-цы!
Драги клинцы!
Моя главна занимация —
То е быстра цинциляция!
«Клинцы» — это барабанные палочки, «цинциляция» — что-то вроде «барабанить». Я сидел в кафане, пил пиво и слушал незатейливую песенку. Я уже исходил весь город вдоль и поперек, до отъезда оставалось три дня. И я не знал, чем бы заняться еще. Допив пиво, спустился вниз по улице к озеру. На набережной, как пауки в своих сетях, под плетеными навесами сидели представители маленьких частных турагентств. Они не навязывали своих услуг, как это бывает в Турции или Египте, за их спинами располагались объемные стенды, залепленные рекламными фотографиями. Над каждой группой таких снимков была надпись: «Дайвинг», «Серфинг», «Морская прогулка», «Посещение монастырей» и соответствующая цена. Я никогда не рассматривал эти стенды. Не люблю коллективных мероприятий, уж лучше бродить одному. Но тут меня посетила мысль, что неплохо бы напоследок размяться дайвингом. Я подошел к хозяину стенда и присел за стол, он тут же отбросил газету и приветливо уставился на меня:
— Что пан желает?
Я объяснил, что пан желал бы поплавать с аквалангом, но так, чтобы это было отдельно от других.
— Пан хочет персональный дайвинг?
Да, пан хотел именно этого.
— Нет проблем! — воскликнул хозяин. И начал объяснять, как будет проходить мероприятие, сколько это будет стоить и в какую бухту меня могут отвезти хоть сейчас. — О, это очень красивое место! Вот как оно выглядит!
И он развернул передо мной альбом с очередной порцией красочных фотографий, на которых были изображены счастливые туристы (в основном женщины), позирующие под водой в окружении рыб. Очевидно, хозяин покупал у фотографа дубликат наиболее удачных снимков, экономя на художественной съемке. Что, в общем-то, было понятно. Красотки на фото смотрелись не хуже настоящих моделей. Я пролистнул альбом пару раз, непроизвольно возвращаясь к одной и той же странице: яркая блондинка с длинными прядями волос, вздымающимися над головой подобно змеям Медузы Горгоны. Сквозь стекла маски глаза смотрят в объектив слишком серьезно, трубка, зажатая в зубах, скрывает нижнюю часть лица, рука вытянута вперед ладонью вверх и над ней — желтая рыбешка…
— Пан берет экскурсию? — Голос хозяина вывел меня из некоторого оцепенения (со мной такое случалось довольно часто).
— Что? Да… Я подумаю…
Я встал и пошел вперед по набережной.
Дошел до поворота. Закурил. Осмотрелся. Каждая вторая или по крайней мере пятая девушка даже в этом крошечном отдаленном месте могла быть похожей на Лику. И в этом, пожалуй, не было ничего странного. Когда я замечал такую схожесть, мысленно радовался, мне казалось, что Лика точно жива — дышит, ходит, смеется так же, как и эта похожая на нее незнакомка.
Я быстрым шагом вернулся к палатке хозяина дайвинга.
— Могу ли я еще раз взглянуть на фотографии?
— Конечно! — И он протянул мне несколько альбомов.
Я выбрал тот, где была блондинка, — сразу же раскрыл на этом снимке и впился в него глазами. Как она похожа на Лику! Смущал только цвет волос и еще, пожалуй, некоторая спортивность, накачанность фигуры, четкость всех линий. Я хотел поблагодарить и вернуть альбом. Но не мог оторваться от взгляда, скрывающегося за стеклом маски и за пеленой голубоватой воды. «Бред какой-то… — подумал я. — Этого не может быть…»
— Скажите, что это за снимки? Откуда они у вас? — спросил я.
— Снимки подлинные! С места дайвинга! Можете не сомневаться! Там очень красиво. Не пожалеете…
— Я не о том. Я хотел бы узнать, кто делает подобные фотографии.
Хозяин окинул меня удивленным взглядом.
— Эти делал Влайко, мой напарник. Пан чем-то взволнован? Я могу помочь?
— Да, — поспешно сказал я. — Продайте мне этот снимок.
Мне хотелось унести его с собой и рассмотреть поближе.
— Да берите так! — улыбнулся хозяин. — Пану понравилась дама?
— Еще не знаю… Она просто похожа на… одну женщину, которую я ищу.
— Бывает…
Я взял снимок и оставил на столе монетку в один евро.
— Спасибо, — кивнул мне хозяин. — Удачи вам!
— Как вы думаете, фотограф может знать, что это за женщина, откуда, как ее имя?
— Ну что вы, пан! У нас не принято задавать лишние вопросы. Впрочем… — Он задумался. — Влайко — парень общительный. Но ведь этот снимок годичной давности — он о нем забыл давно.
— Где я могу найти этого Влайко? — спросил я и положил на стол еще одну монетку.
— Э-э… С парнем давно уже неладно, — покачал головой хозяин, — он у меня больше не работает после несчастного случая в море. А живет он в Будве. Сейчас напишу адрес…
По дороге в отель я зашел в антикварную лавку и купил лупу. В номере было прохладно и тихо, я задернул тяжелые портьеры, включил все лампы и бра, вынул из кармана пиджака фотографию и лупу. Лицо аквалангистки приблизилось ко мне настолько, что я смог разглядеть цвет ее глаз. Они были зеленоватыми, как у Царевны-лягушки…
У меня оставалось еще два дня… Я ни в чем не был уверен. Но если бы я был экстрасенсом, мог бы поклясться, что от фотографии, которую не выпускал из рук, исходило тепло. Умом я понимал, что это — не она, что такого не может быть, потому что… А собственно, почему?!
Утром я собрался в Будву — курортный город на побережье.
Я выехал рано утром и прибыл туда около полудня, когда солнце уже жарило вовсю, а пляжи кишели людьми. Я взял такси и назвал адрес (хорошо, что почти все здесь понимали по-английски). Водитель повез меня куда-то на окраину, где не было отелей и море еле просматривалось из-за всевозможных курортных построек. Дом, в котором жил фотограф, оказался вполне приличной многоэтажкой, правда, в подъезде, как и у нас, было достаточно мрачно, на стенах красовались надписи, сделанные краской-аэрозолем. Я поднялся на четвертый этаж и нажал кнопку звонка. К двери долго не подходили, а потом я услышал какой-то деревянный звук, перемежающийся с шуршанием, будто кто-то шел, сильно подволакивая ногу. Парень, открывший дверь, действительно был на костылях.
— Вы — Влайко? — спросил я.
— Да, — ответил он. — А что вам нужно?
Я достал из кармана фотографию.
— Этот снимок делали вы?
Он неловко оперся рукой о косяк и взял фотографию, поднес ближе к глазам.
— Может быть… Но я давно уже не фотографирую. А что вы хотите?
— Можно мне войти? — спросил я.
Парень отодвинулся и запрыгал на костылях вглубь комнаты, я двинулся за ним. Мы прошли на кухню.
Влайко опустился на стул, поставил возле себя костыли и указал мне на кресло, стоящее напротив.
— Что с вами произошло? — решил спросить я.
— А… Попал под винт пару лет назад, да как-то неудачно — до сих пор лечусь. Уже три операции было. Так о чем вы хотели спросить?
— Хозяин дайвинга сказал мне, что этот снимок делали вы, — начал объяснять я, волнуясь, что он плохо поймет мой английский — Может, вы могли бы припомнить, что это за женщина, откуда, как ее имя? Я понимаю, что это несколько странно, но…
— Конечно, странно! — насупился Влайко. — Как мне запомнить всех, кого фотографировал? Знаете, сколько их было за день? А за месяц? А за весь сезон?!! Что, я их всех обязан помнить? Такое скажете!
— Да, конечно, я понимаю…
Очевидно, вид у меня был расстроенный.
— Ну-ка, — сжалился Влайко и протянул руку. — Дайте еще раз взгляну…
Он с сомнением уставился на фото.
— У меня тысячи таких дамочек отснято… — приговаривал он, разглядывая фотографию. — Эта такая же хорошенькая, как и другие… Я не могу вспомнить даже всех тех, с которыми… Что теперь об этом вспоминать?… Белый купальник… белые волосы… желтая рыбка. Пошлая композиция… А снимок хороший, качественный. Не будет у меня больше такой работы, это уж точно… Нет, я не помню! — наконец вернул снимок он. — Ничем не могу помочь! Сами подумайте — как мне всех запомнить?! А что, она вам очень нужна, эта дамочка?