Словно говорит на иностранном языке.
— Ничего, что меня это немножко возбуждает? — провокационно подмигиваю.
— Что?
— Все эти стояки, вентили, смесители… м-м-м…
Смеясь, Дима разбирает кран на части. И ведь все умеет, рукастый! Во вторник тоже был рукастым, куда только не влез. С моей грудью такое вытворял, что я только от этого чуть не кончила. А потом в трусики полез… Жаль, остановился посередине процесса. Пусть нам не по пути, ему нужна скучная и тощая, но я бы с ним отвлеклась от рутины и прошлых обид. Позволила бы ему покрутить мои вентили и проверить мои трубы.
— Ты особо не настраивайся, Ксюша, спать я с тобой не буду.
Аж рот открываю от такой наглости!
Я тут уже готова дать ему доступ к моим трубам и сифонам, а он, понимаете ли, не собирается со мной спать?! Раз ввалился ко мне в субботу, так хоть бы с грязными намерениями… Покараю!
Димка оборачивается, пристально смотрит на меня.
— Не сейчас, — добавляет. — Всё будет позже. Когда мы узнаем друг друга получше, и оба будем готовы к этой стадии отношений. А пока мы будем просто встречаться и общаться, как и положено в начале знакомства. Мы ещё очень многого друг о друге не знаем.
ЧЕГО?!
Это он пусть капустные листья обхаживает по своей многоэтапной системе, а от меня пусть держится подальше.
— Ты спятил? — смотрю на него, хлопая глазами. — А ничего, что у меня жених есть?
Этот мой воображаемый жених очень удобен. Всегда можно достать его из кармана, как козырную карту.
— Я долго об этом размышлял и пришёл к выводу, что твой жених тебе не подходит, и вам следует расстаться.
— Это ещё почему?!
— Во-первых, если бы у вас всё было хорошо, ты была бы удовлетворена и счастлива. А если судить по тому, что случилось между нами во вторник и как ты реагировала на мои ласки, то это не так.
Влепить бы ему пощёчину за наглые слова, но я, наоборот, ещё больше возбуждаюсь. Потому что, судя по всему, Дима Севастьянов очень ответственно подходит к удовлетворению своих женщин.
— Ну а во-вторых, ты уж извини меня, Ксюша, но твой жених не мужик. Наверняка ведь заметил, что у тебя протекает кран, но ничего не сделал по этому поводу.
Спасите-помогите! Кажется, я сейчас кончу!
15
Севастьянов стоит передо мной, весь из себя мужчина с большой буквы, с какой-то металлической фигнёй в руке и рассуждает о том, что у меня протекает и что мне надо подкрутить. А у меня аж целый список готов для того самого подкручивания! Потому что мой сбежавший недо-жених был хоть и не плох в постели, но скорострел, и терпения особого не имел. Меня надо хорошенько раскачать и раскрутить, чтоб аж в ушах звенело, а ему не до раскачки. Семь толчков — и звезда во лбу. А если я не успела, то это: «Детка, извини, я в следующий раз постараюсь». Я в следующий раз то же самое, хоть заранее сама себя раскачивай.
Вот и стою, смотрю на Севастьянова со звёздочками в глазах. Пусть мы совсем разные, и наши пути лежат в разные стороны, но начнутся эти пути в моей спальне. Вот прям сейчас.
Облокачиваюсь на дверной косяк, потягиваюсь всем телом. Так, что моя тонкая пижама приятно потрескивает под напором моей двойной фронтальной женственности.
Севастьянов как раз ворчит какую-то нудятину о строгих правилах первого свидания, но при этом глаза выпученные, как в мультиках, почти на стебельках. И рот перекосило, сейчас слюна потечёт. Ну да, мои «девочки» нередко вызывают такую реакцию. Умею и практикую.
Как бы невзначай провожу ладонью под грудью, ещё сильнее натягивая материал, и Севастьянова вконец переклинивает. Рот застревает на слове «кино-о-о». Его рука тянется ко лбу, не иначе как чтобы вытереть пот, но при этом бедняга чуть не выбивает себе глаз металлической фигнёй, которую держит в руке. Умора!
— Я… я… — Отворачивается и демонстративно не смотрит на меня. — Я бы хотел сходить с тобой в кино. Фильм можешь выбрать на свой вкус. П-п-поуж-жинаем вместе и поб-больше узнаем друг о друге.
Старается следовать своим занудным правилам, бедняга. А сам переступает с ноги на ногу, морщится как от боли. У него от моей фронтальной атаки пресловутый стояк сейчас сорвёт последний вентиль.
Пользуюсь моментом, пока он на меня не смотрит, подхожу вплотную и касаюсь его плеча грудью.
— Приглашаешь меня в кино? — спрашиваю томным голосом порнозвезды, задевая губами мочку его уха.
Он закрывает глаза. Глубоко дышит. Молчит. Неужели не сорвётся? Давай же, Севастьянов! Выпусти пар! Я как раз готова отпраздновать своё избавление от бывшего. С тобой в моей постели. Мы хорошо повеселимся при условии, что ты будешь молчать.
Однако мне не везёт.
Справившись с собой, Дима поворачивается ко мне и говорит.
— Да, Ксюша. Я приглашаю тебя в кино. Не стану скрывать, меня очень к тебе влечёт, но не только в физическом плане. Поэтому для меня важно, чтобы мы не спешили с физической составляющей отношений, а сначала узнали друг друга получше…
Закатываю глаза. Одно то, что Севастьянов использует слова «физическая составляющая отношений» — верный признак нашей абсолютной несовместимости. Сейчас же настрочу Глафире Игнатьевне гневное письмо. Как ей могло показаться, что Севастьянов мне подходит? Подсунула мне его капустную анкету, видите ли…
— Ладно, спасибо тебе, что починил кран.
Одёргиваю пижаму. Больше не покажу ему, дураку, ничего интересного. Пусть идёт в… кино.
— Ты свободна сегодня вечером? — Выходит из ванной бочком, держится неловко, не хочет показывать мне своё возбуждение. То же мне, джентльмен.
— Нет, я занята.
— А завтра?
— Нет.
— На неделе?
— Точно нет.
— В следующий выходные?
— Нет.
Смотрит на меня, сощурившись. Вот-вот разозлится и уйдёт, и я буду навсегда свободна от привлекательного зануды из прошлого.
Внезапно он обхватывает меня за шею и целует. Мы сталкиваемся зубами, боремся языками, вжимаемся друг в друга возбуждёнными телами. За пару секунд моя пижамная рубашка оказывается расстёгнутой, и Дима со стоном сжимает мою грудь. Ласкает соски, втягивает их в рот. Подталкивает меня к стулу, поднимает мою ногу и ставит на него. Не успеваю задаться вопросом, что он собирается сделать, как его рука уже между моих ног. Его пальцы окунаются в мою влагу, и Дима почти рычит мне в рот. Ругается, что-то шипит про дьявольскую муку и прочие устрашающие наказания. Проникает в меня двумя пальцами, и когда я сжимаю их внутренними мышцами, Дима почти кричит. Тянусь к его ширинке, но он не позволяет, отталкивает мою руку.
— Я хочу сделать для тебя… — пытаюсь спорить, но он меня перебивает.
— Это и есть для меня.
Трахает меня двумя пальцами, пока большим теребит клитор, а другой рукой ласкает грудь. При этом его язык ритмично двигается у меня во рту. Со мной происходит нечто несусветное, потому что шутки шутками, но… это Севастьянов. Он ужасный зануда и живёт по дурацким правилам, а я… Кажется, я кончаю, в этот раз по-настоящему. И чёрт возьми, зануда совсем не плох в этом деле. И он в курсе, где у меня что находится и с какой целью.
Дима выпивает мой крик, ласкает меня, пока оргазм не отступает, а потом сразу отстраняется.
— Полегчало? — спрашивает насмешливо.
Что?! Какой же он нахал…
Не успеваю развить эту мысль и наброситься на него с кулаками, как он деловито застёгивает мою пижаму и говорит.
— Я заеду за тобой в семь. Поужинаем, а потом сходим в кино. И не пытайся спорить! Увидимся в семь вечера.
С этими словами он уходит.
Какое-то время я прихожу в себя после оргазма, а потом…
— Ну, Севастьянов, ты… гад! Кино тебе захотелось, да? Я устрою тебе кино. И шашки с шахматами. И пятнашки-приседашки…
Жаль, он уже не слышит.
16
На свидание я иду в полнейшей боевой готовности. Я буду не я, если не проучу наглеца. Из кинотеатра Севастьянов не выйдет, а выползет. На трёх ногах.
Жду его с торжествующей улыбкой на губах. Он является, конечно же, ровно в семь вечера и мгновенно портит мне настроение.
— Перед тем, как мы пойдём на свидание, мне необходимо подтверждение, что ты рассталась с женихом.
Ну вот, начинается… На мне юбка с разрезом аж до самых детородных органов и чулочки-сеточка, а он, понимаете ли, тратит время на занудства.
Ладно, признаюсь, я уважаю его, конечно. И за принципиальность, и за порядочность, и за выдержку. И если бы у меня был парень, я бы никогда себя так не вела. Но я не хочу рассказывать Севастьянову о том, как нагло и гадко меня бросили, вообще ни с кем не хочу этим делиться. Да и не нужна Диме эта информация. Мы с ним просто балуемся, вот и всё. Между нами только приятные и временные шалости, понарошку, поэтому меня раздражают его вопросы и требования.
— Сегодня утром мне не следовало позволять себе вольности, — продолжает Дима. Вот именно такие фразочки меня и раздражают. — Надо было подождать, пока ты разорвёшь помолвку с… Как его зовут?
— Кого? — Так сильно злюсь на Севастьянова, что забыла, как зовут моего жениха…
Тьфу ты! Нет у меня никакого жениха. Сама уже путаюсь.
— Как кого? Твоего жениха. Я спросил, как его зовут. У него что, нет имени?
— Слушай, Севастьянов, какое тебе дело до моего жениха, а? Сказала я ему правду или нет, тебе-то что? Это на моей совести, а не на твоей.
Он аж глазами хлопает от изумления. И губы поджимает, конечно. Концентрированное осуждение.
— Я бы никогда не стал встречаться с непорядочной женщиной.
— Вот и хорошо, потому что мы с тобой не встречаемся! Твоё кино мне на фиг не нужно. — Наступаю на него, пытаясь вытолкнуть за дверь.
Ничего у нас не получится, зря наряжалась. Куда мои глаза смотрели? С таким не пошалишь.
Севастьянов обхватывает меня за талию. Да, за талию. Раз он её нашёл, значит, она есть.
— Ксюша, ну чего ты… Не обижайся! Я же как лучше хочу, как правильнее. Чтобы у нас всё было честно.
Целует меня в висок, потом в кончик носа. Улыбается. Насмотрелся романтических фильмов и копирует оттуда. Глядишь, сейчас запоёт серенаду.