ренций, но в уставе нашей партии и в ее обычном праве я не знаю препятствий такому замещению. Я лично тоже не могу ехать и желал бы заместить себя уполномоченным ЦК и членом Московского комитета.
О сообщении в ЦК я напишу парижским агентам, которые ведают все дело в моем отсутствии».
Вот так вот. Тут часть Совета партии в России, часть по разным эмиграциям, и хорошо, если никого по ссылкам и тюрьмам нет, но, чтобы что-то решить, надо непременно собраться всем лично и позаседать, а иначе несчитово.
Уже четыре раза приходилось третейским судом разбирать процедуры выдвижения делегатов на конференцию, и все это в лучшем случае с помощью телеграфа. Так бы вызвонил всех в каком-нибудь зуме или по скайпу, одного убедил, на другого наорал, с третьим договорился, и вуаля, есть согласованная позиция…
Как же хорошо работать с практиками… Вот задача, вот средства, вот старший, вот сроки – и вперед, без лишних вопросов. Надо типографию? Сделаем типографию. Надо склад? Организуем склад. Надо канал доставки? Вот три варианта на выбор. А с эмигрантами-теоретиками я, право слово, задолбался. Как дети малые, чуть что – встают в позу и «я не буду есть кашку!».
Ничего, вот Наташа приедет, станет полегче… диплом ей выправим… Княжна Гедройц, как оказалось, на месте не усидела и уже полгода как работала в Маньчжурии – сперва хирургом санитарного поезда, а потом главврачом полевого госпиталя. Так что о дипломе надо писать туда, на Дальний Восток.
Еще два дня в неделю занимала стройка рабочего поселка в Никольском – пилотный проект, облажаться никак нельзя, приходилось постоянно контролировать. Впрочем, я забрал туда несколько наших постоянных подрядчиков и артелей, знакомых с условиями и соблюдающими их, так что хоть с этой стороны я был спокоен. Одно счастье – четыре часа в поезде можно было использовать на газеты и письма. Я даже заказал себе специальный планшет с ремешками, чтобы пристегивать руку с пером – так вагонная тряска не мешала писать.
А еще дача, черт бы ее побрал. Ну ладно, привести в порядок после зимы, но туда же нужно тащить все имущество! Буквально все – мебель, утварь, белье, занавески, лампы… Не было хлопот – купили порося… Ну хоть место хорошее, в любимых Сокольниках, на переломе Путяевского просека, рядом с ипподромом. Птички, лошадки, наш овраг у Яузы, где пострелять можно. Да, жаль нет здесь какой-нибудь икеи с дешевой мебелью, которую не жалко бросить на зиму, а то потрошить дачи после сезона не в наше время придумали, тут это ежегодный промысел у народа-богоносца, целыми деревнями выезжают, с подводами.
А раз нет икеи – ее надо придумать. Нет, на чужую дачу мебель делать не буду, а себе в квартиру – вполне можно. Отдых, как известно, состоит в перемене рода деятельности, и я отложил на полдня конспиративную переписку и засел за эскизы и чертежи.
Мебеля тут были по большей части тяжеловесные и почему-то сплошь темного дерева, как будто ясеня и граба нет в природе. Да что там граб, когда даже относительно светлый дуб красили, морили или затирали мебельными мастиками до темно-коричневого цвета. Столяр-краснодеревщик, увидев мои наброски, только крякнул, но – любой каприз за ваши деньги. Деньги, кстати, получались немалые даже для меня, и, несколько подумав, я решил «своей» мебелью обставить только спальню, а внешние помещения оставить в нынешнем виде. Разве что поменять массивные стулья на легкие венские и для блезиру использовать идеи выставки «Современное искусство», там вроде были неплохие наработки по цельному интерьеру и все больше с опорой на модерн, который мне нравился куда больше, чем золотые завитушки разнообразных Луи. Да и, так сказать, дизайнеры на выставке были весьма и весьма – Бенуа, Лансере, Коровин…
Ну и кресло. В конце концов, я работаю за письменным столом и рабочее кресло мне просто необходимо. Крестовину придется отливать, механизм наклона придумать несложно, сделаем на зажимных эксцентриках, вот колесики будут проблемой – металл продавит дерево паркета, резина будет оставлять следы, деревянные долго не выдержат, разве что смазывать их дегтем…
Ага, и будет у меня кабинет вонять, как смазные сапоги или мазь Вишне… Мазь Вишневского!!!
Вот так вот сидишь год за годом, вспоминаешь, что можно внедрить, смартфон и планшет по пятьдесят раз перетряхнул и вдруг опа! – всплывает из глубин памяти.
Меня же в детстве этим самым «бальзамическим линиментом» столько раз пользовали, что я даже этикетку запомнил – березовый деготь, ксероформ и основа из касторового масла. Деготь и касторка тут точно есть, надо уточнить про ксероформ, и коли он тут известен, срочно отписать Вере Игнатьевне в качестве аванса за грядущую помощь с дипломом.
Лето 1904
Свадебное путешествие, если это можно так назвать, прошло как в тумане – слишком много дел пришлось сразу. На нашей фирме мы, бывало, вели и по десятку проектов одновременно, но у нас были телефоны, компьютеры, автомобили, в конце концов!
Вот чтоб я еще раз взялся готовить конференцию на расстоянии! Причем не просто собрать всех, подготовить и принять решение, нет, сделать это так, чтобы полковник Акаси ничего не почувствовал, да еще и увести ассигнованные им деньги, чтобы концов не найти.
Красин, Савинков, Исай, Никита Вельяминов – вымотались все, кто был причастен. Так что, когда пришла пора ехать за Наташей, я тупо взял два билета, затребовал у проводника целое купе, отдал ему паспорт и наказал будить меня только в крайнем случае. Ну или в Берлине.
И завалился спать.
Проводник, хоть и видел меня не в первый раз, счел необходимым предупредить, что на руссконемецкой границе из-за разной колеи надо будет перейти из одного поезда в другой и во сне это будет затруднительно. Но до границы я проспал честно и в Берлине сошел с поезда хоть немного пришедший в себя.
Не знаю, как там Сан-Суси, но центр волею кайзеров изобиловал тяжеловесной имперской архитектурой и не менее тяжеловесными памятниками. Полная мраморная родословная Гогенцоллернов от Альбрехта Медведя до Вильгельма I стояла вдоль Аллеи Победы, выходившей на широкую Кенигсплац с памятником Бисмарку, Рейхстагом, генеральным штабом и завершающим эту монументальную фразу восклицательным знаком – приземистой колонной Победы. Казалось, Берлин был создан исключительно для парадов, и шедший со стороны Унтер-дер-Линден под оркестр полк или батальон только подтверждал это.
Впрочем, чем дальше от центра, тем больше затухало это впечатление. Дома, трамваи, U-bahn на эстакадах, деревянные павильончики с сельтерской и содовой водой, баржи на Шпрее делали Берлин более человеческим, что ли…
Телеграммы, в том числе и отчеты из Парижа, лежавшие на главпочтамте, пришлось читать по дороге в посольство. Там меня ждали – Сэмюэл Смит заблаговременно сообщил о визите, я отдал его письмо послу Тауэру и был передан с рук на руки консулу, с которым мы договорились о дате, времени и необходимых формальностях при регистрации брака.
– Как вам вообще в России, мистер Скаммо? – поинтересовался американец.
– Неплохо, широкое поле для работы и бизнеса, дефицит инженеров, можно сделать много денег. Разве что странные законы.
– О да. Эта их абсолютная монархия, когда все цивилизованные державы имеют представительную демократию или хотя бы монархию конституционную. Но я слышал, что из-за войны растет недовольство? – А молодцы ребята, тянут информацию из всех источников, не только официальных.
– Да, и чем дальше – тем больше. Я полагаю, если не будет крупных успехов на Дальнем Востоке, это может привести к большим беспорядкам, – дежавю какое-то. Я же буквально пару недель назад разговаривал с американском консулом о политике…
– Даже так? Впрочем, судя по единодушию русской оппозиции, возможно, вы правы. Вы же читали про конференцию русских революционеров в Париже?
– Только краем глаза, и что там случилось? – ну не говорить же консулу, что я только и делал последние два месяца, что готовил эту чертову конференцию!
– Похоже, что там собрались вообще все, кто против царя.
Ну, в общем, да. Из приглашенных отвалилась только автономистская польская Лига Народова, в основном из-за неприятия соплеменных социалистов всех видов, помимо которых участвовали социалисты русские, латышские, еврейские, грузинские, армянские, белорусские и бог весть еще какие. Центр представлял Циллиакус с его Партией активного действия и будущие кадеты – Союз освобождения.
– И надо сказать, они прекрасно договорились!
Видимо, у меня на лице отразилось все мое отношение к конференции, и консул поспешил свернуть разговор. А так да, договорились, выработали платформу «три да, три нет» – да замене самодержавного строя свободной выборной демократией, да всеобщему избирательному праву, да гарантированной законом свободе национального развития, нет империалистической политике, нет взаимным нападкам до введения демократии и… нет террору.
Последнее было принято, так сказать, факультативно, поскольку у эсеров, анархистов, финнов, да и у поляков руки прямо чесались. Но как ядро общей позиции – признали, заявив, что главным способом борьбы полагают забастовки. А крайним средством – вооруженное восстание.
А вот насчет прекращения войны, на что так надеялся наш японский спонсор, было сделано весьма расплывчатое заявление, что «война умножает тяготы и бедствия народных масс» и хорошо бы ее закончить побыстрее. Когда и с каким результатом – не указывалось.
Зато решили собраться еще раз осенью, чтоб их, теперь еще одну конференцию готовить… Прям хоть самому в бомбисты подавайся, лишь бы с бумагами не возиться. Давайте я лучше мину какую сделаю? Устройство МОН я помню, спасибо родной военной кафедре и лично майору Трифонову… Или во, надо начертить запал УЗРГ, пригодится. И еще терочный. Нет, чертить и строить мне как-то больше нравится.
– Ну что же, отлично, Альберт! Как это вам удалось?
– Я подумал, что раз мистер Хаббл оспаривает только один наш патент на электрический соединитель, а вы запатентовали два десятка разных, надо предоставить в суд их все. Тем более что наши заявки были поданы как минимум на год раньше.