– А как же, – довольно отозвалась девушка, – свеженький, муха не сидела.
– Значит, Джампер и вправду был здесь совсем недавно!
– Значит, кто-то был здесь совсем недавно, – поправила Кошка. – Давай, ты первый, я за тобой. На всякий случай.
– На какой такой случай? – насторожился Черный.
– Если свалишься – не собьешь меня, – хладнокровно пояснила Кошка.
– А если ты свалишься?
– Я легче тебя, так что удержишься.
Ствол шахты, уходивший вниз, казался бесконечным. Впрочем, он и был таким. Или мог стать для некоторых чересчур самоуверенных камрадов, переоценивших свои силы. Когда Кошка встала на лестницу, Черный уже спустился метра на три вниз. Она включила фонарь.
Где-то после семидесяти метров руки начали чувствовать усталость.
– Эй, аккуратнее! Ты мне берцем чуть по интеллекту не въехала.
– По чему? – изумилась Кошка.
– По косточке, – быстро поправился Черный.
– А ты не подставляй свои косточки под мои тапочки.
Нога Черного неожиданно повисла в пустоте.
– Кошка! Тут дальше лестницы нет. Пролет оторван.
– Сколько до низу? – деловито спросила девушка.
– Метров пять. В принципе, можно спрыгнуть.
– А ты захватил ремкомплект для голеностопа?
– Что? А, – сообразил Черный, – думаешь, ноги переломаем?
– Я не думаю, я карабин пристегиваю.
Связка черных проводов убегала вниз и терялась в темноте. Чем ниже, тем тяжелее становился воздух. Пахло гнилью. Но и теплее стало тоже. Внизу оказалось небольшое помещение с кабелями и трубами. При свете фонарей Черный и Кошка глотнули воды и перевесили поближе девайсы[9].
– Что еще ты знаешь, кроме того, что Джампер и Сердце Мира обнюхивали эту шахту? – вдруг спросила Кошка. Вопрос прозвучал так неожиданно и резко, что Черный вздрогнул.
– Почему ты спрашиваешь об этом?
– Потому что хочу услышать ответ.
– Я имел в виду, почему сейчас? – Черный озабоченно хлопал себя по карманам, – неужели выронил?
– Трехгранник? Выронил. Я подобрала. А спрашиваю сейчас потому, что наверху ты бы мне опять соврал.
– Опять?
– Ты что-то знаешь, – уверенно сказала Кошка, – и это что-то больше, чем просто треп о том, что они купили домкрат и получили наводку на эту вентуху.
– Да с чего ты взяла? – возмутился Черный. – И вообще, что за разборки на маршруте?
– Не ори, не дома, – резко бросила Кошка. – Взяла с того, что слышу, когда мне врут. Просто слышу. А разбираюсь сейчас, потому что раньше ты мне правду не сказал, а позже мне она, возможно, будет неинтересна.
Черный дернулся, но быстро осел. Действительно, собачиться с напарником на маршруте было не просто глупо – опасно. Им с Кошкой предстояло страховать друг друга. Развернуться и уйти, прервав экспедицию, было еще глупее – ползти сто метров вниз по ржавой лестнице, грозившей обвалиться в любую секунду, чтобы просто погавкаться, а потом те же сто метров карабкаться вверх? Идиотизм. Но если он не скажет правду, то Кошка просто сядет на пол и дальше не пойдет.
– Умеешь брать за горло, – признал Черный. – Хорошо. Мы сюда лазили.
– Джампер и ты?
– Джампер, я и Сердце Мира. Втроем.
– Когда?
– Трое суток назад.
– И? – поторопила Кошка, потому что Черный замолчал и, похоже, был намерен молчать до греческих календ.
– На стрелке мы разошлись. Договорились, что идем каждый в свою сторону десять минут, потом возвращаемся. Если кто-то увидит что-то интересное, исследуем вместе. Я ничего интересного не встретил, вернулся назад. Ждал их… Они так и не появились. Я ушел. Все.
– Долго ждал? – спросила Кошка. Она, казалось, не была ни удивлена, ни возмущена. Просто слегка заинтересована. Черному пришлось напомнить себе, что Кошка и Лера Левандовская – два разных человека. И если Лера уже прыгала бы вокруг него с криками: «Как ты мог?!», то Кошка, как Атос во второй серии «мушкетеров», допускала любые мысли, знала, что при определенных обстоятельствах каждый способен на все, и ничему не возмущалась. Просто потому что толку с этого – ноль.
– Почти час, – ответил он.
– В тоннель, где они пропали, не ходил?
– Нет, – через силу выдавил Черный, мучительно краснея. Ему было стыдно за свою трусость. И особенно потому, что приходилось признаваться в этом девушке, которая ему давно и всерьез нравилась.
– Молодец, – неожиданно сказала Кошка.
Черный вскинул голову, заподозрив тонкую издевку. Но темные глаза Леры смотрели на него вполне серьезно. Она его и в самом деле хвалила. Без подколов.
– Молодец, – повторила она, поправила лямки рюкзака, похлопала себя по карманам и скомандовала: – Пошли. Ты первый, показываешь дорогу. Дойдем до развилки, где они исчезли…
– И что?
– Понюхаем ветер и решим – что.
Насчет ветра, Кошка, конечно, загнула. Какой под землей ветер? Да и принюхиваться было стремно: из тоннеля, похожего на срезанную трубу, тянуло сыростью и гнилью. Дорогу освещали небольшие лампочки, расположенные через равные промежутки.
– На контактный рельс не встань, – предостерегла Кошка.
– Он же сейчас обесточен.
– Все равно не надо. Стеклопластик треснет – спалишь враз.
– Хорошо. – Черный не стал напоминать, что он тоже, на минуточку, под землей далеко не новичок, и этот неофициальный визит в метро для него далеко не первый. В конце концов, Кошка была по определению более опытной, на эту вылазку уговорил ее он, и не без труда, так что пусть покомандует, вреда от этого не будет, а вот польза – вполне возможно.
Они шли в хорошем темпе, внимательно прислушиваясь, приглядываясь и даже принюхиваясь. Хотя запах был такой, что Черный пожалел об оставленной дома «лошадиной морде»[10]. Из звуков имелся в наличии только отдаленный гул «карлсонов», а вид – тюбинги, рельсы, связки проводов… Обычный подземный андеграунд, даже скучно.
Черный все-таки потерял бдительность и наступил в небольшую лужу.
– Яп… понский телевизор! – сдавленно выругался он.
Кошка мгновенно остановилась.
– Что случилось?
– Привет от Чубайса получил. – Черный посветил себе под ноги. Так и есть – в луже валялся какой-то провод, старый и пробитый.
– Током дернуло, – сообразила Кошка. – Ты как?
– Да в норме я. Не сильно.
– Осторожнее, – буркнула она, – может быть, я первой пойду?
– Да справлюсь!
– Хорошо, – девушка, не споря, осталась за спиной. Но край тоннеля они покинули и шли теперь по лотку между рельсами. Через полчаса или чуть больше (под землей время иногда выкидывало странные коленца) тоннель развалился на два рукава. Черный остановился.
– Эта развилка? – спросила Кошка. Она неслышно, и впрямь как кошка, подошла и встала рядом, вглядываясь в темноту, едва освещаемую редкими желтыми маячками.
– Эта, – кивнул парень.
Кошка зашарила по карманам, достала кусок газеты, зажигалку.
– Думаешь, газ?
– Самое простое объяснение, – пожала плечами Кошка, – потеряли сознание.
Черный старательно принюхался.
– Ничем не пахнет.
– Тут такой запах, что можно и не учуять. – Кошка подожгла газету, убедилась, что та не взрывается, а горит спокойным пламенем, затушила ее в кулаке и не терпящим возражения тоном скомандовала: – Пусти. Теперь я первая пойду.
– А ничего, что мужчина – я? – сделал попытку запротестовать Черный.
– Мы в метро, а не в постели, – буркнула Кошка, разом подводя черту под дискуссией на гендерную тему. И дальше Черному пришлось созерцать ее спину: прямую, узкую, с подвешенным бэгом.
Темп Кошка сбавила, бдительность, похоже, утроила, но вокруг по-прежнему не было ничего из ряда вон выходящего.
Первый проход обнаружили почти сразу. Он был, естественно, закрыт, но дверь Кошка вскрыла с помощью стандартного железнодорожного трехгранного ключа, которые имеются у всех проводниц. И быстрее, чем Черный успел предложить помощь. За дверью их ждала темнота, тишина – совершенно необитаемая большая комната с раковинами и унитазами. И ни малейшего следа пропавших диггеров.
– Пустышка, – решила Кошка. – Который час?
– Пять минут третьего.
– Идем дальше.
Девушка не спрашивала, а отдавала приказы, и делала это так уверенно, как будто не сомневалась, что ее послушают. При этом никакого дискомфорта она не испытывала ни от полутьмы, ни от давящего на уши гула, ни от полукриминального оттенка приключения. Ни от неведомой опасности, от которой сгинули Джампер и Сердце Мира. Черному оставалось только завидовать в тряпочку. Самому ему было здорово не по себе.
– Ты словно родилась тут, – вполголоса заметил он.
– Так и есть, – кивнула она. – Когда Лера впервые спустилась под землю, родилась я, Кошка. Я здесь и в самом деле дома.
Большая серая крыса, не торопясь, с деловым видом пробежала чуть не по ногам Черного и скрылась в складках темноты, волоча за собой длинный голый хвост. Слава Богу, она была совершенно обычной крысой, не мутантом размером со спаниеля. Черного перекосило. Кошка и ухом не повела. Ее интересовала дичь покрупнее. Девушка внимательно вглядывалась в покрытые толстым слоем пыли ребристые стены, будто отлично знала, что именно хочет найти.
– Здесь должна быть еще одна дверь, – пояснила она, – эта бы их на час не задержала. А дальше в тоннель они бы не пошли… если ты мне, конечно, опять ничего не соврал на счет вашей договоренности.
– Вот она! – перебил Черный. – Замаскирована под тюбинг. С твоего места не видно, а отсюда – щель. Еще бы сообразить, как ее можно сковырнуть…
– Зачем? – удивилась Кошка, обследовав дверь, – она открыта. Тут, по ходу, полный коммунизм: заходи кто хошь и бери что хошь.
– Идем? – Черный почему-то вдруг оробел.
– Разумеется. Раз уж нас так любезно приглашают. – Кошка его состояния не заметила. Она была вся поглощена приоткрывшейся тайной. Будь она и в самом деле кошкой, кончик хвоста бы сейчас подрагивал от возбуждения.