Выросло и окрепло в «Индустрии» ядро высококвалифицированных специалистов, опытных руководителей... Все они — коммунисты.
...Проходят зимы, стаивают снега. И с каждым разом все меньше камней становится на полях в Хибинах, все богаче их земля. О том, какой титанический труд был вложен в это, напоминают разве что груды валунов у межи.
Щедро одаривает людей созданное ими поле в Хибинах.
На Центральном отделении вырастает животноводческий комплекс на 1200 голов, с телятником, кормоцехом и встроенным крупным складом. Титан, Апатиты и Щучий стали животноводческими центрами, обеспечивающими в изобилии Кировск и Апатиты молоком и овощами.
Было бы неправильно думать, что проблемы остались позади. Ничуть не меньше напряженность строек сегодняшней «Индустрии».
— Прошлое уходит, — говорит Евгений Иванович. — Это прекрасно. Но вместе с ним не должна исчезнуть память о тех, кто осваивал эти трудные земли.
Борис ВахтинГОРОД КИРОВСК И ЕГО ГОЛОВА
1972 году я впервые оказался в Хибинах — писал сценарий по мотивам повести Юрия Помпеева «Хибинская Спарта». Анатолий Ефимович Горелов, некогда молодой редактор газеты «Хибиногорский рабочий», а теперь маститый критик и историк литературы, предложил мне написать очерк о Василии Ивановиче Кирове — председатсле Кировского горисполкома, на западе такая должность именуется — мэр, на Украине — голова. Слово «голова» лежит в корне многих прославленных фамилий: Головнины, Головкины, Головащенки... Слово «председатель» не столь еще продуктивно, а «мэр» звучит как-то недостаточно веско. Вот я и остановился на «голове». Но, размышляя о предстоящей работе, я обнаружил, что весьма смутно представляю работу Советов. Мне стало стыдно, начал я читать книги и просто ахнул: какая огромная река дел течет через кабинеты исполкомов! Сколько, сверх положенных забот, стучится в их двери ежечасно людских нужд! Не успевают отремонтировать школу к 1 сентября; надо срочно трудоустроить молодого человека; вышла из строя котельная; этому не завозят уголь, нечем топить, а тому нужно заделать оконный проем и перенести внутри квартиры перегородку; там нет красного уголка, здесь негде выгуливать собак; в одном месте требуется открыть парикмахерскую, в другом — улучшить качество выпекаемого хлеба, в третьем — магазин построить, где-то баню починить... И надо всем забота из забот: жилье, жилье, жилье! Да тут, кажется, любая голова пойдет кругом! Как же справляется кировский голова? Познакомившись с проблемой теоретически, я стал ездить в Хибины.
Куда же занесла судьба моего героя — председателя горисполкома Василия Ивановича Кирова?
На Кольском полуострове, в Хибинах 30 октября 1931 года было официально утверждено существование города Хибиногорска. Он почти ровесник Василия Ивановича.
Город относится к числу тех, что вырастали «при деле». При железе горы Магнитной появился Магнитогорск, при легковых машинах «Жигули» родился новый город — Тольятти, при химии — город Шевченко. Хибиногорск вызван к жизни апатитом — ценнейшим минералом, драгоценным для химической промышленности, в первую очередь — для производства искусственных удобрений. Камень этот внешне невзрачен, хотя способен принимать разные обличья — бывает то розовым, то зеленым, то серым, поэтому называют его «обманным». Но пока он город не обманул — добывают его в хибинских горах миллионами тонн, с каждым годом добыча растет. При этом деле — добыче апатита — и возник город, а в сентябре 1966 года в двадцати пяти километрах от Кировска — так переименовали Хибиногорск 17 декабря 1934 года, — официально родился город Апатиты, отделившийся от своего старшего брата и превратившийся в самостоятельную административную единицу. Самостоятельную, но не совсем, — дело-то, при котором стоят оба города, одно, стало быть, естественно, что общий у них горком партии, один горвоенкомат, общий УРС — управление рабочего снабжения, хотя два ОРСа — отдела рабочего снабжения; газета называется «Кировский рабочий», но издается в Апатитах. И, понятно, один комбинат — производственное объединение «Апатит», мощная система предприятий...
Интересно проследить движение народонаселения города. Для этого к нашим услугам — Кировский городской архив. Милые женщины (почему-то везде в архивах работают у нас почти сплошь женщины и почти все они — милые) дают мне папки. Сижу и выписываю. И думаю: какая увлекательнейшая профессия — историк! Сколько у нас под ногами нашей собственной истории... Что может быть интереснее, чем занятие историка: он тщательно, по кусочку, по крупице собирает и склеивает то, что убило, разбило и разбросало безжалостное время. Бесстрашный, как Дон-Кихот, историк сражается со смертью — и восстанавливает картину прошлого, сложенную из больших и малых фактов. В этой мозаике кое-где, разумеется, не хватает деталей, кое-что пока неясно, туманно, но «белые пятна» привлекают новых и новых историков, любящих свою землю и свой народ. Мне было очень жаль в том архиве, что я не историк.
...Вот передо мной документ, написанный аккуратнейшим почерком — бисерно, четко, видимо, опытным переписчиком бумаг, не исключено, что бывшим земским работником, привыкшим к обстоятельности и добросовестности. Приводит этот аноним, которого я мысленно прозвал «земский статистик», подробнейшую статистику, из которой ясно, какое было население в Хибиногорске и его окрестностях ко дню рождения города — на 25 октября 1931 года.
Сижу, выписываю...
Жило тут тогда 25 485 человек, из них 13 679 мужчин, 10 806 женщин; грамотных было 16 502, неграмотных старше 7 лет — 464. Самыми распространенными были среди населения такие профессии: плотники (1307 человек), землекопы (643 человека), возчики (552 человека), слесари (406 человек), но более всего насчитывалось людей, не имеющих профессий, чернорабочих — 2821 человек, в их числе 1425 женщин.
В каких же условиях жили тогда эти люди? Плохо они жили, говорят архивы. Большинство обитало во временных деревянных бараках, в землянках и палатках. В 1931 году появились «деревянные постройки барачного типа». В 1932 году приходилось на человека 2,67 квадратных метра жилой площади, в 1933‑м чуть поменьше —2,53, в 1934‑м еще меньше — 2,32. Представьте же себе, каково приходилось людям, которые здесь жили и работали! А зима 1931 года была здесь особенно лютой. А тут еще в январе 1931‑го вспыхнула эпидемия тифа — и специальным постановлением местного Совета каждого обязали сделать противотифозную прививку.
Отдельные кусочки мозаики для исторической картины нахожу я среди архивных бумаг.
Вот о дорогах: весной 1931 года пошли поезда по линии Апатиты — Титан — Вудъявр...
Вот о строительстве: 8 сентября 1931 года пущена фабрика «Женделегатки»...
Вот о техническом прогрессе: первую кузницу оборудовали найденными на железной дороге буферами — вместо наковальни...
...Записываю рассказ старожилки Анны Тимофеевны Медведевой:
«Приехала сюда в январе 1931 года к двоюродному брату и сестре... Жили тогда в шалманах — низеньких таких, без нар... Общежития были из фанеры, человек на сто — пятьдесят женщин и пятьдесят мужчин. Обогревались круглыми печками — как в поездах, знаете? Ну да, буржуйки... В середине шалмана кухонька была, при ней дежурная, кипяток чтобы всегда имелся. Окошечки были низенькие, клеточками. В щитовой дом в 1935 переехала... Много работали и хорошо работали. Хотелось построить побыстрее и получше. А то проснешься — а в постели снег».
Так рождался этот город.
В годы войны жителей города стало меньше чуть ли не на две трети (довоенный уровень был снова достигнут только в 1955 году). И вот произвели учет городского неработающего населения, по состоянию на 15 марта 1944 года. Оказалось такового 752 души, из них 609 учащихся, 51 женщина, много инвалидов первой и второй группы и только один трудоспособный мужчина «в возрасте от 14 до 54 лет». Нетрудно было найти в справке этого одиночку, этого единственного трудоспособного в городе мужчину, который и не работал, и не учился — им оказался шестнадцатилетний мальчик...
Да, величие военного подвига народа поражает. Так и хочется видеть монумент при въезде в Кировск с надписью: «В этом городе во время войны в возрасте 14—54 лет не работал для победы только один человек». Так подчеркнул этот один всенародность трудового и военного усилия, что лучше и не придумаешь.
Перехожу от истории к современности. Скажем прямо: это впечатляющий переход. Жизнь людей настолько материально улучшилась, что ни в какое сравнение с той, прежней, не идет. Улучшение это касается всех сторон: и жилья, и одежды, и питания.
Опять начну надоедать читателю цифрами, но в этих цифрах — наш материальный сегодняшний день, который завтра уже станет историей.
Прежде всего — жилье. Когда идешь по городу, то его здания и постройки говорят о разных исторических периодах, — так геологи, наверно, наблюдают геологическую историю по пластам обнаженных срезов земли.
Самых ранних сооружений — палаток, землянок, «второго района», «пятой площадки» — уже не осталось и следов на поверхности, остатки их ушли вглубь дожидаться археологов. А вот следующий пласт долго еще кое-где сохранялся — щитовые дома, двухэтажные деревянные бараки и на Хибиногорской улице, и у подножья гор, на Полярной улице. Эти «памятники старины» вызывали у Василия Ивановича лютую ненависть.
— Скоро ни одного не увидите, — грозил он почему-то мне кулаком. — Все снесу.
Его ненависть вполне разделяли те, кто в этих деревянных домах жил. Когда-то вожделенные, казавшиеся верхом тепла, удобств и уюта, сейчас эти добротные, «на века» срубленные дома стали омерзительны их обитателям. И понять чувства жителей нетрудно — кому бы сегодня понравилось жить без парового отопления, без канализации, в крошечных комнатах, с кухней (она и прихожая) на четыре семьи. Да, все в мире кажется относительн