И наконец, в-четвертых... Скважиной пока не подтвердилось фундаментальное геологическое представление о разделе земной коры на «гранитный» и «базальтовый» слои...
Вот она наконец, главная «сенсация»!
— Виктория Васильевна, — не выдерживает один из нас, — что же будет с верхней мантией?
— Ну... — Вахрушева уклончиво улыбается, — кое-что в учебниках геологии придется уточнять. Но до мантии еще далеко; о ней говорить рановато.
Место для Кольской скважины выбиралось, как мы помним, с расчетом вскрыть «поверхность Конрада» — гипотетическую границу гранитного и базальтового слоев земной коры. Ниже под базальтовым слоем должна находиться верхняя мантия. Геофизики утверждали, что в северо-западной части Кольского полуострова «граница Конрада» залегает близко от поверхности — всего на глубине каких-нибудь семи-восьми километров. Каково же было смущение проектировщиков, когда ее там не оказалось. Граница гранитного и базальтового слоев не только не была вскрыта Кольской сверхглубокой там, где ее ожидали, но в интервале семи-восьми километров и ниже резких геологических границ вообще не было установлено.
Еще и на глубине одиннадцати с половиной километров продолжается гнейсовая толща, которая, по предварительным данным, отнесена к верхнему архею. Это еще одна из многих неожиданностей, преподнесенных скважиной.
Теперь геофизикам предстоит придумывать новые модели глубинного строения земной коры... Неожиданными оказались и активное минералообразование в недрах Балтийского щита, циркуляция по трещинам горячих растворов, содержащих различные металлы, газы. Древний кристаллический щит отнюдь не «мертвый», как склонны были считать многие геологи.
Ну, до базальтового слоя земной коры еще надо пройти немалой мощности толщу пород нижнего архея. Вот почему в дипломах, вручаемых гостям гостеприимными хозяевами Кольской сверхглубокой, есть и такие поэтические строки, принадлежащие перу Ю. П. Смирнова:
Прошел по плесу он морей археозоя,
Постиг вулканов рев и магмы лаволпад;
Нашел комки белковых тел в воде протерозоя,
Отверг ненайденный таинственный Конрад.
...«Поверхность Конрада» не обнаружена там, где ее ждали. Может быть, она прячется значительно глубже под нижним археем... Или ее вообще не окажется?..
Главный геолог Кольской ГРЭ лауреат Государственной премии СССР Владимир Степанович Ланев считает, что нижнего архея следует ждать на двенадцатом-тринадцатом километре глубины. А может, и глубже... И сколько его будет? С возрастом этих древнейших пород планеты тоже немало проблем. Разные методы определения абсолютного возраста одних и тех же пород, извлеченных из скважины, нередко дают резко отличающиеся результаты. Почему? Точного ответа пока никто не знает... Получается, что в абсолютном возрасте горных пород, как и в возрасте женщины, никогда нельзя быть уверенным...
Одной из важнейших проблем остается проблема извлечения керна. Выход его продолжает уменьшаться. А ведь этот тонкий столбик горной породы, извлекаемый из керноприемника после каждого подъема бурового инструмента, является одним из главных результатов бурения. Ценится он чуть ли не на вес золота, а «каверзный Плутон» выпускает на поверхность все меньше и меньше керна. Юрий Павлович Смирнов, который работает на древних породах Карелии с 1954 года, а в Кольской ГРЭ с 1971‑го, — главный специалист по керну и его хранитель — убежден, что возникло серьезное противоречие технологии бурения и конечного результата работ. Ведь для оценки скважины, для ее успешного завершения необходима не только достигнутая глубина, но в первую очередь керн. А тут идут крошки... Вероятно, назревает необходимость смены технологии бурения. Здесь есть над чем задуматься конструкторам оборудования для сверхглубоких скважин. Существуют и иные проблемы, а сколько их возникнет еще... Последние три с половиной километра глубины — задача куда сложнее прежних. Геологи все, как один, отмахиваются от вопроса о сроках окончания работ, чтобы не сглазить. СГ‑3 — скважина экспериментальная. По сути это большая геологическая лаборатория. С региональным, геофизическим полигоном, где проходят испытания новейшие приборы и отрабатываются методики будущих исследований. Нет, это не просто лаборатории и полигон. Кольская сверхглубокая — это НИИ, хороший, современный научно-исследовательский институт, дающий большой научный выход. Здесь делают науку.
Вторая половина двенадцатого километра сверхглубокой — лишь один из этапов на нелегком пути кольских первопроходцев подземного «космоса». Впереди следующий этап — рубеж тринадцати километров. Он будет еще более трудным... И затем последние два километра... Ведь этот их глубинный марафон, пожалуй, наиболее емко можно охарактеризовать фразой, сказанной однажды победителем олимпийского марафона. На вопрос журналиста, трудно ли было бежать, чемпион ответил: «Сначала было очень трудно, ну а потом становилось все труднее...»
На прощальной литературно-геологической встрече в клубе экспедиции нам всем вручили на память маленькие кусочки керна с глубины 11 499 метров и почетные дипломы Плутона:
«...Сим удостоверяется, что в дерзости своей любознательной не токмо в земле российской, а среди всех народов Планеты нашей достигли Вы главенства...
С надеждой и упованием готов лицезреть Вас на глубинах земных, доселе человеком недосягаемых...»
Мы покидали сверхглубокую сентябрьским вечером. По утрам лед прихватывал лужи. И уже набирала черноту недалекая полярная ночь...
Но еще хорошо прочитывались желтые и красные тона листвы и ягодников в окружающей буровую тундре. Громада буровой подсвечивалась последними лучами низкого солнца, а в двухэтажном рабочем корпусе уже горел свет.
Издали прямоугольная белая башня буровой и примыкающие к ней цеха напоминали средневековый собор, на котором вместо витражей четко выделялась крупная надпись: «Уралмаш-15 000»... А может, не собор, а космическую ракету на космодроме... Ракету, нацеленную в подземный «космос».
На обратном пути в Мурманск, обмениваясь впечатлениями, мы снова и снова возвращались в наших разговорах к морскому бурению, к поразившим наше воображение кораблям. О них с уважением и даже с завистью упоминали буровики, говорили Вахрушева и Ланев. Бурить с поверхности волнующегося океана — это совсем не то что с суши или даже с морской платформы. Условия работы в открытом море трудные, многое пока не решено. Не надо рисовать себе эту работу в излишне романтических красках. Однако речь идет о новом прорыве в подземный «космос» уже через царство Нептуна...
Но это уже совсем другая тема.
Михаил КононовДО СВИДАНИЯ, КОАШВА!
Часто бываю на Севере.
Понемногу начинаю понимать главный секрет полярного обаяния: Север — страна верных. С такими людьми тепло. Иные не уживаются с его нелегкой властью и требовательной любовью.
Но попробуйте представить своего нового товарища старым друзьям так, чтобы они сразу безошибочно угадали главное в нем — душевную щедрость и бескорыстное стремление к общему благу. Сложно. Человек спорит и ошибается, отстаивая собственное представление о долге перед Временем. Порой заблуждается, но весь век верит в свою правоту. Потому что он любит свой Север — как сын и отец молодой земли, отвоеванной у вечности всего полвека назад.
Пусть же они рассказывают о себе сами — те, кто трудится в Хибинах. О себе самом человек говорит каждый миг — и делом, и словом.
16.4.1982, 10.06. Кировск, отдел культуры горисполкома, Антонова Антонина Федоровна:
— Нет уж, возьмите, возьмите, так принято!.. Аметист, говорят, тяжкие думы отгоняет. Да вашему брату что грустить — вы у нас только в командировке... Ну-ну, это я шучу, шучу. Так вам, значит, кировская домохозяйка потребовалась? Что ж, о женщине написать — идея очень современная. Домохозяйку, значит? Дадим вам домохозяйку. Молодую, пожилую? Естественно, естественно, помоложе, смешной вопрос! И детишек побольше чтоб? А дети-то вам зачем? Ах, сами педагог... Слушайте, а может, вам, не мудрствуя, как говорится, лукаво, по нашим матерям-героиням пройтись? Нет, точную цифру на память не назову. Валя, сколько у нас героинь? И Валя не знает. Да, процент многодетных семей у нас значительно выше, чем у вас, в Ленинграде. А что тут удивительного? Живем — слава богу. Ну и что, что Север? Вы как с другой планеты, честное слово! Чего не рожать-то, когда такие льготы: и коэффициент полярный, и помощь матерям, и жилье даем, и путевки... Да ну и что, что Север-то, господи! Ну какие мы тут особенные?
Спасибо, Валюша. Вот, давайте вместе смотреть, мне тоже интересно. Та-ак... Московская Татьяна Ивановна. Эту я помню. Пятеро у нее. Третьего марта прошлого года пятого родила. Пятьдесят первого года рождения. Не ребенок старший с пятьдесят первого — она сама с пятьдесят первого. Ну да, тридцать один год — и уже пятеро. Муж у нее детей очень любит: «Нас, — говорит, — не остановишь!» Жизнерадостный такой. Экскаваторщиком работает в СМП‑318. У них заработки какие — знаете? Вот и ставим рекорды под полярным сиянием. А сама Татьяна — в двадцать первых яслях работает, няней. Значит, не надоедают свои, если еще на чужих хватает. Будем ей давать медаль «Материнство» второй степени... А вот тут медаль уже есть, теперь орден давать будем «Материнская слава». Жаркова Любовь Дмитриевна. Тоже на Олимпийской живет, в новой квартире. Вот она уже настоящая домохозяйка: все-таки семеро! Тридцать лет молодухе — а уже семеро по лавкам! Записывайте, записывайте. Жаркова и сама кировчанка коренная, и муж у нее из наших мест. Так что перебирайтесь-ка к нам, пока не поздно, присмотрим вам северяночку...
Посолидней? Кто у нас постарше, Валя? О! Точно! Сходите-ка вы к Вере Ивановне — она тут недалеко и живет со своим взводом. Сходите, познакомьтесь. Женщина — золотая. Уж как только ее судьба не трепала... Вот, записывайте адрес...