колько времени — седьмой час? Мы его только недавно на работу проводили. А в девять утра он уже дома будет. Ну, поспит, конечно, до обеда, а потом хоть песни пой — красота! Послезавтра четверг — мы вообще выходные. Ну, тут уж вообще... Сколько можно успеть! На работу потом только в пятницу, к двум часам дня. И до двенадцати ночи опять, считай, нет у нас папы. Зато в субботу ему опять с шести вечера. В воскресенье, в девять утра, Боря будет дома. Вы приходите в воскресенье!
Люба загибала пальцы: понедельник, вторник, среда... Она считала по скользящему графику — неделями. Я же пытался прикинуть, сколько часов в неделю остается ее мужу на заботы о семье, на отдых, на улыбку жены... Получалось немного.
— Да что мы все про работу?! Давайте я вам лучше наш альбом покажу!.. Ой, Вероника вернулась! Ну как, доченька, удачно? Вот молодец! Ставь скорей чайник, Лалочку зови, Алешу, пусть накрывают на стол. Ольгу видела? Как она там — нормально? Иди, иди, заваривай чай. Только вот объясни гостю, почему у тебя на этой картине все дети с раскрытыми ртами... Понятно, понятно, мы просто сразу не догадались. Ну конечно, поют, что же им делать на уроке пения!.. Осторожней, Алеша, это же скатерть, а не половик... Возьми вот так, аккуратно... И ты, Лалочка, так же... Не торопясь. Посмотри, как Алеша держит. Вот умница... Ну, дальше вы сами справитесь...
Это наш первый альбом. Видите, какая была худенькая? Откуда что взялось... Вероника! Вероника, ты что, не слышишь?! Выключи, доченька, белье на плите. Остынет — отнесешь в ванную... Вот — это я, а это — Боря. Он и сейчас такой, это меня разнесло не знаю как. Видите — улыбается... А вот мы в походе. Нет, совсем недалеко, отсюда на восток. Приезжайте летом — вместе пойдем. Там хорошо — в горах... А это — Боря на работе. Ничего себе самосвальчик, да? Как он там с ними — не представляю! Я вообще-то токарь сама по образованию. Думаю вот вернуться на производство. А что — дети? Дети детьми, а работа работой. А как же? Да и выросли уже дети-то... Подумаю-подумаю, да и подамся к Боре на рудник. А что? На работу будем вместе ездить...
Какой поселок? Ах, «если бы»... Если бы да кабы! Нет, конечно, я понимаю, что вы имеете в виду. Неплохо бы, если бы все могло так устроиться: вот тебе работа, а вот и дом. Да еще на природе! Не верится даже... И квартиру такую же дали бы? Ладно, записывайте нас в эту свою Коашву, записывайте. Нет, я серьезно! Да чего же тут сомневаться, господи! Ведь мы же вместе будем все, каждый день вместе! И зимой в пургу мне не мучиться: как-то он там да когда домой доберется... А что — правда хотят поселок строить на Коашве? Вы знаете, я поговорю с Борей. Если там, конечно, ремонтники нужны...
Еще одну чашку, Алеша, ты неправильно сосчитал, неси скорей!.. Вот, пожалуйста, сахар, вот — конфеты... Нет, это бы, наверное, хорошо — поселок у озера! Утром из дому выйдешь — птицы поют!.. Вам покрепче? Индийский, со слоником!.. А детишкам бы там какое раздолье! Они у нас знаете как походы любят? Как лето начинается, мы каждый папин выходной выбираемся. Тут местечко одно есть — только мы его знаем, мы с Борей. Даже непонятно, как там черемуха сохранилась — от города ходьбы полчаса. Два огромных дерева стоят. До сих пор не изломали нашу черемуху, даже не ободрали. Там, наверное, и не бывает никто, кроме нас, — только наше это место. Каждый год приходим туда. Как зацветет черемуха в городе, Боря мне сразу улыбается: «Пошли?..» Конечно, пошли! Знаете, какая там красота? Главное — два дерева, два огромных дерева — и оба совершенно целые — представляете? Мы так и зовем это место — Наша Черемуха. Вы приезжайте весной! Обязательно приезжайте!..
Ведущий: — Много сегодня было высказано деловых, справедливых соображений... И все-таки у меня остаются сомнения, товарищи! Я думаю, что главный вопрос — это все-таки перевозка... Если так, как сейчас люди мыкаются...
Голованов: — А чего они мыкаются?
Ведущий: — На работу опаздывают из-за транспорта. На пятнадцать минут, на двадцать, а то и на полчаса...
Голованов: — Наладить нужно транспорт — и все!
Ведущий: — То есть когда мне говорят, что поселок нужен, я понимаю. Но если наладить перевозку... Мы-то все на персональных машинах ездим, а люди будут у семей время отрывать. Надо поставить себя на место того, кто там будет работать — на Коашве. Изучить вопрос всесторонне... И тут я хочу обратиться немного к истории вопроса. Когда рассматривали возможность строительства поселка, связывали с этим вопросом перспективы строительства в Кировске. В частности, из-за Коашвы отложили строительство инфекционной больницы. Теперь, я считаю, пришло время к этому вопросу вернуться...
Голованов: — Из всех присутствующих в наиболее пиковом положении оказался я. В порядке оправдания скажу, что, перед тем как принять в свое время решение строить поселок, наши социологи опросили десять Тысяч человек. И доказать теперь, что решение «не строить» настолько же обоснованно, обоснованно по условиям современного момента, современной, я это подчеркиваю, обстановки, — это будет трудно. А платить за разбитые горшки придется мне, как генеральному директору. Мне одному... Эмоциональный — более чем экономический — тон обсуждения задал я. Моя вина. А для разговора с министерством мы, естественно, подготовим необходимые выкладки. Да, решение было мое — строить! Но теперь моя партийная совесть не дает мне допустить роковую ошибку... (Садится.)
Ведущий: — Второй секретарь горкома товарищ Барабанов...
Барабанов: — Товарищи! Принимая сегодня столь ответственное, я бы сказал, историческое решение, мы не имеем права упускать из виду еще один аспект ситуации. Мы сегодня решаем не только за себя, товарищи! Ни один из работников, сидящих сейчас в этом зале, продолжать работу в тот период, когда Коашва достигнет своего расцвета, уже, к сожалению, не будет. Мы уйдем, оставив сыновьям в наследство все лучшее, что успеем создать, и все наши недоработки...
Работая в составе авторского коллектива над книгой «Гигант в Хибинах», мне довелось среди прочих исторических документов прочитать протокол точно такого же совещания двадцатилетней давности. Тогда обсуждалась будущая судьба города Апатиты: строить или не строить. Планировался поселок на шесть тысяч человек. Во что это вылилось, мы с вами видим воочию: вот он, город наш за окнами. Жизнь берет свое.
И все-таки сегодня, взвешивая все «за» и «против» — и высказанные и невысказанные, — я за то, чтобы Коашву не строить. При всем при том. Да, при всем при том...
Ведущий: — Ну что ж, товарищи, нужно принимать решение. Я вот тут не совсем согласен с генеральным директором. За строительство поселка на Коашве мы выступали единым фронтом — не один Голованов. И теперь каждый из нас готов разделить общую ответственность. Это естественно. Время меняется — меняются и наши решения.
Да, мы не называли сегодня всех цифр. Но они есть, и подготовить их недолго. Да ведь и просто если на счетах прикинуть — ну все ведь ясно, товарищи! Ясно большинству. А что на эмоциях выступали многие — это понятно: вопрос серьезный, очень серьезный...
Окончательного решения мы сейчас принять не можем. Но голосованием мы можем принять такое решение: «Считать нецелесообразным...»
Голованов: — «Учитывая новые обстоятельства, считать строительство поселка на двенадцать тысяч человек нецелесообразным. И считать целесообразным сооружение в запланированном месте отдельных пунктов в соответствии с необходимостями производства...»
Ведущий: — Будем голосовать!..
Вадим НабирухинОБЫЧНЫЙ РЕПОРТАЖ
Экспресс из Ленинграда приходит на станцию Апатиты вечером, когда зимой уже темно. Впрочем, это по ленинградским меркам, а для этих широт требуется пояснение: световой день здесь в конце января длится всего три с половиной часа, так что «темно» начинается очень рано.
Вагоны уже мягко подкатывали к невысокому зданию вокзала, а я, вспомнив рассказы попутчиков о суровых морозах Хибин, пурге, метелях и буранах, торопливо добавил к своей экипировке все теплые вещи, лежавшие в чемодане, и, дожидаясь остановки, уже стоял в тамбуре у раскрытой двери, готовый к любым морозам и ветрам.
Не успел и заметить, как все мы оказались среди встречающих, а вскоре уже летели в машинах в Кировск, который пригласил группу ленинградских писателей и ветеранов Хибин на свой полувековой юбилей.
Первый раз я в этих краях. Всматриваюсь через боковое стекло в убегающий назад пейзаж. Белые равнины с пологими подъемами и спусками. Редкие низкие деревья. Просторное асфальтовое шоссе. Судя по высокой, будто отфрезерованной снежной стене, которая тянется сбоку, здесь недавно прошел мощный роторный снегоочиститель. Сам себя ловлю на мысли — обычное шоссе. С этих пор и все время пребывания в Кировске по самым разным поводам будет в голове это слово — «обычно». Обычное шоссе. Обычные дома. Обычные кинотеатры, магазины, школы, расчищенные улицы и площади. Только сугробы очень высокие. Даже когда сквозь стекло машины мелькнула надпись «Цветы», в первое мгновение этого как-то специально не отметил, и вдруг — яркие живые цветы в освещенной витрине за полузамерзшим стеклом. Живые, яркие гвоздики и узоры Деда Мороза на стекле. Потом узнал я, что цветы — дело в заполярном Кировске обычное.
Но именно эта обычность, обыкновенность и поражала, заставляла вспоминать историю, внимательнее приглядываться к окружающему, задумываться. Какие силы, мужество надо было иметь первопроходцам Хибин, когда полвека назад, в то далекое уже теперь время, по призыву ленинградской партийной организации сюда приехал отряд коммунистов — начать самоотверженную битву за «камень плодородия» — апатит.
Нужно, действительно, побывать здесь, чтобы понять, почувствовать величие характера тех людей, кто оживил пустынную тундру. Десятки, сотни, а потом тысячи участников всепоглощающей тяжелой работы. Палатки, целые улицы палаток, землянки, затем первые низкие деревянные бараки. Сегодня я видел обычные многоэтажные каменные дома. А ведь тогда почти все было впервые. Первая палатка, первый двухэтажный деревянный дом, клуб. Первое бурение шурфа и первый взрыв, разбудивший тишину тундры, спугнувший птиц.