— Возможно, удастся отвертеться, — шепнул Юрген. — По крайней мере, он не свистит и не зовет полицию.
— А если дать деру? — предложил Курт.
— Не думаю, что это лучший выход.
— Господа, — прервал их Франц. — Если вы пришли сюда беседовать друг с другом, я вынужден буду…
— Нет-нет, — перебил его Курт. — Собственно, мы лишь хотели задать несколько вопросов Моцарту. Только и всего.
— Это очень важно, — добавил Юрген. — В научных целях.
Он со страхом ждал вопроса о разложенных вокруг причиндалах, но их собеседник спросил о другом.
— Вы хотели поговорить с Моцартом?
— Он примет нас за сумасшедших, — пробормотал Курт.
Франц не обратил внимания на его слова.
— Если вы хотели поговорить с Моцартом, почему вы пришли сюда?
— Но… — вопрос показался Юргену странным. — Где же еще говорить с Моцартом, как не на его могиле? Мы, конечно, должны были попросить разрешения, но нам казалось…
— На его могиле? — перебил Франц. — Разве вы не знаете, что Моцарт похоронен вовсе не здесь?
— Не здесь?! Как это — не здесь? — Юрген перевел взгляд на Курта и раздраженно бросил: — Хоть это ты мог бы знать.
— Простите, — запротестовал Курт. — Я в курсе, что точное место захоронения Моцарта неизвестно. Его похоронили в общей могиле и следы ее затерялись. Но нам рассказывали, что в 1859 году был случайно обнаружен план кладбища, и обелиск воздвигли как раз на предполагаемом месте захоронения.
Юрген посмотрел на приятеля с удивлением.
— Браво. Линдеман тебя недооценил.
— Это единственное, что я помню из его лекции.
— Вы говорите чушь, — раздраженно бросил Франц. — Моцарта никогда не хоронили в общей могиле.
— Как? — на этот раз удивился Юрген. — Но ведь это общеизвестный факт.
— Общеизвестный факт? — Франц усмехнулся. — Хотите, я расскажу вам, как хоронили Моцарта?
«Эти смотрители ужасно болтливы, — подумал Юрген. — Но, кажется, это именно то, что может нас спасти».
— Разумеется, — кивнул он.
Курт нервно переминался с ноги на ногу. Ему хотелось быстрее убраться с кладбища, а не вести искусствоведческие беседы.
Франц сделал шаг вперед, заложил руки за спину и поднял голову к небу. Со стороны могло показаться, что он вспоминает тот далекий день.
— Ему просто надо выговориться со скуки, — еле слышно успокоил Курта Юрген. — Послушаем немного. Кажется, нас отпустят.
— А если в это время появится кто-то еще?
— Не появится. Они дежурят по одному.
— Моцарт умер в ночь на 5 декабря 1791 года, — начал Франц. — На следующий день в три часа пополудни тело в сопровождении близких и нескольких друзей привезли к Собору Святого Стефана. В то время пышные похороны не поощрялись. Хотя благочестивый Иосиф[37] уже почти два года как скончался, тексты его погребальных правил чтили неукоснительно. После шести катафалк отправился на кладбище. В темноте и в жуткую метель за ним последовали немногие. К тому же в этом не было особого смысла. На ночь гроб помещался в кладбищенскую часовню, и лишь на следующий день могильщики предавали тело земле. На отдельную могилу могли претендовать только очень богатые и знатные люди, к которым Моцарт не принадлежал. Великому гению предстояло разделить свой последний приют с пятью-шестью безвестными соотечественниками.
— Так все же общая могила? — не удержался Юрген.
— Я сказал «предстояло», молодой человек. И, кажется, я отвечаю на ваш вопрос. Стоит ли меня перебивать?
— Простите, — смешался Юрген.
— Итак, Моцарту предстояло упокоиться в общей могиле. Примерно на этом самом месте. — Франц посмотрел себе под ноги. — С памятником, в общем, не ошиблись. Именно сюда опустили гроб.
— Гроб? — переспросил Курт. — Значит…
— Гроб был пуст, — перебил Франц. — Ночью люди графа Шалленберга выкрали тело.
— Выкрали? — удивился Курт. — Но зачем?
— Зачем? — Франц посмотрел на него. — Поскольку вы интересуетесь Моцартом, вы, конечно, видели титульный лист первого варианта «Волшебной флейты», юноша?
— Видел, — кивнул Курт, который не только никогда не видел этого листа, но и слабо представлял себе, что такое «Волшебная флейта». Его музыкальные пристрастия вполне удовлетворяло творчество группы «Раммштайн».
— Тогда вы не могли упустить из виду колонну бога Гермеса, изображенную на нем.
Курту не оставалось иного, кроме как кивнуть.
— Гермес — основоположник всех тайных учений, — помог Юрген.
— Совершенно верно. Моцарт, как и его отец, был членом масонской ложи «Zur wahren Eintracht»[38]. Его последнее произведение — кантата «Громко возвестим нашу радость». Он собственноручно дирижировал ею на освящении масонского храма «Коронованная надежда» за два дня до своей болезни. Эта шестиметровая пирамида стала средоточием всего австрийского масонства. А знаете ли вы, где был расположен этот храм?
Курт и Юрген дружно отрицательно кивнули.
— Его воздвигли в поместье графа Шалленберга — тайного советника эрцгерцога Леопольда II и видного «каменщика». — Франц испытующе посмотрел на них. — Я еще не ответил на ваш вопрос?
— Вы хотите сказать… — начал Юрген.
— Конечно. Творец воссоединился со своим творением[39]. Поэтому, если вам нужен дух Моцарта, отправляйтесь в замок Розенау. Остатки храма все еще сохранились в фамильном поместье Шалленбергов.
— Раньше я ничего не слышал об этом, — признался заинтригованный Юрген.
— Нужно уметь задавать вопросы — и ответы придут.
— А что вы можете сказать насчет Сальери? — спросил Курт, которого тоже захватила рассказанная история. — По-вашему, это он отравил Моцарта?
— Сальери? — в голосе Франца послышались возмущенные нотки. — Человек, которому оставляли записки «Ученик Бетховен был здесь» — отравитель? Учитель Шуберта? Никогда не повторяйте подобную глупость! Это могут делать только полные невежды.
Юрген чувствительно ткнул Курта в бок. Тот и сам не рад был, что невольно разозлил смотрителя.
— В то время не было более добросердечного и обаятельного человека, чем маэстро Сальери. — Франц не на шутку распалился.
«Кажется, они с Линдеманом нашли бы общий язык», — подумал Курт.
— Эту клевету впервые запустили в свет через тридцать лет после смерти Моцарта. Тридцать лет! Они ждали тридцать лет, чтобы старый и больной Сальери не смог достойно ответить на подобную гнусность. Притом никто даже не удосужился придумать достойный повод!
— Разве зависть — не веский повод? — заметил Юрген. — История знает подобные примеры.
— Зависть? — Франц в негодовании поднял руки. — Сальери завидовал Моцарту? Помилуйте! Член Шведской и Французской Академий, кавалер ордена Почетного легиона, придворный капельмейстер императора Иосифа! И это все — Сальери. Скорее Моцарт мог завидовать ему. Что же касается искусства, Сальери почти не писал инструментальной музыки, а оперы Моцарта при жизни не пользовались особым успехом. В то время как «Тарар»[40] десятилетиями не сходил со сцены Парижской оперы. Какая зависть? О чем тут можно говорить?[41]
— Но кому понадобилось распространять слух об отравлении? — решился спросить Юрген. — Или это тайна?
— Тайна? Спросите об этом жену Моцарта, Констанцу. По ее утверждению, муж незадолго до кончины признался ей в том, что его отравили. Если бы не эти слова, возможно, никто и никогда не наградил бы Сальери страшным клеймом, благодаря которому этот достойный человек и после смерти не может найти покоя.
— Вы считаете, она солгала? — спросил Курт. — Но зачем ей это было нужно?
— Зачем? — Франц саркастически засмеялся. — Посмертное издание «Реквиема» принесло вдове неплохой доход. Триста золотых дукатов — только за первое исполнение, как вам это нравится? Обыватель валом валил послушать вещь, вокруг которой плелась загадочная и зловещая история. И это несмотря на то, что врачи уверяли — у Моцарта была обычная ревматическая лихорадка с осложнением на мозг. Но их никто не хотел слушать. «Гений отравлен!» — этим так легко привлечь внимание толпы.
— Если так, кто же убил Моцарта? Или он вообще не был убит? — Курт настолько увлекся беседой, что напрочь забыл о том, в каких условиях она происходит.
Франц молча посмотрел на него.
— Вам не кажется, господа, что вопросов слишком много?
Его слова остудили познавательный пыл Курта.
— Простите. Но ваш рассказ столь интересен…
Юрген дернул его за полу пиджака, и Курт тут же замолчал. Повисла пауза.
— Если мы утомили вас, — решился Юрген, — то, может быть, вы позволите нам… уйти?
Затаив дыхание, студенты ждали ответа.
— Вы правы, — согласился ночной собеседник. — Думаю, каждому из нас пора вернуться туда, откуда он пришел. Не будем причинять друг другу неприятностей.
Друзья поспешно побросали в сумку все принесенные причиндалы. Франц молча наблюдал за ними.
— Всего доброго. Мы вам крайне благодарны, — попрощался Юрген, закончив сборы. Он все еще не верил, что их действительно отпускают.
— Прощайте, — кивнул Франц.
Студенты мгновенно исчезли в кустах.
— Почему он не выпустил нас через ворота? — спросил Курт, пока Юрген приставлял лестницу к стене.
— Возможно, не хотел, чтобы его застали за этим занятием. Иначе пришлось бы объяснять, почему он нас отпустил.
— Честно говоря, это второй вопрос, который я собирался задать, — признался Курт.
— Давай поговорим об этом в гостинице.
Приятели живо перемахнули через стену. До машины им удалось добраться незамеченными.
Ночь выдалась для Курта нелегкой, но утром, при ярком солнечном свете, все происшедшее уже начало казаться ему восхитительным приключением. Юрген не разделял подобного оптимизма, но тоже был в приподнятом настроении.