Шуршание — на этот раз более громкое — раздалось прямо за спиной. От неожиданности Фрэнк инстинктивно прыгнул вперед и развернулся к источнику звука. Однако в домике снова было тихо.
Фрэнк осознал: если раньше он находился в состоянии, близком к панике, то теперь перешагнул последнюю черту. Сердце снова затрепетало, протестуя против непосильной нагрузки. Надо выбираться. Но как? Поискать дверь на ощупь? Ни за что.
А, собственно, почему? Внезапно Фрэнка осенило. Господи, какой он глупец! Змеи — не тигры, их не держат в открытых клетках. И если даже он в темноте нашарит руками жилище черной мамбы, то всего лишь дотронется до стекла. Конечно, гладить руками стекло, понимая, что в полудюйме от пальцев находится ядовитая тварь, мало кому понравится и при солнечном свете. Но ведь это чистая психология. Реально-то опасности нет. Фрэнк испытал досаду. Сколько времени он, как малолетний юнец, обливался потом от страха вместо того, чтобы дать себе труд немного подумать.
Почувствовав себя не в пример уверенней, Фрэнк осторожно — все-таки приятного в этом было мало — поднял руку. Дверь должна находиться совсем рядом. Фрэнк вытянул руку на всю длину и медленно повел ею из стороны в сторону. Ничего.
Не опуская руки, он передвинулся еще немного вперед и тут же возликовал — пальцы ощутили твердую поверхность. Он наконец добрался до этой чертовой двери! Теперь надо нащупать щеколду.
Щеколда оказалась ниже того места, где Фрэнк предполагал ее обнаружить, и открывалась значительно труднее, чем закрывалась. Впрочем, страх, как известно, добавляет сил. Возможно, поэтому, прячась от сторожей, Фрэнк задвинул ее одним движением пальцев. Сейчас же пришлось попотеть — проклятая щеколда никак не хотела открываться. Зато дверь, которую он потянул на себя, справившись с засовом, сделала это значительно легче. Настолько, чтобы не оставить сомнений — то, что открылось, никак не могло быть дверью. В лучшем случае — дверцей.
Прямо под рукой раздался отчетливый шорох, и нечто мягкое и весомое с глухим шлепком упало Фрэнку под ноги.
Услышав этот звук, он почувствовал такой дикий ужас, что немедленно сорвался бы с места и забарабанил в дверь кулаками. Однако две проблемы делали такой поступок невозможным. Во-первых, Фрэнк по-прежнему не представлял себе, где находится дверь, а во-вторых, срываться с места, да и двигаться вообще в новых обстоятельствах выглядело безрассудством. Таким же, если не бóльшим, как и снятые ботинки.
«Боже! У меня под ногами змея!» — осознав это, Фрэнк закричал, не думая о последствиях. И почти тут же поперхнулся криком, в ужасе сообразив, что может напугать им выползшую из клетки тварь. Впрочем, змеи, кажется, глухи? Или нет? Проверять эту гипотезу у Фрэнка не было ни малейшего желания. К тому же ни на этот, ни на повторный его крик никто не откликнулся. Видно, игра в карты увлекла ночных сторожей не на шутку.
Оставалось два выхода: простоять на этом месте, не шевелясь, до того как сотрудники зоопарка придут на работу, или все-таки попытаться выбраться наружу.
Первый вариант выглядел безопаснее, однако Фрэнк понимал: такое испытание ему не под силу. Просто не выдержит сердце.
Самым трудным, как и следовало ожидать, оказался первый шаг. Фрэнк медленно протащил правую ногу на пару дюймов назад, не отрывая от пола. Звук шуршания носка о неровный пол заставил его немедленно отказаться от такого способа передвижения. Ведь змеи отлично улавливают колебания, передающиеся через поверхность, на которой они лежат.
Левую ногу он уже приподнял, мучительно медленно поставив на пол чуть позади. Поиски двери в настоящий момент не сильно занимали Фрэнка. Больше всего на свете ему хотелось оказаться подальше от существа, которое находилось рядом с его ногами.
Следующие два шага дались проще. Третий завершить не удалось. Как только нога Фрэнка ступила на пол, острая боль пронзила ему лодыжку. Боль, возникшую в груди, он уже не ощутил.
Звук рухнувшего на пол тела оказался не последним. Сразу вслед за ним вновь послышалось тихое шуршание, и только потом в павильоне воцарилась тишина.
Шон Клэнси давно не был так раздражен в самом начале рабочего дня. Раздражение дошло до того, что сегодня он крутанул вертушку служебного входа вовсе не в восемь, как делал это в пику бездельникам, воображающим, будто белый воротничок позволяет им вести себя по отношению к обществу так, как это им заблагорассудится. Шон вошел в зоопарк на целый час раньше обычного, повергнув этим в изумление дежурившего на входе Кирая Грина. Изумление последнего только возросло, когда Шон проследовал дальше, не ответив на приветствие.
Впрочем, злиться Шону следовало лишь на себя. Вчера вечером он впервые за все время работы уборщиком в зоопарке забыл закрыть дверь хозяйственного блока. Конечно, вряд ли кому-то из ночных сторожей понадобятся его «сокровища», но сама мысль о том, что один из ублюдков мог копаться в его вещах, приводила Шона в ярость.
Еще больше его бесило предчувствие вероятных насмешек. Прямо скажем, среди работников зоопарка у Шона было мало поклонников. Чего стоит только выходка какого-то кретина, повесившего на домик табличку с надписью «Террариум». К счастью, у Шона хватило ума не выкинуть ее на помойку, созерцание чего наверняка доставило бы шутнику пару приятных минут.
Шон оставил табличку на месте даже после того, как директор зоопарка мистер Никитэн через секретаршу попросил убрать вывеску, дабы не вводить в заблуждение посетителей.
В общем-то, Шон был обязан мистеру Никитэну. Именно он взял его на работу после того, как Шон в очередной раз выписался из больницы (даже мысленно он никогда не называл ее так, как именовали любители почесать языками — психушка). Однако разрази его гром, если снимет эту доску не тот, кто ее повесил. Так Шон и передал мистеру Никитэну. И если у того не хватало времени разобраться с проблемой, так это его проблема, а вовсе не Шона.
После этого шутники на некоторое время притихли, но нечего сомневаться — только искали очередной шанс взяться за старое. Открытая дверь в домик предоставляла им, черт побери, отличную возможность. Но ничего. Вряд ли кто-то из бездельников придет на работу так рано, чтобы доставить ему неприятности.
Впрочем, подходя к своему домику, Шон Клэнси и думать не мог, какие неприятности ожидали его на самом деле.
Удивление, которое он испытал, найдя дверь запертой изнутри, сменилось бешенством. Высаживая дверь плечом, Шон уже представлял, какой счет выставит в суде кретину, забравшемуся внутрь. Впрочем, суд, как выяснилось, уже состоялся.
Вид лежащего на полу тела поначалу вызвал у Шона оторопь. Однако, когда он заметил, что пятку незнакомого парня крепко прихватила одна из щедро расставленных крысоловок — крыс Шон ненавидел еще больше, чем шутников, — оторопь сменилась злорадством. Ему удалось-таки посчитаться с вором.
В том же, что непрошеный гость подходил под такое определение, Шон не сомневался. Иначе почему дверца ящика с инструментами распахнута настежь, а шланг для поливки газонов валяется на полу прямо под ним.
Приложение
Ночной трамвай(неизданная рукопись «Михаила Сергеева»)
США, Чикаго, 17 марта 2001 года, 22 часа 25 минут
Маленький ирландский бар открылся совсем недавно и явно не страдал от избытка посетителей. Впрочем, двое мужчин, занявших неприметный столик подальше от стойки, вовсе не считали это обстоятельство недостатком. Во всяком случае, здесь ничто не мешало им поговорить.
— Господи, Влад, ты опять напоил меня! — с удивлением отметил один из них — высокий рыжий мужчина в ковбойке, рассматривая стоящую перед ним шеренгу стопок.
Всем своим видом он настолько походил на полицейского, что пожилой бармен, лениво протиравший стаканы, время от времени бросал на него беспокойные взгляды.
— В этой стране ни один человек не может заставить другого совершить что-либо против его воли, — ответил второй, в противоположность собеседнику низкий и полноватый.
Первый уставился на него с подозрением.
— Я слышу в твоем голосе скрытый сарказм… Влад, ты не любишь Америку! — воскликнул он, заставив бармена за стойкой вновь поднять глаза.
— Ну вот, начинается. Если ты мешаешь водку с пивом, ни я, ни Америка в этом не виноваты.
— Ха! Как будто не ты научил меня в России этому коктейлю?
— Когда я впервые увидел тебя в России, ты нуждался в чем-то, что хотя бы на время примирило тебя с действительностью. А на этот случай лучше водки с пивом ничего нет.
Высокий мужчина кивнул головой.
— Ты прав. Но я до сих пор не могу поверить, что мы с тобой пили эту смесь прямо в участке и в рабочее время. Неужели это действительно было?
— У русских копов нет нерабочего времени. Кстати, ты сильно удивишься, Джек, но водку предоставило мое начальство. Ради укрепления российско-американской дружбы оно не пожалело собственную заначку.
— И ты ничего не сказал мне об этом?
— Я думаю, в то время это было бы для тебя слишком.
— За-нач-ка, — медленно, разделяя слоги, повторил высокий мужчина. — Я должен запомнить это красивое слово… — И все-таки, Влад, Россия — загадочная страна, — добавил он после некоторого раздумья. — Например, я так и не понял, почему после визита к вам трех наших сержантов в ответ в Чикаго приехали три русских полковника. В российской милиции нет сержантов?
— Дело не в этом. Просто в российской милиции слишком много полковников, которые не были в Америке. Кстати, если бы в приглашении, которое вы прислали в прокуратуру, не стояла моя фамилия, сейчас напротив тебя сидел бы еще один.
— Черта с два. Я полгода мечтал устроить тебе ответную попойку в Чикаго. Подождал бы полгода до твоего отпуска.
Толстый мужчина с иронией поглядел на собеседника и покачал головой.
— Джек, ты наивен, как истинное дитя Америки. Во время отпуска надо лететь за свои, а поскольку стоимость такой поездки примерно равна годовой зарплате следователя, ждать пришлось бы лет десять.