— Прости, забыл. — Американец поднял руки. — До сих пор не могу понять, почему Россия так низко ценит труд тех, кто ее защищает.
Русский ухмыльнулся.
— Если это единственное, в чем Россия остается для тебя загадкой, ты намного опередил своих соотечественников.
— В таком случае — за Россию! — американец торжественно поднял стопку.
— За Америку! — ответил русский.
Оба выпили, причем американец запил водку двумя большими глотками пива.
— Как дела у парней из 17-го участка? Дни, которые мы провели вместе, я не забуду никогда. Уже потому, что мало что о них помню.
— Парни из 17-го отделения, — поправил русский, — прислали тебе презент.
— Ты его принес? — оживился Джек.
— К счастью, нет. Иначе, к концу вечера ты точно оказался бы под столом.
— Господи! Опять водка! Дружить с русскими — нелегкое дело.
— Увезти обратно?
— Только попробуй. Я арестую тебя на границе. А не успею — верну самолет.
Шутка Джека против ожидания не вызвала у русского улыбки. Он как-то странно усмехнулся и после небольшой паузы произнес:
— Увы, не каждому из нас это удается.
Американец приподнял брови.
— Извини, — русский наконец улыбнулся. — Просто вспомнил одну историю.
— Старое дело? — спросил Джек.
Русский кивнул.
— Довольно старое. Но из тех, которые трудно забыть.
Джек отодвинул в сторону стакан и взгромоздил локти на стол.
— Если теперь, после этих слов, ты не расскажешь мне все от начала до конца, то будешь привлечен к ответственности за пытки.
— Ну, если тебе интересно… — Русский пожал плечами. — История давнишняя. Из тех времен, когда еще был Советский Союз и еще не закончилась так называемая перестройка. А началось все с телефонного звонка…
СССР, Ленинград, 25 сентября 1987 года, 00 часов 45 минут
Телефон звонил громко и неприятно, и я поспешил снять трубку.
— Иванов? — спросил дежурный, словно в это время ему мог ответить кто-то другой, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Давай на выезд. На Халтурина[81] — труп.
— Еду, — коротко ответил я, не задавая лишних вопросов.
Ярко светящийся в сумраке ночных улиц хвост трамвая, почти полностью скрытого пожелтевшей листвой деревьев, окаймляющих Марсово поле, бросился мне в глаза, как только машина выскочила на улицу Халтурина.
Трамвайные рельсы, повторяющие наш маршрут, довольно скоро поворачивали налево, в широкий проезд между Марсовым полем и зданиями бывших казарм Павловского полка.
Трамвай встал сразу за поворотом. Первые два вагона уже вползли в проезд, и лишь третий не успел до конца проследовать за остальными[82]. Серая громада погруженного во тьму Мраморного дворца мрачно смотрела ему в хвост черными глазницами окон.
Не успели мы припарковаться, как от стоявшей возле трамвая группы людей отделилась знакомая фигура.
— Здравия желаю, — поприветствовал меня оперуполномоченный местного отделения милиции Николай Пугачев. — А мы тут вам трупик придержали.
— Любишь ты, Коля, удачно пошутить, — ответил я, пожимая ему руку.
— Владимир Петрович, нам можно приступать? — поинтересовался приехавший вместе со мной эксперт-криминалист, в просторечии «техник».
— Понятые готовы? — спросил я Пугачева.
— А как же, — он показал на двоих людей у милицейского автомобиля.
— Приступайте.
«Техник» и судмедэксперт в компании понятых отправились к трамваю.
— Ну, что мы имеем? — Я повернулся к Пугачеву.
— Водителя трамвая грохнули. Пуля в голову. Стреляли через левое окно. Мастер стрелял. Одной пулей — и наповал.
— Свидетели есть? — спросил я.
— Есть свидетели, — против ожидания ответил Пугачев. — Да толку от них мало. Только что опросил. Один в первом вагоне ехал. Мол, «трах-бух, я смотрю — он мертвый». Больше ничего не знает. Второй из третьего вагона — мы его только и выпустили, когда двери смогли открыть. Выстрел, конечно, слышал — и все. Обоих пока задержали.
— Правильно сделали. Где они?
— В третьем вагоне сидят. Привести?
— Погоди, сначала осмотрюсь. Они как — народ не скандальный?
— Да вроде нет. Сидят, беседуют. Как-никак — приключение.
— Ну-ну. Обычно с таких приключений как зайцы бегут — не дай бог, запишут в свидетели.
— Так этим куда бежать? Вагон стоит, двери закрыты.
— Ладно. Тогда сначала познакомлюсь с потерпевшим.
— Это можно. Его мы тоже просили до вашего приезда не уходить.
Водительская дверь в первом вагоне была открыта. Я вошел внутрь и бегло осмотрелся.
Перед кабиной, ожидая, пока судмедэксперт освободит место, курил криминалист. Вообще-то полагалось наоборот, но Видов — так звали медика — обладал столь веским авторитетом, что в его присутствии вспоминать о правилах никто не решался.
Широкая спина судмедэксперта загораживала обзор, но я, не удержавшись, заглянул в кабину. Поза водителя, распростертого на полу, не оставляла сомнений в том, что больше водить ему не придется.
— Давайте, спрашивайте, — пробурчал Видов, не оборачиваясь.
— А вы ответите? — удивился я.
— А как еще от вас отвязаться?
— Тогда спрашиваю.
Немолодой судмедэксперт, кряхтя, поднялся и вышел в салон, стягивая на ходу перчатки. Криминалист поспешно затушил сигарету и юркнул на освободившееся место.
— Огнестрельное ранение головы. Пуля вошла в левый висок. Выходного отверстия нет. Смерть, судя по всему, мгновенная. Время смерти скажу позднее. Хотя, у вас есть свидетели, так что о том, когда его убили, вы быстрее узнаете от них. Это, если в двух словах. — Видов сделал паузу и с садистским наслаждением начал диктовать: — А теперь пиши, сын мой. На теле трупа в левой височной области черепа округлая рана…
Вздохнув, я достал бланк протокола и, следуя монотонному голосу медика, приступил к своему основному занятию — превращению чистой и непорочной бумаги в документ о грязных и порочных делах…
— Владимир Петрович, — криминалист, обнаружив, что мы закончили, подал голос из кабины.
Отпустив судмедэксперта, я заглянул туда. «Техник» сидел на месте водителя и смотрел на левое окно.
Я невольно перевел взгляд. В окне, затянутом паутиной трещин, находилось четко различимое пулевое отверстие.
— Вас ничто не удивляет? — спросил криминалист.
Я посмотрел на окно внимательнее.
— Проведите линию от моей головы к этому отверстию.
После этой подсказки мне стало ясно, что он имеет в виду. Прямая, соединявшая пулевое отверстие с целью, будучи продолженной наружу, уходила не вбок или вперед, как можно было ожидать, а назад, под углом примерно в сорок пять градусов. То есть убийца выстрелил не в тот момент, когда кабина поравнялась с ним, а позднее, как бы вдогонку.
Это действительно выглядело странным. Разве что ему трудно было решиться, и он уговорил себя нажать на спусковой крючок в последний момент. Новичок? Вряд ли. Новичок — и такой выстрел?
— Установить, откуда стреляли, сможете? — спросил я.
— Вряд ли. Ребят для баллистической экспертизы уже вызвали. Направление полета пули они, конечно, установят, но где гарантия, что трамвай остановился сразу? Смотрите, — он показал рукой куда-то вниз.
Посмотрев в этом направлении, я ничего не обнаружил и вопросительно глянул на «техника».
— Педаль безопасности, — пояснил он. — Если снимешь с нее ногу — трамвай сразу останавливается.
— Но тогда получается…
— Не получается, — помотал головой эксперт. — Педаль заблокирована. Вообще-то это запрещено, но многие водители так делают. А в этом случае все зависит от скорости. Если в момент его смерти трамвай тормозил, то должен был остановиться практически сразу. А если наоборот — набирал скорость, тогда вообще черт знает куда мог уехать.
— Ясно.
Я вернулся в салон.
Итак, что мы имеем? В самом начале улицы Халтурина — трамвайная остановка. Когда водитель отъезжал от нее, он, естественно, был жив. Далее — левый поворот и — смерть. Стреляли, скорее всего, уже после того, как первый вагон въехал в малолюдный проезд. Откуда? Ответ напрашивался сам собой. Слева от трамвая по направлению его движения шла аллея с двумя рядами деревьев, которую дополняли разросшиеся кусты сирени. Сто против одного — стреляли оттуда. Конечно, на всякий случай стоит опросить свидетелей, но это пустой номер. Надо быть совсем чокнутым, чтобы стрелять с открытого места, когда рядом — идеальное укрытие.
Итак, рабочая версия будет такая. Сразу после того, как трамвай повернул с улицы Халтурина, некто, находившийся, вероятнее всего, в кустах на аллее, выстрелил в водителя и убил его наповал.
— Коля, — позвал я Пугачева. — На Марсовом твои люди смотрят?
— А как же. Но пока ничего.
— Ладно, будем ждать.
Теперь — что смущает? Во-первых, отменная точность выстрела не очень вяжется с нерешительностью убийцы — он нажал на курок чуть ли не в последний момент. И главное, зачем вообще кому-то потребовалось убивать простого водителя трамвая столь сложным и, прямо скажем, ненадежным способом? Значит… Да ничего это не значит. Пока ничего.
Криминалист до сих пор копался в кабине. Самое время поговорить со свидетелями.
Выскочив на улицу, я направился в сторону третьего вагона, как вдруг заметил неподалеку человека в зеленой куртке. Он стоял на тротуаре и смотрел в мою сторону.
— Вам что, гражданин? — спросил я.
— Ничего. Просто интересно.
Удивительно, но даже в столь позднее время не обошлось без зевак. Слава богу, есть надежное средство от них избавиться.
— Если вы — свидетель происшествия, я готов с вами побеседовать.
Обычно этого хватало, чтобы праздный наблюдатель сразу вспомнил о неотложных делах. Однако, против моего ожидания, мужчина согласно кивнул.
— Хорошо.
Я подошел к нему.
— Вы что-то видели?
— Не так чтобы видел, но… Я, значит, иду себе, а тут как грохнет!