Конев замолчал. Его рассказ мог быть правдой. А мог и не быть. Но следовало признать, что фактов, которые бы этот рассказ не объяснял, у меня не осталось. Почти не осталось.
— Зачем же вы на дачу-то — с деньгами? Говорите, грудь жгут, а тут ради ста восьмидесяти рублей — и в путешествие. Дача-то далеко?
— Сто километров.
— Видите. Выкинули бы их в ближайшую урну — и конец всем уликам. Неужели так жалко было?
Конев махнул рукой.
— Какое там. Пробовал. Вы не поверите, в этом городе всегда рядом люди, даже ночью. Хотел было порвать да в унитаз спустить. Но бумажник же еще.
— Тоже не проблема. В мусорное ведро, да на помойку.
Конев пожал плечами.
— Наверное, вы правы. Но я был в таком состоянии, когда трудно совершать логичные поступки. Мне почему-то показалось, что зарыть все на даче — самый надежный вариант. У меня там высокий забор, и соседи в это время года не приезжают. — Он поднял глаза. — Вы не поверите, мне сейчас даже легче стало. Когда нет этой проблемы.
— Думаете, в этом ваша проблема? Проблема в том, Конев, что убит человек. И несмотря ни на что, вы до конца не убедили меня в своей непричастности к этому событию.
— Я понимаю, — кивнул он. — Но больше мне сказать нечего. Это врать можно долго. А правда — она быстро кончается. Хотя, знаете… — Конев снова оживился, — мне сейчас что в голову пришло… Там на улице, если от того места, где трамвай стоял, к Халтурина идти, телефонная будка есть. Прямо у дома. Ее с тротуара видно.
— И что?
— Так мужик этот — он мимо прошел. Я, конечно, точно не видел. Но когда в окно глянул — он уже к Халтурина подходил.
— К чему вы клоните? — не понял я.
— Ну как же! Я ведь его в милицию звонить отправил.
— Возможно, этот телефон не работал.
— Я тогда так и подумал. Не до того было. А теперь прикидываю: не мог он за это время и до угла дойти, и телефон проверить. Точно — не заходил. А почему? — Лицо Конева внезапно изменилось. — Слушайте, а вдруг это он?
Мы с Пугачевым переглянулись. Он согласно кивнул. Похоже, мы подумали об одном и том же. Неуклюжая попытка подставить вместо себя другого человека.
— Вы полагаете? — Я сделал вид, что обдумываю слова Конева.
— Точно! — Похоже, тот попался на мою удочку. — Что он там делал вообще, в такое время? И этот телефон…
— Что он там делал в такое время? Действительно интересно, — согласно кивнул я и заговорщически подмигнул. — А давайте-ка мы вместе его об этом спросим. Заодно и про телефон. Коля, — обратился я к Пугачеву. — Пригласи, пожалуйста, ожидающего в коридоре товарища… — мне снова пришлось заглянуть в бумажку, — Потапова. Пусть он нам с Кириллом Мефодьевичем расскажет, что делал в такое время на месте преступления.
Пугачев молча встал и пошел к дверям.
Я посмотрел на Конева. На минуту мне стало его жаль. Ну не дано человеку быть преступником. Призвание, похоже, есть, а таланта — никакого. И везения тоже.
Но я ошибался. Вскоре Пугачев вернулся назад.
— Владимир Петрович, в коридоре никого нет.
— Нет? — удивился я.
— Я же говорил! — вскочил Конев.
— Сидите! — прикрикнул на него Пугачев.
Тот плюхнулся обратно на стул.
Стрелки часов показывали почти половину третьего. К следователю обычно так не опаздывают. Ушел, не дождавшись? Я снял телефонную трубку и набрал номер дежурного.
— Это снова Иванов. Ко мне свидетель Потапов приходил? … Нет? Ясно.
Оставалось думать, что свидетель Потапов не очень собранный человек и действительно опаздывает. В конце концов, в большом городе для этого есть много причин.
Конев заметно оживился — кажется, у него появилась надежда. Но он меня больше не интересовал. По крайней мере, пока.
— Ладно, Кирилл Мефодьевич, на сегодня мы с вами закончим.
— Вы… — Конев облизнул губы. — Вы меня отпускаете?
— Увы — нет. Слишком уж вы непредсказуемый человек.
Он побледнел.
— То есть… я арестован?
— Пока что задержаны. В течение трех суток вам будет предъявлено обвинение.
Губы Конева снова запрыгали. Смотреть на его слезы второй раз мне не хотелось. К счастью, Пугачев это понял. Он быстро встал с дивана и показал Коневу на дверь.
— Пройдемте.
Тот вышел из кабинета шаркающей походкой. Трудно было представить, что еще сегодня ночью этот человек с металлом в голосе требовал доставить его домой на машине…
Пугачев быстро вернулся назад.
— Что там с этим Потаповым?
— Вызван на два.
Николай посмотрел на часы.
— Опаздывает?
— Ты же знаешь, к нам редко опаздывают.
— Тогда что? Утро вечера мудренее? Отоспался и решил: на фига мне лишние проблемы?
— Не похоже. Вчера он практически сам навязался. Стоял чуть не у самого вагона. И потом — глупо. У нас же и имя его есть, и адрес. Вот, пожалуйста. Я взял со стола бумажку: «Потапов Семен Ильич. Улица Горького, 17, квартира 27».
— Может, заболел?
— Может, и заболел. Давай-ка узнай, в чем там дело. — Я протянул Николаю бумажку с адресом. — И заодно проверь на всякий случай телефон, про который Конев говорил — работает или нет?
В тот момент, когда Пугачев взялся за ручку двери, раздался звонок дежурного. Я жестом попросил Николая задержаться.
— Владимир Петрович? Тут к вам пришли. Говорит, свидетель по ночному делу. Пропустить?
Я показал Пугачеву на диван.
— Проводите.
Николай вопросительно посмотрел на меня.
— Объявился наш пропавший свидетель.
— Понял. Конева вернуть?
— Не надо. Сначала сами побеседуем.
В дверь постучали.
— Войдите, — крикнул я, даже не ожидая, какой меня ждет сюрприз.
В дверях стоял недавний юноша. Правда, на этот раз без спутницы. Мне не удалось скрыть досаду.
— Это опять вы?
Почувствовав мое недовольство, юноша, видимо, потерял остатки самообладания.
— Простите, я вам, наверное, помешал.
Он взялся на ручку двери.
— Стойте, молодой человек. Раз уж пришли — говорите. Что у вас?
Юноша, не отпуская дверь, переступил с ноги на ногу.
— Знаете, я просто при Кате не хотел говорить, она такая впечатлительная, и потом…
Он снова замялся.
— Смелее… — поощрил я. Вдруг парень действительно вспомнил что-то заслуживающее внимания. — Проходите к столу.
Юноша покачал головой.
— Да нет. Я ненадолго. Тут и говорить-то особо нечего. Просто… Перед тем как убежать, я рукой все-таки немного кусты раздвинул… Знаете, и страшно и интересно.
— Что-нибудь увидели? — Я посерьезнел, поскольку парень явно не бросал слов на ветер.
— Как вам сказать… Трамвай был совсем рядом. Яркий такой. Окна светятся. Там ведь улица плохо освещена. А на аллее спиной к нам стоял человек.
Тот самый! Про которого говорил Николаев. Вот это кстати!
— Как он выглядел, не заметили?
— Темно было, — пожал плечами юноша. — И я вообще-то всего пару секунд смотрел. Меня Катя уже за руку дергала. Разве что… куртка на нем была зеленая…
— Что? — резко переспросил я.
— Куртка, — озадаченно повторил юноша. — Такая, знаете, на военную похожа.
— Где это было? Покажите как можно точнее.
Я пододвинул к юноше авторучку и лист бумаги. Он старательно начертил на нем условную схему места преступления и, немного подумав, поставил крестик на аллее.
— Вот, — он вернул лист обратно.
Крест, обозначающий человека в зеленой куртке, стоял почти рядом с трамваем.
Именно такая куртка была ночью на Потапове. Но ведь он в это время, судя по его словам, находился совсем в другом месте. Судя по его словам… Неужели Конев прав?
— А лицо не разглядели? — спросил я юношу.
Тот отрицательно покачал головой.
— Нет. Он спиной стоял.
«Вот это номер», — озадаченно подумал я.
— Ладно, Дима, спасибо. Молодец, что пришел.
— Правда? — Юноша явно испытал облегчение. И доверительно сказал: — Если честно, не хотел идти. Особенно в первый раз.
Я улыбнулся.
— Будем считать, я этого не слышал.
— До свидания. — Юноша вышел.
Пугачев покинул кабинет вслед за ним.
США, Чикаго, 17 марта 2001 года, 23 часа 42 минуты
— Влад, неужто ты упустил убийцу? — воскликнул американец. — Черт возьми, какая выдержка! Дождаться полиции на месте преступления… Или он просто хотел выяснить, как пойдут дела? Этот парень не из робких. И потом — сообщить свой адрес! Он что, страдал недостатком адреналина?
— Положим, не свой, — ответил русский.
— Ах, так? Это уже привычнее. И что ты делал дальше?
— Дальше? Ждал. Впрочем, на установление того факта, что по адресу «улица Горького, 17» гражданин Потапов не проживает, много времени не понадобилось. Вскоре пришла другая информация — телефон у Марсова поля в полном порядке. Выяснилось и то, что в пятимиллионном Ленинграде ни одного из имеющихся Потаповых не зовут Семеном Ильичем. Тут он дал маху. Назвался бы Иваном Петровым, и на пару дней мы были бы обеспечены работой. Правда, без работы и так сидеть не пришлось. Пока Пугачев занимался изучением живущих в Ленинграде Потаповых, я вызвал Конева, отправился к специалистам и изготовил фоторобот «Семена Ильича». Уже к вечеру картинка поступила на все вокзалы и посты ГАИ.
— Конечно, без результата?
— Тебе ли не знать, насколько просто исчезнуть в огромном городе. Хотя… Ему вовсе не за чем было исчезать.
Американец удивился.
— При таком количестве улик?
— Улики-то больно косвенные.
— Ничего себе косвенные! Соврал о месте нахождения во время убийства — раз…
— Побоялся, что заподозрят. Вот и «отодвинул» себя на всякий случай от греха подальше.
— Ложное имя и адрес?
— Не хотел, чтобы по судам таскали.
— А телефон? Почему он прошел мимо телефона?
— Да не заметил. Сказал бы: «В конце концов, я же вам позвонил, какие ко мне претензии?»
Американец озадаченно замолчал и посмотрел на русского.
— Влад, ты так быстро выдаешь за него ответы. Ты все-таки поймал этого типа, да?