и профессор. Преображенский обращает внимание Шарикова на необходимость рефлексии, но для этого Шарикову сначала следовало научиться слушать другого. Или, перефразируя слова философа Иоганна Готлиба Фихте, осознание того, что есть «ты», возможно лишь после того, как ты осознал, что есть «не ты»[14].
«Парламент» в нашей голове
Теперь давайте более пристально взглянем на конструкцию, которую мы называем своим разумом. То, что происходит в нашей голове, наилучшим образом передает метафора о том, что мыслительный процесс человека – это «парламент». На трибуну, к микрофону каждый раз выходит новая партия и выступает согласно своей политике, специфике и направленности. Как говорил Георгий Иванович Гурджиев: «Как можно с человеком договариваться, если ты договорился с одним, а завтра это уже другой человек?»
Начинать нужно с понимания принципиальной диалогической природы нашего сознания. Как часть человечества человек в своем индивидуальном развитии, формировании себя всегда находится в коммуникации. Ребенок, оставленный без контакта со взрослыми, чаще всего просто погибает. Мышление, как и чувствование, формируется благодаря взаимодействию. То есть первое еще не понимание, не сознавание, но ощущение себя, границ своего тела, отличие себя от окружающего мира происходит в младенчестве, когда по невербальным каналам прикосновений, улыбок, звуков голоса ребенок взаимодействует с матерью, с окружающим миром. И при этом еще довербальном диалоге начинает формироваться самость, личность в базовых моментах сознавания себя.
И потом постепенно складывается наше сознание в коммуникации. Человек использует слова, учится им. Из описаний себя, окружающего, других людей начинает проступать образ мира, образ себя, эта картина развивается. Мы мыслим, постоянно находясь в диалоге. Даже когда нам кажется, что мы продумываем какую-то мысль, если внимательно прислушаться к себе, можно услышать, что мы что-то аргументируем для кого-то, с кем-то спорим, перед кем-то оправдываемся.
То же самое справедливо и для большинства наших эмоций: когда, как нам кажется, мы сидим в одиночестве и чувствуем, переживаем что-то, если вникнуть в суть, можно заметить, что это своего рода эмоциональное послевкусие, которое сопровождает какую-то коммуникацию. Например, мы находимся в состоянии уныния, но если разобраться, то можно понять, что за этим унынием стоят упреки. Кто-то нам, часто голосом наших родителей, говорит о том, какие мы бездари, неудачники, ничтожества, – вот мы и переживаем соответствующие чувства.
Все эти «голоса» мы переводим в некий фоновый режим и воспринимаем только эмоции. Хорошо, если хоть их воспринимаем. Обычный человек не осознает даже своих эмоций, он просто в них погружен. Но за эмоциями, за смыслами всегда стоит коммуникация.
Из сказанного можно сформулировать базовую гипотезу, что коммуницируют всегда внутренние Родители и Ребенок. Тут уместно вспомнить Эрика Берна с его знаменитой триадой «Взрослый, Родитель, Ребенок». Согласно теории Берна, в каждый момент жизни мысли, чувства, слова, действия и реакции определяются одним из этих трех возможных эго-состояний. Понятием «эго» оперирует психоанализ, то есть в психологии оно не используется. Но Берн осознавал себя как минимум причастным к психоаналитической традиции, когда писал «Игры, в которые играют люди», поэтому данное явление он описал так – «эго-состояние». Можно сказать, что это состояния психики, некие модальности личности.
Интересно то, что коммуницирует не Ребенок с Родителями, а дети с Родителями. Потому что психика очень причудливо устроена. Если читатель Берна примется наблюдать за своими эго-состояниями, то вскоре начнет понимать, что в диалоге с Родителем внутри его головы Ребенок постоянно меняет возраст. То это диалог подростка с родителями, то ребенка восьми лет, то пятилетнего малыша. Вообще, чем больше всматриваешься в эти коммуникации, тем больше множатся эго-состояния, они могут достигать сотен. И тогда закрадывается мысль, что все эти состояния есть нечто целое.
У нас бытует представление, что, взрослея, мы как будто трансформируемся из младенца в ребенка, затем в подростка и т. д. Ничего подобного! Психика устроена так, как будто она живет в вечности. С точки зрения Эйнштейна, время – это иллюзия, нет никакого «вселенского сейчас». Аналогичным образом этих наших «детей» бесконечно много, они ни в кого не трансформируются, а все одновременно живут в нашей психике.
Это удивительно, но для психики времени словно нет, поэтому переживания, которые были у ребенка в пять лет, напрямую могут влиять на чувства мужчины в 55. То, что прошло 50 лет, для наших самостных структур ничего не значит.
Можно ли повлиять на этот процесс? Так как психические явления находятся в вечности, все их содержимое удивительным образом доступно. То есть из 55 лет можно повлиять на свои переживания в пять лет и тем самым изменить то, что мы чувствуем в 55. Работа с детскими травмами и разными переживаниями составляет значительную часть психотерапии. Но, правда, в обратном направлении это не работает. То есть из пятилетнего возраста нельзя повлиять напрямую на то, что произойдет с вами в 55.
Да, и Родитель тоже многократно отпечатывается в психике, становясь ее частью. И он там не один, наш внутренний мир населяют многочисленные копии Родителей разного возраста. И эта многообразная коммуникация дает ощущение того самого «парламента», где происходит своего рода диалог. Иногда он заканчивается компромиссом, иногда побеждает одна из позиций. То есть Родитель что-то требует, Ребенок саботирует, но все-таки Родитель дожимает. А бывает наоборот: саботаж Ребенка берет верх или его страстное желание преодолевает запреты Родителя.
А что делает Взрослый? Взрослый – это вообще очень интересное образование, как бы выделенная часть психики. Он неэмоционален, продолжая метафорическую линию, его можно сравнить со спикером парламента. Вообще, в нашем представлении принято противопоставлять инфантилизм и некую взрослость. При этом подразумевается, что инфантилизм – аналог безответственности и некомпетентности, взрослый, напротив, ассоциируется с ответственностью и компетентностью. Но это в корне неверно. Начнем с того, что ребенок может быть очень компетентным. Многие программисты-аутисты – это весьма эрудированные и сведущие дети. Кто увлекается боевыми искусствами или гимнастикой, знает, что малолетние спортсмены обладают поистине поразительной координацией. Благодаря особенностям психики и физиологии очень маленьких детей их возможности часто превышают возможности взрослых спортсменов.
Таким образом, взросление состоит не в накоплении объема компетенций. Взрослость – это способность с достоинством обращаться как раз не со знаниями и умениями, а с несовершенствами людей и мира. Это примерно то же самое, что мудрость.
Посему для нас первейшая задача – обрести себя. Что означает – сформировать такой эффективный внутренний «парламент», который способен к конструктивному диалогу и объединен общей целью – благо для общества. «Обществом» в данном случае является сама личность в целом. Нам нужен «парламент», где не происходят стычки, не позволяющие родиться компромиссу и принимать решения. Для этого нужно менять партии, их руководителей. Кто это должен делать? Та самая структура, Взрослый, наш условный спикер.
Конечно, любая метафора страдает тем, что, с одной стороны проясняя какие-то моменты, с другой – еще больше запутывает, потому что ограничивает сложность понимания. И все же, продолжая тему «парламента», скажу, что заниматься психотехникой нужно для того, чтобы из неэффективного, стопорящего, кошмарящего себя, общество, абсолютно неработоспособного парламента превратить его в парламент, который понимает цели и блага примерно одинаково, в котором нет радикально стопорящих принятие решений фракций, позиций лидеров. Там могут быть разные точки зрения, но при этом с общим пониманием и способностью к диалогу.
Откуда появляется Родитель внутри нас
Многие, впервые сталкиваясь с этой темой, логично задаются вопросом: а откуда вообще в голове берутся Родители? Эволюции необходимо было решить одну очень серьезную проблему. Дело в том, что двигательная и познавательная активность ребенка опережает его возможности самоконтроля. То есть ребенок познает мир, но при этом постоянно находится в состоянии опасности. Представляете малыша двух с половиной лет, который видит во дворе открытый люк колодца? Естественно, ему очень интересно, что там находится! Если родитель физически рядом, он его остановит. Но если родителей нет поблизости, что может не позволить ребенку совершить непоправимое? Родители не способны контролировать ребенка постоянно, 24 часа в сутки.
Как эволюция решила эту проблему? Она интроецирует[15] регулирующую функцию родителя, буквально отпечатывая в психике его окрики «Стой, не лезь туда!», «Отойди, это опасно!», «Не тащи это в рот!». Таким образом, коммуникации, которые являются проявлением родительского сознания, воли и понимания мира, становятся частью мышления ребенка. А у того параллельно формируется свой собственный опыт, свои чувства. Ребенок постигает окружающее своим пока еще куцым умом, своим слабым психическим аппаратом, и в то же время в него постоянно «загружается» личность родителя.
В чем еще заключается важная роль родителя, помимо коррекции спонтанности в детской деятельности? Например, родитель необходим для того, чтобы ребенок освоил прямохождение. Если бы ребенок рос в волчьей стае, он бы не стал ходить на двух ногах самостоятельно – это умение требует обучения. Родитель в данном случае ограничивает естественную тягу ползать или бегать на четвереньках, направляя ребенка к освоению более сложного навыка. Таким образом, одна из задач родителя – установление разумных границ в поведении ребенка, чтобы помочь ему освоить важные навыки и шаг за шагом учиться управлять собственной свободой.