Учитывая, что у нас эмоционально зрелых, принимающих родителей днем с огнем не сыщешь, по идее, вообще все вокруг должны пребывать в депрессии. Но есть компенсаторное образование, которое позволяет сформировать более удачливую, более действительную личность и отождествиться с ней на время. Это уже не раз упомянутая нами грандиозность – гипертрофированная самооценка с идеями величия, превосходства и собственной значимости. Это всегда очень грубая компенсация, но она способна разблокировать активность, хотя и не всегда эффективно, с многочисленными побочными эффектами. Но при грандиозности вина сменяется обидой, поэтому очень часто люди, внешне успешные на уровне человеческого общения, вызывают неприятие даже у близких. В грандиозности есть некая маниакальность, поэтому очень часто человек может чего-то достичь в социальном плане, но на микроуровне, где нужны тонкие взаимодействия, он, как правило, проседает, поэтому очень часто одинок.
В свете проблемы депрессии меня всегда очень интересовал вопрос: почему многие люди буквально не способны что-то делать? Оказывается, им не хватает энергии разблокированных эмоций. Бесполезно обосновывать необходимость каких-либо действий, поступков, это ничего не дает. К поступкам, к действиям нас подвигают эмоции, а вовсе не мысли.
Крайней формой апатии может быть очень сильная уплощенность эмоциональной жизни – человек безэмоционален настолько, что оказывается деятельностно парализованным. При этом он производит очень интересное впечатление. Такой человек часто характеризует себя как ничего не чувствующего и живущего разумом. При этом разум, как правило, упирается в реализацию какого-нибудь небольшого функционала, например игры на бирже. В такую игру человек играет абсолютно неэмоционально, а очень расчетливо. Сам он при этом живет с потухшими стеклянными глазами, потому что они ничего не выражают. Фактически его жизнь замыкается между диваном и, к примеру, компьютером. Он ничего не чувствует и, кстати говоря, не ощущает и дефицита эмоций.
Такая структура поведения очень часто бывает реакцией на эмоционально преследующего родителя слегка психопатического плана. Ребенок, который общается с таким родителем, вынужден защищаться от его эмоционального воздействия, блокировать свои эмоциональные функции. Чтобы не заражаться, например, истериками матери, он просто отключает чувства. Но вместе с тем он теряет не только возможность межличностного общения, межполового, эстетического взаимодействия с миром, но, самое интересное, он теряет именно поведенческую активность. Это часто интерпретируется таким диагнозом, как депрессия. Но в отличие от классической депрессии данное состояние не купируется медикаментозно, активность не появляется.
Но зато все становится на свои места и активность возвращается, если разблокировать эмоции, иначе говоря, добиться взаимодействия человека с его эмоциональным наполнением. Эмоции эти, понятное дело, неприятные, часто их суть – конфронтация с преследующим родителем, и нужна переработка через гнев и печаль. Но если при поддержке терапевта человек сделает это, то к нему довольно быстро вернутся активность и эмоциональное взаимодействие с миром, партнерами, окружающими.
Меня часто спрашивают: какая помощь от близких нужна человеку в депрессии? Первое – это понимание того, что происходит. Вообще, когда активируются разного рода детско-родительские переживания, очень сильно возрастает потребность в принятии, причем в тех формах, которых жаждет архаичный Ребенок и которые человек получить, к сожалению, не может. То есть ему жизненно важна поддержка, но не та, которую может реально, физически дать, к примеру, взрослый реальный партнер. И поэтому ему кажется, что его не любят, игнорируют, презирают. Это искаженное восприятие, проекция его прошлого на настоящее. Если близкие и партнер не понимают, что происходит, они будут в шоке, потому что, с их точки зрения, столкнутся с несправедливыми упреками.
Следует учитывать, что при депрессии эмоциональная боль и отчаяние могут быть практически невыносимыми, и в такие моменты человеку прежде всего важно знать, что есть те, кто готов помочь. Поэтому быть рядом – это уже важная часть поддержки. Но нужно сознавать, что с этим расстройством невозможно справиться самостоятельно и человеку в состоянии депрессии практически стопроцентно нужна профессиональная помощь.
Природа нашей самооценки
У многих есть представление, будто едва ли не главное, что способствует счастью и достижению результатов, – это глубокое самопринятие, устойчивость самооценки, ее сопротивляемость к критике. Люди при этом отталкиваются не столько от опыта личной устойчивой самооценки, сколько от обратного – от ее хрупкости. Они замечают, что их неэффективность, неспособность достигнуть поставленной цели, эскапистские тенденции в жизни, то есть все, что ограничивает их реализацию, на фоновом уровне сопровождается кризисом самопринятия.
Человек понимает, что когда он в себе не уверен, не нравится сам себе, то это очень подавляет активность. Из такого состояния очень трудно репрезентировать себя, позиционировать свои навыки, выступать с предложениями, завязывать новые знакомства, входить в какие-то профессиональные или творческие коммуникации. Кроме того, как правило, состояние самонепринятия действительно сопровождается падением творческой активности, апатией, снижением креативных способностей.
И соответственно, возникает логичная вроде бы идея, что если бы было устойчивое, стабильное состояние самопринятия, то все бы в жизни сложилось. На самом деле это, конечно, не так. Жизненный путь, судьба или, говоря психотерапевтическим языком, проявление самостных структур в самореализации – гораздо более сложная система, которая к самооценке не сводится. Напомню, что функцией самостных структур является генерирование желаний и целей. Желания постепенно развиваются, складываются в определенную систему, формируют цели, и движение от простых целей к все более сложным – это и есть некая реализация человеческой жизни.
Какую роль здесь играет самооценка? Самооценка – это то ощущение принятия или непринятия себя, которое мы испытываем, и оно меняется в ту или другую сторону в зависимости от того, насколько эффективно мы движемся к своим целям. Если у нас сформировалась цель окончить университет с отличием и мы сдаем очередной экзамен на пятерку, то чувствуем прилив удовлетворения собой, то есть наша самооценка стабильна, она может даже возрастать, мы верим в себя как в хорошего студента. Если мы проваливаем экзамен, то наше движение к красному диплому уже не такое прямолинейное, и ощущаем мы при этом, соответственно, некое недовольство собой. То есть, по большому счету, негативное переживание относительно самого себя должно возвращать нас к новым дополнительным усилиям по поддержанию движения к цели.
Можно использовать такую метафору, что самооценка – это что-то вроде устройства курсовой устойчивости в автомобиле. Когда мы смотрим старые фильмы, там шофер постоянно крутит руль, и делает он это не для выражения какой-то экспрессии, а для того, чтобы удерживать машину на дороге, потому что она без современных механизмов курсовой устойчивости все время норовила слететь с полосы движения. Самооценка, на мой взгляд, играет в жизни человека подобную роль.
Когда наши родители критикуют нас в надежде, что под влиянием их замечаний и обесценивания мы возьмемся за ум, в этом есть определенная логика. Избегая страданий, человек действительно может прикладывать дополнительные усилия для обретения новых навыков и т. д. Однако проблема состоит в том, что критика может быть только умеренной, она не должна разрушать нашу самооценку, наше самопринятие. Где проходит грань между тормозящей реализацию агрессией по отношению к самооценке и стимулирующим развитие «разбором полетов» – этот вопрос очень тонкий, вопрос педагогического чутья, такта.
То есть, в принципе, понижение нашего самопринятия в умеренных количествах способно стимулировать нас на приложение дополнительных усилий к достижению цели. Поэтому сама по себе самооценка, ее стабильность, ее устойчивость не решает все жизненные проблемы человека, не является чудесной волшебной палочкой, которая позволяет нам достичь всего желаемого. Скорее, это некое проявление аппарата самости, который хорошо функционирует на всех уровнях, начиная от очень ясного, точного, глубокого, проницательного понимания потенциала самого человека.
Наши самостные структуры в глубинах психики оценивают наши способности, социальный мир, степень эффективности нашего взаимодействия со своим потенциалом и мира с его потенциалом. Исходя из этого, они формируют задачи, которые могут быть нами решены, а не какие-то фантастические цели, коих мы не можем достигнуть в силу своей объективной ограниченности.
С другой стороны, если нашими самостными структурами задачи поставлены грамотно, если мир и мы сами оценены трезво, если под проекты психика вырабатывает достаточное количество энергии, то мы движемся к целям более или менее устойчиво и успешно. И эта маленькая психическая «подпрограммка», призванная удерживать личность на пути к цели, награждает нас приятными переживаниями, формирует положительный образ себя.
С этой точки зрения самооценка человека – это, скорее, видимая над поверхностью воды верхушка айсберга, опирающаяся на более сложную, уходящую вглубь психики, зачастую самим человеком неосознаваемую сложную систему генерирования целей и желаний.
Для лучшего понимания вопроса давайте порассуждаем: откуда вообще у нас берется самооценка? Понятно, что в раннем детстве она целиком и полностью зависит от окружающих. Ребенок не может дать себе оценку, у него еще нет достаточно развитой когнитивной функции и жизненного опыта, чтобы он мог объективно оценить, что сейчас делает, насколько устойчиво движется к своей цели. А вот более опытный взрослый, обладающий жизненным багажом и более развитыми структурами психики, это делать может, и он корректирует поведение ребенка.