Есть такое понятие в психологии – полезависимость[26], проще говоря, зависимость самооценки от мнения других людей. Так вот, для ребенка это абсолютно нормально. Более того, оценка взрослым постепенно интроецируется, то есть родитель, оценивающий извне, постепенно переходит в психику и начинает оценивать ребенка уже оттуда. А оценивать – это значит либо стимулировать его активность, либо подавлять.
Подростковый возраст – очень интересный период в эволюции самооценки. У подростка, конечно, жизненный опыт мал, но когнитивные функции уже достаточны для анализа реальности. И в подростковом возрасте происходит некая «приватизация» самооценки, то есть важнейший элемент подросткового периода – атрибутирование родителей – споры с ними, переоценка их жизненных ценностей, претензия на свою мировоззренческую автономность, то есть подросток претендует на то, чтобы жить своим умом, своими ценностями. Когда родитель этому не сопротивляется, то самооценка в психике подростка начинает все больше опираться на собственный жизненный опыт, мировоззрение и ценности. Если родитель авторитарен и борется за свой авторитет, то процесс сепарации может быть заторможен и подросток будет по-прежнему очень сильно зависеть от чужого мнения, станет его искать. Чтобы оценить самого себя, разобраться в себе, ему нужно, чтобы кто-то извне сказал, какой он – хороший или плохой.
Очень важную роль в постподростковый период, в период взрослости, играет опора самооценки на профессиональные навыки, на жизненный опыт, культуру. У подростка скорее реализована опция приватизации самооценки, но оснований для реальной оценки себя еще мало. Это как подмастерье или ученик, который нуждается в оценке мастером качества своей продукции, а вот мастер всегда оценивает себя сам. То есть, если человек состоялся как мастер, он знает себе цену как профессионал.
Ну и, наконец, к зрелому возрасту в эволюции самооценки применима такая категория, как мудрость. Это способность с достоинством обращаться с несовершенством себя, людей и мира. То есть самооценка начинает опираться не просто на жизненный опыт, квалификацию и развитую систему ценностей, в ней все большую роль начинает играть интуиция бытия несовершенного существа в несовершенном мире. Почему это важно? Потому что именно несовершенство этого мира закладывает фундамент возможности и необходимости самых высоких человеческих эмоций и ценностей. Таких, например, как сострадание, солидарность, милосердие.
Многих волнует вопрос: как работать с самооценкой? По моему мнению, с самооценкой вообще не нужно работать. Самооценка – это просто автоматическое внешнее проявление хорошо функционирующих самостных структур. Когда самость функционирует более или менее оптимально, она выражает себя в правильном, стабильном генерировании целей для данного человека с учетом социальной реальности, в которой он живет.
Двигаться на этом пути человек может устойчиво и стабильно, какие-то отклонения от намеченного курса окажутся незначительными. Соответственно, агрессия по отношению к самостным структурам не собьет его с толку, а переживание эмоций благополучия, ценности себя будет регулярным. Вот это, собственно, внешне и выражается как самопринятие, хорошая самооценка.
Спрашивается: зачем существует такое количество литературы, посвященной «поднятию» самооценки? Начнем с того, что профессиональная психотерапия и популярная психология очень сильно различаются глубиной подхода. Профессиональная психотерапия содержит целый ряд скрытых, сложных системных моментов, а популярная психология, наоборот, как правило, построена на идеях, обладающих некой самоочевидностью.
В частности, один из распространенных способов помочь себе – это начать работать не с системой самооценки (в этом еще надо разбираться, что требует времени, сил и квалификации), а с верхушкой айсберга. То есть с тем, что на самом деле является просто проявлением хорошо функционирующего аппарата. Почему популярные методы не работают? Давайте проведем такую интересную аналогию. В советское время были очень популярны американские джинсы, причем определенных брендов. Этикетка, казалось бы, подтверждала качество этих джинсов, являлась выражением престижа. Так вот, когда мы пытаемся работать с низкой самооценкой и желаем заполучить несложными манипуляциями ощущение положительного восприятия себя – это как если бы мы на индийские или пошитые где-нибудь в Твери джинсы пришивали паленую этикетку с логотипом Lee. Становятся ли джинсы от этого американскими, обретают ли благодаря пришитой этикетке качество на уровне фирменных? Конечно, нет. Поэтому способы повышения самооценки, построенные по принципу «представьте себя богиней», «вы великолепны», действительно в зависимости от гипнабельности, склонности человека к самовнушению могут давать ощущение всемогущества и временно отгонять депрессивные переживания, но ровно до первой ошибки, первой неудачи.
И поскольку данный способ самокоррекции построен на активации грандиозной самости, а грандиозность не знает исключений, то даже самая маленькая неудача будет иметь тектонические последствия. Ведь если человек воспринимает себя трезво, то есть в своем несовершенстве, то его не деморализует какая-либо неудача или проблема, он в принципе понимает, что это часть реальности, совершил ошибку – подымайся и иди дальше. Но когда человек, убедивший себя в том, что он всемогущ и совершенен, вдруг садится в калошу, это разрушает всю систему.
Вот почему в комплекте с грандиозностью всегда еще идет ретрофлексия[27], то есть то, что препятствует рефлексии. И как правило, такой человек борется за то, чтобы не видеть своих проблем и неудач. В некоторых случаях доходит до смешного: он, к примеру, прольет кофе на скатерть, но не может признаться, что это сделал он. Просто физически не в силах. А когда отрицать будет невозможно, он взорвется в нарциссической ярости с криками: «Это вы виноваты! Это вы меня отвлекли!»
Таким образом, активированная грандиозность, конечно, может на какой-то период служить для человека двигателем, но как только случается неудача, в зависимости от степени этой грандиозности может произойти все что угодно: от панических атак до срывов психотического характера с последующей госпитализацией.
Кроме того, человек, не признающий реальность своих недостатков, невероятно тяжел в межличностном общении. Люди, которые движутся по жизни за счет активированной грандиозности, могут быть для тех, кто их близко не знает, неким эталоном, но их домочадцы, дети, мужья, жены страдают от их неспособности к здоровой коммуникации, к принятию ответственности за любые свои ошибки. Это очень авторитарные люди, достаточно эмоционально уплощенные, потому что, помимо самолюбования и жертвоприношения своему величию, они мало на что способны. Их эмоциональная сфера, как правило, не реализует более сложные эмоции уважения к окружающим, любви, сострадания, милосердия, разделения боли с другими людьми.
При этом гораздо легче собрать группу людей, организовать какую-никакую групповую динамику, запустить идеологию исключительности собравшихся на этот тренинг и за счет эмоциональной встряски переключить этот триггер из позиции «я никто, ничто» в позицию «я небожитель, я все могу». Но это, повторю, не помогает достичь устойчивого, стабильного самопринятия. Самопринятие – просто внешнее проявление того, что вся система психики работает хорошо, оптимально.
Можно провести такую параллель. Антитезой болезни не является какая-то физическая неуязвимость. Когда организм функционирует оптимально, человек вообще не думает о здоровье. И справедливым будет сказать, что искать пути к здоровью можно, только когда оно разрушено. Когда оно есть, это просто проявление оптимально функционирующего тела. Собственно, самооценка – это примерно то же самое.
Поднять самооценку человека с помощью его восхваления и восхищения им со стороны тоже не получится. Допустим, некто окружен людьми, которые выражают признание, дарят свою любовь, дружбу и пр., но почему это не превращается в крепкую самость, почему не порождает высокой самооценки? Почему он с недоверием относится к словам любви или восхищения? Дело в том, что человек с многочисленными психическими травмами, тянущимися из детства, будет пытаться дискредитировать восхищение собой, станет подозревать других в лести, обмане и т. д.
И только если мы преодолеем препятствия для интроецирования и предоставим достаточно «строительного материала» для наших самостных структур, самость начнет развиваться. Этот процесс достраивания себя не заканчивается до самого последнего дня жизни. Поэтому психотерапия, во-первых, возможна, во-вторых, она актуальна в любом возрасте.
Образы смерти внутри нас
Считаю нужным затронуть тему, которая в современном обществе, очень сильно ориентированном на успех, потребление и наслаждение, фактически табуирована. Смерть – это что-то, условно говоря, для неудачников, для лузеров. Нормальный человек должен думать об удовлетворении и успехе, в лучшем случае – о саморазвитии, но уж точно не о смерти. И вопрос о том, как вы представляете себе свою смерть, тяжело задавать всуе без какого-то доверительного и обоснованного контекста.
Но если все же выяснить, как люди воспринимают свою смерть, то окажется, что в целом эти представления делятся на три типа. Первый – страх упущенных возможностей, окончательной и бесповоротной потери реализации себя. Второй тип страха переживается менее нарративно, более образно, в виде картинок и привязанных к ним ощущений каких-то пространств, связанных с одиночеством. Это могут быть пустынные железнодорожные платформы, поля, как правило, осенние, под серым небом, или заброшенные общественные здания… И третий тип – некие абстрактные ощущения смерти, похожие на распад в пустоте. Пустота бывает разных цветов, чаще всего либо черная, либо молочно-белая, реже это голубой экран смерти. Иногда смерть описывается очень странно, как что-то непередаваемое. Но это все равно именно ощущение распада, растворения.