Обратите внимание, что к человечеству понимание эмоций как равнозначного (как минимум) сознанию способа мышления пришло сравнительно недавно. Кант написал «Критику чистого разума» только в конце XVIII века. И философия романтизма – это довольно позднее явление в культуре, датируемое концом XVIII – первой четвертью XIX века. До этого эмоциональный интеллект Европы пребывал на довольно низком уровне. Для наших современников очевидно, например, что итальянская живопись эпохи Возрождения, Боттичелли, Рафаэля и т. д. – это произведения искусства высочайшей формы, которые должны вызывать мощные эстетические переживания. Но для европейцев итальянское искусство обрело эстетическую ценность только после того, как об этом стали писать романтики. Таким образом, эмоциональный интеллект – явление в культуре достаточно позднее, и это означает, что данная сфера нашей жизни вообще хуже нами осознается и рефлексируется.
Кстати, не только отдельный человек, но и целые человеческие сообщества движимы не рациональными соображениями, не целесообразностью экономической жизни, а некими тонкими переживаниями. На эту тему есть интересная история. В советское время, в 1980-х, в период распространенности марксистского исторического подхода известный медиевист выступил с монографией, в которой аргументированно доказывал, что мотивация древних скандинавов, как ее можно восстановить по Старшей и Младшей Эддам, вообще не подходит под методологию и описание марксистской философии. Древние скандинавы были мотивированы не экономической целесообразностью, их поведение регулировалось эмоциями. Обида, месть, воздаяние – вот то, что лежало в основе исторического процесса. Это, конечно, вызвало большой скандал, но против правды не пойдешь.
Эмоциональная жизнь – это реальность, которая, с одной стороны, вроде бы присутствует вокруг, но с другой – осознается очень плохо. Вероятно, причина этого еще и в том, что эмоциональная жизнь для нас более природна, естественна. Мы не обращаем внимания на эмоции, подобно тому как рыба не замечает воды.
К нашему с вами глубочайшему сожалению, современная культура заточена не только на пренебрежение эмоциями, но и на борьбу с ними. Этот процесс начинается с самого детства, когда, например, родители запрещают малышу плакать со словами: «Соберись, будь мужиком», «Ты же взрослый».
Мы уже понимаем, что эмоциональный интеллект, эмоциональную сущность в себе, этот глубинный слой психики нужно развивать, но наш социум максимально блокирует такой процесс. Эмоции не просто игнорируются, но, что еще хуже, их эксплуатируют, используют в политической манипуляции, в бизнесе.
Именно эмоции воспринимаются как некая уязвимость, слабость людей, которой можно воспользоваться для достижения каких-то целей, лежащих вне человека. При этом «подкармливаются» наиболее простые эмоции: ненависть, страх, зависть, обида, сентиментальность. И одновременно как бы преуменьшаются эмоции любви, жертвенности, благородства, восхищения, благодарности. Почему? Потому что высокие положительные эмоции делают человека индивидуумом, обеспечивают его внутреннюю свободу. Индивидуумов, живущих идеями любви, благородства, невозможно сбить в стаю. Любовью объединить массы крайне трудно, потому что эта эмоция очень индивидуальна, избирательна. А обидой, жаждой мести – весьма легко.
Кстати, именно по этой причине первой мишенью тоталитаризма становится искусство. Любой тоталитарный режим обожает строить стадионы, но терпеть не может театры. Потому что спортивные соревнования порождают более простые эмоции победы, коллективизма. А театр ставит сложные вопросы. Даже опера языком очень развитых музыкальных эмоций поднимает серьезные проблемы, связанные с рефлексией.
Таким образом, мы видим, что эмоциональная жизнь, эмоциональный интеллект в нашей культуре гораздо более уплощенные, чем должно. У нас мало родителей, которые способны, к примеру, объяснить плачущему ребенку, что именно он испытывает, как называется его чувство, как обращаться со своими переживаниями. А если этого не могут делать взрослые, то, естественно, на это не способны и дети. Даже литература в современной школе не делает акцент на эмоциональной жизни героев, анализ произведений сводится скорее к идеологии.
Можно сказать, что умение слышать свое эмоциональное «я» – это первая ступенька к счастью. Человеку, который решил повлиять на качество своей жизни, следует начинать обращать внимание на свою эмоциональную жизнь. Осознавать, что он чувствует, называть это чувство, отслеживать динамику развития эмоции, стараться понять, что влияет на ту или иную из них.
Понимание феномена и роли эмоций не только позволяет создавать долговременную мотивацию, но и существенно увеличивает яркость и многообразие человеческой жизни в целом.
Эмоции как основа поведения
Если спросить человека, чего он ждет от психотерапии или от психологии (обыватель не очень различает психологию как науку о психике и психотерапию как определенную помогающую сферу деятельности вроде медицины), то в ответ мы с вероятностью 99 % получим пожелание, чтобы изменилось поведение – кого-то другого или собственное.
Вообще, для человека, далекого от наук о психике, ценностью является поступок, то есть некое событие в сфере материальной реальности. Причем этот поступок может быть совсем не материально окрашен. Скажем, женщина хочет, чтобы психолог научил ее, как обращаться с мужчиной, чтобы тот дарил цветы, общался с ребенком, проводил больше времени с семьей, помогал в домашнем хозяйстве. Это все поступки. Ясно, что за ними стоит что-то другое – отношения, чувства, переживания. И все же обыватель с большой вероятностью озвучит, что от психологии он ждет именно изменения поведения.
То же самое человек может сказать про себя: «Я хочу набраться мужества сменить работу, сферу деятельности, партнера по отношениям» и т. д. Поступок обладает некой ценностью как наиболее яркое выражение именно сферы деятельности.
Современная культура вообще придает чрезмерное значение поступкам и поведению. Тогда как и то и другое – явление вторичное. Поступки на самом деле определяются не разумом, не сознанием, а эмоциями. В некотором смысле эмоции – это и есть действия. Когда кто-то жалуется на недостаточную активность, отсутствие именно действия, поступков, надо всегда задавать вопрос: «Что у вас с эмоциональной жизнью, с ее количеством, качеством?»
Сейчас моя главная цель – обратить ваше внимание на то, что наша ангажированность по отношению к поступку задвигает в тень важнейший момент: чтобы состоялся поступок, нужна эмоция. Впрочем, на определенном уровне все давно знают о том, как это работает, и активно этим пользуются. Пример, который лежит на поверхности: институт политруков, комиссаров, пропагандистов, существующий, наверное, во всех армиях мира. Какая функция у этих людей? Сформировать у военнослужащих определенный эмоциональный настрой, как правило, агрессию по отношению к противнику. Для чего? Чтобы добиться изменения поведения. В норме ты сидишь в окопе, тебе страшно и хочется домой. Но тебя эмоционально трансформировали, и вот в тебе уже кипит жажда порвать всех врагов. Или возьмем современные модели нематериальной стимуляции сотрудников, когда создается особая теплая и доверительная атмосфера: коллектив – семья, руководство – мать родная, благодаря чему рабочее место превращается в зону повышенной лояльности.
Эти всем знакомые примеры того, как эмоции влияют на поведение, мы крайне редко переносим на наш индивидуальный жизненный опыт. Мы их никак не связываем с ситуацией, почему муж цветы-то не дарит. Хотя, по сути, это одно и то же. Он не идет в атаку, не дарит цветы, потому что у него низкий уровень эмоций. Будет более высокий – и эти эмоции обязательно потребуют выражения в действиях и поступках.
Поведение – это на самом деле выражение чувств. Если муж приходит домой без цветов, но делает это достаточно регулярно, это свидетельствует о наличии у него чувств, хотя, возможно, их выражение недостаточно яркое или насыщенное. Его действия отражают те эмоции, которые он способен выразить таким сдержанным и аскетичным образом. А вот дарить подарки или цветы – это уже связано с более глубокими, насыщенными и объемными эмоциями, которые требуют другого уровня внутреннего переживания и вовлеченности.
Все сказанное, между прочим, касается и сексуальной жизни. Если кто-то жалуется на ее однообразие, неправильно искать выход в «Камасутре». Поведение, реализуемое через телесность, ровно такое, каковы испытываемые эмоции. Если секс скучный, значит, вам просто нечего выражать.
С этой точки зрения вопрос для обывателя переводится зачастую в совершенно неожиданную плоскость. Задумавшись, как мы можем воздействовать на эмоции, он находит ответ: надо ими манипулировать! Мы сейчас не будем брать примитивные формы манипуляции типа обидеться и пр. Женщина, которой муж не дарит цветы, часто приходит, например, к такой идее: надо его обворожить! Пойти в фитнес-зал, в парикмахерскую, сделать пластику и т. д. Вообще, в неискушенном сознании обычно формируется следующая логика: если мы хотим, чтобы эмоции развивались, нужно что-то грандиозное, огромное по масштабу, типа превратить себя в потрясающую женщину, что должно, по интуиции, породить некую экспрессию эмоций у партнера. И эта идея столь популярна, что, как мы видим, она активно эксплуатируется индустрией красоты.
Вообще, индустрия красоты, фитнес, здоровый образ жизни и прочее обслуживают не столько тело, сколько архаичные самостные структуры, которые формировались, манифестировали себя до вербального периода. Вот какую огромную роль совершенствование тела и забота о его здоровье играют в культуре.
Я склонен думать, что корни нашей страсти ко всему грандиозному уходят в достаточно детское, архаичное мироощущение. Здесь рулит не сознание, потому что оно базируется на языке. Речь идет о более ранних состояниях психики, когда ребенок испытывает воодушевление. Когда он его испытывает? Когда взаимодействует с каким-нибудь грандиозным артефактом. Если малышу предложить маленькую зелененькую погремушку и большую красную, он, конечно, выберет вторую. Она его больше воодушевляет именно потому, что больше, ярче. По-видимому, этот опыт изменения эмоционального состояния при взаимодействии с чем-то грандиозным дальше проецируется и на собственную телесность, и на более взрослые типы взаимоотношений.