К слову, почему эта книга Канемана стала бестселлером? Потому что она очень многое дала маркетологам. Фактически исследование Канемана подарило им мысль, что не надо рационально доказывать преимущество продукта: не объясняйте ничего на уровне логики, люди не так думают, работайте с эмоциями, продвигайте свой товар на уровне автопилота.
Продолжая метафорическую тему, человека можно представить как автомобиль, который управляется двумя людьми. Один (разум) – штурман, который сидит с картой, анализирует трассу, следит за ближайшим поворотом и спокойным голосом предупреждает об опасности. А другой (эмоции) – шебутной гонщик, принимающий решение каждую секунду. Он мчится, слушая штурмана, и одновременно пытается его игнорировать, чтобы тот ему не мешал.
Подобный образ, заимствованный из суфистской духовной традиции, использовал российский философ и мистик Георгий Иванович Гурджиев. Он уподобил человека повозке, у которой есть хозяин и лошадь. Хозяин находится обычно в каком-то бессознательном состоянии, дремлет. И путь повозки определяет лошадь, которая не имеет никакого рационального плана относительно того, куда она везет и с какой скоростью тянет повозку. У Гурджиева идея осознавания – это контроль разума над остальными системами. И многие люди действительно пытаются контролировать эмоции, но такая стратегия ошибочна.
Эмоции не следует брать под контроль, с ними просто надо правильно обращаться, условно говоря, дружить. Это такая часть психической жизни, с которой нужно взаимодействовать, зная правила грамотного обращения. И тогда эмоции из противника, навязывающего нам страдания или какое-то деструктивное поведение, превращаются в источник энергии, наполненности жизни.
Американский публицист Марк Мэнсон облек идею мотивации нашего поведения в образную форму, объяснив, что у каждого человека есть два мозга – мыслящий и чувствующий. Конечно, это не физиологическая реальность, а, опять же, метафора, мозг у каждого из нас один. Вообще, когда мы говорим о рациональном и эмоциональном, речь идет не о мозге как носителе сознания, а о разных функциях психики, различных ее проявлениях. Многие отождествляют понятия «мозг» и «психика», но их следует, наоборот, разделять как материальный и идеальный объекты.
«Чувствующему мозгу» каждую секунду нужны какие-то подкрепления, доказательства того, что он существует, проявляет себя в этом мире, он нуждается в эмоциях. Одновременно с этим «думающий мозг» пытается каким-то образом структурировать желания своего «коллеги», унифицируя все эмоции в смыслы.
Таким образом, человек – это абсолютно эмоциональное существо, которое, сделав что-то, пытается натянуть сову на глобус, то есть как-то рационализировать свои поступки, найти в них объяснение и логику. Иногда это удается, но зачастую получается лишь иллюзия логики. Кстати, ловите лайфхак: если хотите понять человека, не ищите логику в его словах или поступках, ищите эмоцию, которая им движет.
На что жалуется клиент, приходя к психотерапевту? Обычно на то, что он что-то не может делать. Как мы уже говорили, наиболее важное для нас – это действие, поступок. И нам совершенно неочевидно, что действие на самом деле вызывается эмоциями. А вот эмоции, в свою очередь, что еще более неочевидно, провоцируются словами. Слова же, а это уж совсем неочевидно, определяются ценностями, идеями. Откуда берутся ценности?
Ценности формируются всю жизнь человека. То есть это образование, которое заключает внутри себя и чувства, и идеи. В нем есть то, что не вербализуется, относясь к раннему периоду детства, на границе формирования языка. Это наш ранний опыт взаимоотношений с родителями, с собой, с миром. Отчасти он осознанный и может артикулироваться, проговариваться, где-то совсем неосознанный. У людей, склонных к рефлексии, система ценностей может оказаться продуманной. У большинства мировоззрение инстинктивное, но в любом случае оно существует.
Идеи, ценности – это регулятивы[12] поведения наиболее высокого порядка. Они, в свою очередь, воплощаются в нарративах[13]. Я позволю себе дать определение нарратива, которое слегка расходится с общепринятым. По моему мнению, нарратив – это не просто повествование о взаимосвязанных событиях, а некий объясняющий рассказ, который задает точку зрения, некую парадигму. И мировоззрение порождает такие объяснительные нарративы. Они же, в свою очередь, порождают эмоцию.
Несколько упростив идею про «два мозга», я бы сказал, что наша психика имеет два слоя, один из них активно использует нарративы, а другой имеет истоки в довербальном периоде. Ребенок не умеет говорить, но он может любить, радоваться, злиться. Каждый владелец кошек согласится, что это животное способно обижаться, а уж злиться как оно умеет! Или все знают, что собака может любить и выражать преданность. Получается, что эмоции – это регулятивы поведения живых существ, которые уходят корнями не просто в довербальный период человеческого существования, но даже в некое животное состояние, вглубь человеческой природы.
Смысл разума состоит всего лишь в возможности коррекции естества. Как мы уже говорили, эмоции – это субстанция естественная, а разум – противоестественная. Эмоции построены на символических системах, а разум, оперирование информацией – на знаковых. И знаковые системы, так как они оторваны от естественной природы, являясь идеальными объектами, позволяют лучше влиять на естественные процессы.
Обычно естественные процессы протекают по определенным законам, эмоции же движутся по стихийно сложившимся траекториям. Человек может воспитываться в семье, где мало любви. И он выходит в этот мир, где естественным образом сложившаяся эмоциональная психическая активность делает его депрессивным, тревожным, постоянно испытывающим чувство вины, отвращения к себе, а часто и к миру. Может сложиться по-другому, и реакция на ту же недолюбленность породит грандиозную компенсацию, в результате чего человек вырастет с гипертрофированным представлением о своей значимости. Он будет считать, что ему все обязаны, он всего заслуживает, и станет очень обижаться, что это не ценится окружающими.
А разум позволяет человеку рефлексировать над своей эмоциональной жизнью и влиять на нее. Он может, например, заметить, что под слоем этой грандиозной позиции, где человек в восторге от себя, на самом деле скрываются хроническая обида, зависть, злость на то, что мир недодает ему того, чего, как кажется, он достоин, на что имеет право. Или разум может понять причины депрессии, саморазрушения, самообвинения и повлиять на это. Он может изменить эту эмоциональную структуру. Конечно, не напрямую, не просто магическими словами «не унывай» или «не слишком задирай нос». Чтобы влиять с помощью разума на эмоции, как мы уже говорили, требуется квалификация.
В свою очередь, эмоции воздействуют на разум. Например, нарциссизм сильно снижает самокритику, очень ослабляет рефлексию. Человек обижается, сердится, чувствует себя амбивалентно: он одновременно и в восторге от себя, и зол на весь мир, который его недооценивает. Но при этом не понимает, что с ним происходит. Это как раз та ситуация, о которой Честертон сказал: «Самая тяжелая болезнь – та, которую не замечают и не признают».
Взаимодействие разума и эмоций
Как мы уже понимаем, отношения разума с эмоциями достаточно сложные, эти две составляющие непрерывно влияют друг на друга. И грандиозность, и низкая самооценка формируют определенные нарративы для сознания. Они заставляют человека описывать мир, объяснять его соответствующим образом. Скажем, тот, кто находится в состоянии непринятия, легитимизирует такое состояние тем, что по умолчанию человек – ничтожество. И чтобы стать кем-то, нужен определенный список достижений, очень большой, сложный, постоянно обнуляющийся неудачами. Наоборот, человек, очарованный собственной грандиозностью, объясняет, что все кругом идиоты и только он достиг просветления, гармонии физического и духовного. И физическое, безусловно, это всего лишь следствие духовного развития, которое выражается в разного рода благостной риторике. Вот таким образом эмоции формируют нарративы.
Хорошая духовная практика, хорошая психотерапия или, скажем, искусство могут пробиться сквозь этот морок, который понижает рефлексию человека, его способность осознавать, что он на самом деле чувствует, и заставить его не отмахиваться, а действительно входить в контакт с теми эмоциями, которые он переживает.
Эмоциональная жизнь, так же как рациональная, то есть функционирование и той и другой части психики, конечно, задается нашей культурой. Но эмоции больше закладываются культурой симпатической (чувственной), манерой общения с родителями, тактильного взаимодействия, довербального. То есть они вообще корнями уходят в ту глубину, где эмоции могут существовать и без языка.
Язык же формируется общественной культурой, является ее агентом. И из культуры через язык, через сознание в нас могут проникать идеи, нарративы, которые способствуют взламыванию той системы самовосприятия, рациональной легитимизации своего бытия, эмоционального состояния, которая есть по умолчанию.
Разум здесь важен тем, что он является порталом, через который могут проникать иные смыслы, способные дать возможность человеку по-новому взглянуть на свои эмоциональные и ментальные состояния. И через это уже вырваться из плена эмоциональной жизни, но не для того, чтобы эмоции уничтожить, а для того, чтобы научиться обращаться с ними по-другому.
Психотерапевт, священник, писатель, музыкант, художник – это агенты той части культуры, которая может помочь человеку выйти из некой заданности своей рациональной и эмоциональной жизни.
Первый шаг в данном направлении – это способность внимать смыслам, лежащим за пределами тебя самого. Как говорил профессор Преображенский, один из центральных персонажей бессмертного произведения Булгакова «Собачье сердце»,– «молчать и слушать». И хотя эта фраза представлена не дословно, она отражает суть его наставлений. Шариков не был способен молчать и слушать – именно поэтому он не мог воспринимать смыслы, которые пытался до него донест