– За час изучу от корки до корки.
– Ворон, если сегодня это дело привезут, завтра сможешь обвинение предъявить?
Виктор посмотрел на оперативника с недоумением, как на человека, сказавшего явную глупость.
– Объем обвинения зависит не от толщины уголовного дела, а от количества серого вещества в голове следователя, – нравоучительно изрек он. – С этим у меня все в порядке. Вези дело.
Ефремов вопросительно посмотрел на Лаптева. Андрей пожал плечами и вышел из кабинета.
– Куда это он? – спросил Воронов.
– К Самойлову. Без его разрешения Козодоев для нас будет недосягаем.
Через несколько минут Лаптев был у Самойлова. В двух словах он изложил фабулу дела об убийстве Бурлакова.
Самойлов слушал его с отсутствующим видом, но, как только речь зашла о Козодоеве, напрягся.
– С этого момента поподробнее, – потребовал он.
– Смертельную травму Бурлаков получил двадцать девятого ноября восемьдесят второго года. Осмотр места происшествия был проведен первого декабря. В ходе осмотра был обнаружен отпечаток пальца Сергея Козодоева. В результате расследования было установлено, что в момент убийства Бурлакова у его подъезда стоял некто Быков, бывший одноклассник Козодоева. Шестого декабря Быков покончил жизнь самоубийством, сбросился с двенадцатого этажа. Перед Новым годом начальник Ленинского РОВД Балагуров распорядился располовинить дело по факту убийства Бурлакова. Номерную часть, ту, которая идет на проценты, они прекратили в связи со смертью Быкова, а вторую, выделенную в отдельное производство, приостановили.
– Если бы меня проценты давили, то я поступил бы точно так же, – заметил Самойлов. – Где это дело сейчас?
– В архиве следственного отдела Ленинского РОВД.
– Представляю, какой вой поднимется, если мы его возобновим и привлечем к ответственности сына директора СГТС. Андрей, это точно тот Козодоев, который послал Живко матом на площади?
– Он самый. Роман Георгиевич, Козодоев – убийца. Преступление он совершил десять лет назад. Какие к нам вопросы? Мы в политику не лезем, своими делами занимаемся.
– Как только газетчики пронюхают про задержание сына известного бизнесмена, тут же появятся заказные статьи, в которых все будет переврано и искажено. Представь, какой соблазн соединить воедино арест Козодоева и его вызывающее поведение на площади. – Самойлов замолчал, прищурился, посмотрел в окно, подумал и продолжил: – Значит, так! Дело это мутное, с политическим подтекстом. Я на себя ответственность за его возобновление брать не буду, но и вам препятствовать не стану. По закону следователь принимает решения самостоятельно, вот и действуйте в рамках УПК.
– Действовать будет Воронов, – сказал Андрей.
– Тем более! Он сотрудник молодой, неопытный. Мог не разобраться в ситуации и наломать дров.
Андрей вернулся в свой кабинет и застал там одного Воронова.
– Выкладывай, что наработал, – сказал Лаптев.
– Подземный ход идет от нового корпуса облисполкома к подстанции, поворачивает на девяносто градусов и выходит на улицу Арочную. Резкий поворот в подземелье сделан, чтобы погасить взрывную волну. Представь себе, как партократы бегут по подземной галерее. Позади них гремит взрыв, но вреда им не причиняет. Ловко придумано!
– Где вход в подземелье?
– В подвале дома номер восемь по улице Арочной. Ты знаешь, это так называемый профессорский дом, построенный для семей преподавателей университета.
– Вот это действительно ловко придумано! – похвалил неведомых архитекторов Лаптев. – Даю гарантию, что ни профессора, ни их жены ни разу в жизни в подвал не спускались.
– Андрей, а ты в подвале своего дома часто бываешь?
– Никогда не был. Я как представлю себе, что там крысы, сырость, мусор!.. Что я там забыл? Если трубы потекут, то я слесаря вызову, а сам в подвал не полезу.
– Вот и они так же. Живут-поживают и о входе в подземный ход ничего не знают.
– От профессорского дома до набережной – рукой подать, – проговорил Лаптев. – В случае эвакуации лучше места не придумать.
– Что дальше будем делать?
Воронову не терпелось заняться всем сразу. Он был готов и Козодоеву обвинение предъявить, и в подземелье спуститься. Что говорить, молодость – великая сила! Если энергию понапрасну не растрачивать.
– Завтра вплотную займешься Козодоевым, а я встречусь с человеком, который откроет вход в подземелье. Виктор, прошу тебя, к профессорскому дому не лезь, не светись раньше времени. Я понимаю, соблазн велик, любопытство разбирает. Но давай с подземельем немного повременим.
– Как скажешь! – неохотно согласился Воронов.
На другой день к Андрею зашел водитель Самойлова.
– Слышал новость? – спросил он. – Похоже на то, что Живко и командира ОМОНа снимут с должности, а начальника управления переведут в штаб областного УВД.
– За пропажу оружия и стрельбу на митинге могут снять, – сказал Лаптев. – Кого начальником городского управления назначат?
– Роман Георгиевич к креслу присматривается. Кроме него, реальных кандидатов нет.
Во вторник, третьего ноября, Ефремов изменил обычный распорядок дня. Проснувшись, он не прикоснулся к сигаретам и не стал пить оживляющий горячий кофе, а сделал зарядку, принял прохладный душ. Во время завтрака Игорь прислушивался к себе, пытался найти отголоски внутренней неуверенности, робости или заторможенности, любого человеческого чувства, которое помешает ему с блеском провести задержание Козодоева, но не находил.
Организм, настроенный на решительные действия, раз за разом рапортовал: «Я готов!»
Приехав на работу, Ефремов не находил себе места. Он рвался в бой, но должен был выждать несколько томительных часов, пока Живко определится, кто будет сопровождать Игоря во время проведения силовой акции, ОМОН или группа захвата шестого отдела городского УВД.
Около одиннадцати часов к нему зашел Лаврентий и сказал:
– Козодоев сдал анализы на гонорею и хламидиоз. Результаты будут готовы к концу недели.
– С гонореей все понятно, а хламидиоз – это что такое? – спросил Ефремов.
– Палыч, я не в курсе, чем хламидиоз отличается от триппера. Ты мне велел узнать об анализах, я это сделал.
– Что за привычка останавливаться на полдороге и не доводить дело до конца! – начал заводиться Ефремов. – Если не смог узнать в лаборатории, что это за болезнь, надо было купить брошюрку и изучить ее на досуге. Ты чем в воскресенье занимался? Пузо чесал? Мог бы расширить кругозор. Какая разница, с брошюркой на диване валяться или с газетой?
– Палыч, я женатый человек. Представь, о чем подумала бы моя супруга, если бы увидела такую брошюрку у меня в руках? Ты, Палыч, мужик холостой, тебе сам бог велел венерическими болезнями интересоваться.
– Ладно, проехали! – Ефремов махнул рукой. – Будем считать, что хламидиоз – это разновидность гонореи. – Он посмотрел на телефон, отстучал пальцами дробь по крышке стола и принял соломоново решение: – Иди в книжный, купи брошюрку про венерические болезни. Вечером отдашь ее мне, а если я к тому времени не вернусь, просунешь в щель под дверью. Хотя нет, не пойдет. Изучишь брошюрку и сиди в кабинете, жди моего звонка. Перед тем как начать игру, я должен знать особенности хламидиоза.
Не успел Игорь отдать распоряжение, как наконец-то зазвонил телефон. Стадниченко, начальник городского уголовного розыска, вызывал его к себе.
Стадниченко с самого начала был против участия городского ОУР в расследовании убийства Бурлакова: «Игорь, на кой черт нам раскрытие дела, которое на проценты не идет?» – сказал он как-то раз своему заместителю.
Ефремов, для которого разоблачение Козодоева было делом чести, тогда не стал юлить и напрямую сказал: «Пока я не растопчу эту гниду, не буду считать себя настоящим человеком. Витя, тебе нужен неполноценный заместитель? Я думаю, что нет».
– Я готов! – отрапортовал Ефремов, войдя к начальнику. – Кто со мной едет?
– Наша группа захвата и Леонид Попок.
– Он-то на кой черт мне сдался? – не понял Игорь.
– Живко посылает Попка в качестве контролера, чтобы ты дров не наломал в горячке. Леонид – мужик рассудительный, где надо, притормозит тебя. Вот еще что. Игорь, я даю тебе двое суток на Козодоева. Начиная с пятницы, я эту фамилию слышать не должен. Ты понял?
– Я сломаю его за сутки, – сказал Ефремов.
Во дворе городского УВД он проинструктировал бойцов группы захвата, одетых, как рэкетиры, в кожаные куртки и спортивные костюмы:
– Если на проходной охранники станут в позу, всех опрокинуть на пол. Со мной к Козодоеву пойдут Сергей и Ветерок. Андрей, ты останешься у кабинета. Если что, отсечешь внутреннюю охрану. Оружие не применять!
Парни из группы захвата засмеялись.
– Игорь Палыч, ты с кем-то воевать собрался? Какое оружие? Мы голыми руками всю козодоевскую шайку рылом в грязь положим, – заявил один из них.
– Ну, с богом! – скомандовал Ефремов и первый пошел к служебным «Жигулям».
В то время как милиционеры рассаживались по автомобилям, на парадное крыльцо бывшего здания профсоюзов вышли Лотенко, Лукашов и Корнилов.
– Где транспорт? – недовольно спросил Лотенко. – Что за организация работы?
– Сейчас выясню, – сказал референт и вернулся в здание.
Лотенко и советник остались вдвоем.
– У меня есть интересные сведения о СГТС, – сказал Корнилов. – Похоже, Козодоев решил продать фирму и смыться за границу.
– Пусть валит, нам-то что? – безразлично проговорил Лотенко. – Хотя погоди-ка. У нас с ними договор аренды на сколько лет заключен?
– В июле следующего года заканчивается. Если он свалит до этого срока, то нам придется новых арендаторов искать. Я дал задание финансовому отделу просчитать убытки от простоя площадей. Вечером доложу. – Советник явно хотел сказать еще что-то, но замолчал.
Прямо напротив крыльца остановились «Жигули» и микроавтобус «РАФ». Из автобуса выпрыгнули несколько крепких парней, по виду – спортсменов. Из «Жигулей» вышли двое мужчин постарше.