«Ну, теперь держись, Римма Витальевна! – сочувственно подумал Ефремов. – Как бы твой муженек за разведенные мосты со второго этажа тебя не сбросил. А что, вполне возможно! Перила-то там хрупкие, декоративные. Подтолкнет легонечко и поставит точку на семейных отношениях. Заодно и от рогов избавится».
На крутом повороте «Жигули» Ефремова занесло, но водитель справился с управлением, выровнял автомобиль.
– Когда они дороги начнут чистить! – раздраженно пробурчал шофер. – Как холода ударят, так за город лучше не выезжать. Сплошной гололед!
Игорь ничего на это не ответил. Обсуждать проблемы безопасности на дорогах ему не хотелось.
Во вторник, после отъезда Воронова в ИВС, Лаптев покинул управление и пришел на площадь перед стадионом «Машиностроитель». После выхода ельцинского указа о свободе торговли пространство от трибуны стадиона до дороги, некогда пустовавшее, было заставлено ларьками, в которых продавались продукты, спиртное, сигареты, аудио- и видеокассеты. Тут же, в толпе покупателей, крутились карманные воры, попрошайки, любители выпить за чужой счет и школьники, сбежавшие со скучных уроков.
Лаптев, выжидая время, походил среди ларьков, купил сигареты, занял позицию около киоска видеозаписи и невольно стал свидетелем забавного диалога.
– Мне порнуху надо, – громко, уверенно сказал невидимой продавщице мужчина лет пятидесяти, одетый в пальто с меховым воротником и норковую шапку-формовку.
– Все на витрине, – донесся слабый голос из ларька.
– Да тут чушь какая-то, а мне порнуху надо, чтобы все было по-настоящему.
– Мужчина! – в окошечке появилось женское лицо. – Вы что, читать не умеете? Вот целый ряд клубнички стоит. Вам с переводом надо или так пойдет?
– Тут же написано «эротика», а мне порнуху надо! – упорствовал покупатель.
– Мужчина! – Продавщица начала злиться на непонятливого клиента. – Крутая эротика – это и есть порнография! Вам что, содержимое фильма на кассете написать нужно? Возьмите фильм про немецкого водопроводчика. Его без перевода смотреть можно.
– Везде дурачат! – недовольно буркнул мужик и ушел без покупки.
«Интересно, – отметил Андрей. – Статью за распространение порнографии никто не отменял, а клубничкой торгуют открыто, никого не таясь. Что это, свобода слова или пробел в законодательстве? Наверное, второе. Скоро власти опомнятся и прикроют эту лавочку».
– Привет, Андрей Николаевич, – прервал его размышления пожилой мужчина. – Веселыми картинками интересуешься?
– Отчего бы нет? Современный человек должен быть разносторонне образованным. Как ни крути, порнография отражает некие тенденции в развитии общества. Как у вас дела, Сергей Прохорович?
– По-стариковски. Иной раз кажется, что пора уже в гроб ложиться, потом отпустит, и ничего, жить можно.
У Вяткина Сергея Прохоровича было необычное хобби. Он легко, играючи вскрывал замки любой конструкции.
«Тебе бы в медвежатники идти!» – посмеивались знакомые.
«Э, нет, ребята! Мне свобода дороже любых денег, – отвечал старик. – Все медвежатники большую часть жизни проводят за решеткой, а я туда не хочу».
Несколько лет назад известный преступный авторитет по кличке Псих решил вскрыть сейф в правлении кооператива «Застройщик». В качестве специалиста ему порекомендовали Вяткина. Старик от участия в налете отказался, Псих пригрозил, что в таком случае пострадают внуки мастера-самоучки. Конфликт разрешил Лаптев. После разговора с Андреем бандитский вожак навсегда забыл о существовании Сергея Прохоровича.
– У тебя какие-то проблемы, Андрей Николаевич? – спросил старик.
– Мне надо вскрыть дверь, ведущую в секретное подземелье.
– Ого, даже так! – подивился мастер. – А что за дверью? Сокровища Аладдина?
– Подземная галерея, которая ведет в новое здание облисполкома. Вход в нее находится в подвале профессорского дома. Где именно расположена дверь, я не знаю.
Старик вытряхнул из пачки «Беломора» папиросу, продул гильзу, смял ее гармошкой, закурил, чуть помолчал.
– Дверь не заминирована? – спросил он.
– Да нет. – Лаптев растерялся, услышав этот неожиданный вопрос. – Человек, который последним воспользовался этим подземным ходом, не сапер и не химик.
Старик прищурился, посмотрел вдаль, щелчком сбил пепел с папиросы и проговорил:
– С наскока эту дверь не возьмешь. Тут время понадобится. Давай поступим так. Сегодня я осмотрю объект работы, прикину, какие инструменты потребуются, а завтра разберусь с замками.
– Сергей Прохорович, вскрытая дверь ни минуты не должна оставаться без присмотра.
– Боишься, что сокровища утащат? – пошутил старик. – Не переживай, все будет сделано нормально, как надо. Завтра, часикам к двенадцати, жди моего звонка.
Вернувшись в управление, Лаптев сообщил Самойлову, что намерен проверить подземный ход, ведущий с набережной к облисполкому. Роман Георгиевич не стал вдаваться в детали, спешил на совещание.
– Возьми с собой участкового, – на ходу распорядился он. – Один в подвал не лезь.
Андрей и не собирался геройствовать. Кроме участкового, он решил взять с собой опера. Начальник уголовного розыска в просьбе выделить сопровождающего не отказал, но вместо матерого оперативника подсунул Лаптеву стажера по фамилии Тягур.
– Сам пойми, все опера на задании. У меня сейчас ни одного свободного человека нет! – сказал Стадниченко.
Владимир Тягур происходил из русинов. Есть такая закарпатская народность. Он был невысокого роста, смуглый, крепко сложенный. Странная фамилия и нетипичная для Сибири внешность сыграли с ним не самую злую шутку. Абсолютно все в управлении считали, что черноволосого стажера зовут Тягур, а об имени его даже не догадывались.
В среду, примерно в то время, когда Козодоев начал давать признательные показания, Лаптев повел свою команду к профессорскому дому. В двух шагах от объекта Андрей остановился, сделал вид, что ищет в карманах сигареты.
Неприметный старичок в скверике напротив неспешно поднялся с лавочки, отряхнул полы пальто от налипшего снега и направился в сторону реки.
– Пока есть время, давайте перекурим, – предложил Андрей своим спутникам.
Участковый Касьянов достал сигареты, Тягур не курил.
– Оружие с собой взяли? – спросил Лаптев.
– На месте! – Касьянов хлопнул по кобуре.
– А мне еще не выдали, – с досадой ответил стажер. – Сколько раз я говорил Стадниченко, чтобы закрепил за мной «ПМ», а он все отмахивается. Некогда ему приказ подготовить.
– Ты, Николаевич, тросточку с собой для дела взял или нога с утра разболелась? – не то с намеком, не то с подозрением спросил участковый. – Может, поведаешь, что нас в подземелье ждет?
– Когда зайдем, тогда увидишь! – пресек дальнейшие расспросы Лаптев, докурил, отбросил окурок на обочину дороги, посерьезнел и начал проводить короткий инструктаж: – Значит, так. По подземелью я иду первым, вы за мной. Если на полу будут отпечатки обуви, то ни в коем случае не наступайте на них. Если мы найдем следы преступления, руками их не трогать и положение предметов не менять. Еще вот что. Если кто-то почувствует недостаток кислорода, тут же сообщите мне, и мы повернем назад. Угарный газ – штука опасная, не успеешь оглянуться, как сознание потеряешь. Вопросы есть? Если нет, то пошли!
Нужная им дверь в глубине подвала была замаскирована под вход в подсобное помещение. Андрей потянул ее на себя, и толстенная створка из бронированной стали легко подалась. Сработала хорошо продуманная система противовесов, позволяющая открывать вход в подземелье усилиями одного человека.
На стене за дверью Лаптев нашел выключатель, щелкнул рубильником, и в галерее вспыхнул свет. Тусклые плафоны были расположены под потолком, на расстоянии двадцати метров друг от друга. Поэтому пол в галерее освещался пятнами. Круг света – темное пятно – снова свет.
– До нас тут кто-то был! – воскликнул участковый, посветив фонариком на цепочку следов в пыли на полу. – Здесь недавно проходили два человека. Судя по следам, к облисполкому они шли вдвоем, а назад вернулся только один.
– Они в чем, в валенках шли? – спросил Тягур, присмотревшись к отпечаткам обуви. – Все следы смазанные, ни одного характерного рисунка не осталось.
– Пошли дальше! – скомандовал Лаптев.
Метров через восемьдесят, недалеко от поворота к подстанции, они остановились. Впереди, прямо под плафоном освещения, лежало нечто, напоминающее тело человека, одетого в камуфляжный костюм.
– Что это? Труп? – спросил стажер. – Почему он такой плоский?
– Усох на сквознячке! – съязвил Касьянов. – Воздух, чуешь, вверх идет? Где-то рядом вытяжка есть. Если бы оттока воздуха не было, то за километр бы все провоняло, а так мы почти в труп уперлись, и только тогда стало мертвечиной нести. Николаевич, ты его искал?
– Мужики, почему тело такое плоское? – повторился Тягур.
– Подойди поближе и посмотри, – посоветовал ему Касьянов.
– Вон она, красавица. – Лаптев показал рукой в конец галереи. – Только глазки блестят.
– Сейчас я тебя, сволочь, угощу! – Участковый изобразил, что достает пистолет.
Крыса, внимательно наблюдавшая за людьми, шмыгнула в темноту и скрылась за поворотом.
– Разведчица, – объяснил Тягуру Лаптев.
– Крыса побежала докладывать, что заметила людей? – спросил стажер.
– Именно так! – подтвердил Лаптев. – Сейчас она сообщит своему королю о том, что мы вторглись в его владения, и тот целую армию против нас вышлет.
– У меня пистолет есть. – Участковый вновь похлопал себя по кобуре. – У Николаевича – трость, а чем ты, Тягур, отбиваться будешь? Слышишь, они уже идут!
Стажер прислушался, посмотрел на коллег и понял, что они разыграли его.
– Да ну вас с вашими крысами! – с обидой проговорил он.
– Ну что, друзья, принюхались? – спросил Лаптев. – Меня еще минут на пять хватит, потом выворачивать начнет. Пошли к трупу, пока одежда не пропахла.
Тело мужчины, одетого в камуфляж, лежало вдоль галереи, головой к набережной. За две недели крысы так обглодали труп, что он оптически сдулся, стал плоским. На ногах покойника поверх кроссовок были надеты полиэтиленовые мешки, скрывающие отпечатки на полу и защищающие обувь от пыли. Рядом с телом лежал длинный сверток.