Предчувствуя наступление беды, бесцельно слонялась по второму этажу Оксана.
Сергей появился около четырех часов. От него пахло водкой, глаза блестели, на щеках играл нездоровый румянец.
– Не мог со спиртным подождать? – недовольно спросил отец. – Рассказывай, что с тобой приключилось!
– Как, ты еще не в курсе? – Сергей взглянул на мать, ухмыльнулся. – Ты до сих пор пребываешь в блаженном неведении? Что же, видит бог, я этого не хотел! Приготовься, папочка, выслушать гнусную историю, которая произошла ровно десять лет назад.
– Давай без пафосных отступлений, – заявил Владимир Семенович и поморщился.
– Ну что же, если без пафоса, то дело было так. Десять лет назад у нашей мамочки появился любовник. Звали его Константин Бурлаков. Когда-то он работал с мамой в институте, там они, наверное, и снюхались.
– Прекрати! – выкрикнула Римма Витальевна.
– Что такое? – Сергей усмехнулся. – Правда глаза режет? Или я себя некорректно веду? Хорошо, вы не снюхались, а вступили в интимную связь. Так лучше?
– Римма, объясни мне, о чем он говорит! – заявил Владимир Семенович.
– Вы меня не дослушали, – продолжил Сергей. – Я же сидел в темнице, мне и отвечать. Так вот, как-то попалась мне в руки открытка с трогательным текстом. На открытке этой были изображены ленинградские разведенные мосты, а на обороте написано: «Любимый! Сейчас мы с тобой разведены так же, как эти мосты, но скоро соединимся».
– Римма, прошу тебя, не молчи! – повысил голос Владимир Семенович. – Объясни, он лжет или в его словах есть хоть капля правды?
– Ах, отстаньте от меня! – Римма Витальевна приподнялась с кресла, но отец семейства усадил ее на место грозным окриком:
– Сиди! Я вижу, в мое отсутствие в доме творилось черт знает что. Если Сергей говорит правду, то я хочу… Продолжай! – приказал Владимир Семенович Сергею, но тут же передумал и спросил: – Римма, открытка была или нет?
– Была, – как-то безжизненно ответила супруга.
– Была-была! – заверил отца Сергей. – Я ее лично в руках держал.
Владимир Семенович прошел к журнальному столику, грузно опустился в кресло, тяжело вздохнул.
– Какие же вы сволочи! Стоило мне за порог выйти, как вы… Давай дальше, Сергей!
– А что дальше? – Козодоев-младший пожал плечами. – Я решил спасти нашу семью от позора. Адрес Бурлакова был на открытке. Я вычислил, когда он работает, решил залезть к нему в квартиру, украсть любовные письма матери и оставить где-нибудь на стене строчку о том, чтобы этот жеребчик нашел себе другую кобылку. В квартиру я забрался без проблем, но тут, по закону подлости, нарисовался Бурлаков. Он был пьяный, агрессивный, и мне пришлось защищаться.
– Бить молотком сзади по голове – это защита такая? – спросила Римма Витальевна.
– Ого, так ты знаешь подробности! – Сергей даже повеселел. – Да, я его молотком сзади огрел и убил с одного удара. Собаке собачья смерть. Десять лет прошло, но я еще ни разу не пожалел о том, что расправился с ним и сохранил семью. Не мою, вашу! Это благодаря мне вы не развелись десять лет назад. – Сергей замолчал и посмотрел наверх, на второй этаж.
По каким-то неуловимым приметам он понял, что сестра находится там. Она сейчас внимательно прислушивается к разговору, происходящему в гостиной.
– Оксана! – крикнул Сергей. – Ты слышишь, что я говорю? Это благодаря мне ты выросла в обеспеченной семье! Если бы родители развелись, то ты кусок колбасы на бутерброде за счастье считала бы.
Оксана не замедлила появиться на лестнице.
– Если ты такой благородный рыцарь, то мог бы оставить эту грязь при себе! – бросила она. – Папа, не слушай его! Сергей мстит тебе за то, что ты его в Германию взять не хочешь.
– Ты тоже знаешь об этой истории? – с надеждой спросил отец.
Ему показалось, что дочь готова объяснить события десятилетней давности совсем по-другому, не в пошлых адюльтерных тонах, а так, чтобы ее мать оказалась невиноватой.
– Не знаю и знать не хочу! – объявила Оксана. – Прошло столько лет. Какого черта ворошить грязное белье? От этого любовника уже костей в могиле не осталось, а вы говорите о нем так, словно он за дверью стоит. Наплюйте на эту историю и забудьте о ней.
– Ну уж нет, – протянул Владимир Семенович. – Коли эта история была, то в ней надо разобраться от начала и до конца. Я желаю знать, что тут происходило в мое отсутствие.
– Ты хочешь знать? – сказала супруга. – Что же, слушай. В твое отсутствие я одна тащила всю семью. Ты с радостью уматывал на Север, а я тут одна с двумя детьми мучилась, из кожи вон лезла, лишь бы они были накормлены, обуты, одеты, обстираны. Признайся, Вова, так тебе было удобнее. Ты уезжал и ни о чем не думал, кроме своей работы. Тебе, наверное, казалось, что дети сами по себе растут и за ними никакого присмотра не надо. Так ведь?
– Это не оправдание! – заявил Сергей. – Нашла, тоже мне, отдушину, любовника себе завела.
– Заткнулся бы ты, урод! – атаковала его сверху сестра. – На себя посмотри! Ты всю жизнь на шее у родителей сидишь и еще смеешь права качать! Правильно папа решил оставить тебя в России. Ты бы нас в Германии своим пьянством только позорил.
– С чего это ты решила, что они тебя с собой возьмут? – огрызнулся Сергей. – Здесь, со мной останешься дерьмо хлебать!
Владимир Семенович посмотрел на супругу, постаревшую на глазах.
«Если бы она сейчас взбесилась и задала нам всем перца, то я счел бы инцидент исчерпанным, – подумал он. – Мало ли что было десять лет назад, но она-то сидит как пришибленная. В ней закончилась тяга к жизни! Еще немного, и она превратится в старуху, брюзжащую по каждому поводу, станет обузой. Зачем она мне там, в Германии? Я еще с десяток лет буду мужчиной хоть куда, а она уже отработанный материал, к тому же предательница».
Разгорающийся скандал прервал телефонный звонок. Никому не хотелось снимать трубку, но аппарат трезвонил не переставая.
«Придется ответить», – подумал Владимир Семенович, тяжело поднялся с места, прошел к телефону.
– Слушаю вас, Анатолий Борисович. – Несколько минут отец семейства молча стоял с трубкой у уха. – Понятно, – буркнул он потом закончил телефонный разговор и пояснил: – Звонил Лотенко. С первого декабря Союз предпринимателей отказывает нам в аренде. Вот сволочь злопамятная, специально момент выждал, чтобы покрепче ударить. Куда теперь переезжать? Все престижные здания в городе заняты, а на окраину ехать смысла нет. – Владимир Семенович вернулся в кресло, внимательно посмотрел на жену и внезапно переменил тему разговора: – Зря ты, Римма, все это затеяла за моей спиной. Намекнула, я бы понял. А так… – Козодоев-старший захлебнулся на полуслове, захрипел, закатил глаза и повалился на бок.
«Скорая помощь» увезла его в бессознательном состоянии. Римма Витальевна поехала в больницу вместе с мужем. Сергей рванул следом на отцовской машине.
Утро Римма Витальевна и Сергей встретили в областной больнице. В течение всей ночи, которую мать и сын провели на кушетке в коридоре, они не сказали друг другу ни слова.
Около семи утра из отделения реанимации вышел врач.
– Вы родственники Козодоева? Угроза жизни миновала. Можете ехать домой. Ваше присутствие здесь ничего не изменит.
– Доктор, скажите, что с моим мужем? Я у кого ни спрошу, никто толком объяснить не может. Все про какой-то приступ говорят. У него что-то с сердцем?
– У вашего мужа было кровоизлияние в мозг, спровоцированное напряженной работой и, возможно, какими-то неприятными событиями. Обычно летальность при таком диагнозе составляет от сорока до семидесяти процентов, но вам повезло. С первых минут Владимир Семенович попал в руки квалифицированных специалистов, и они буквально вытянули его с того света.
– Когда папа пойдет на поправку? – спросил заботливый сын.
– Что вы подразумеваете под этим? Вам угодно знать, когда он встанет и работать пойдет? – с явным недовольством ответил врач.
В последнее время однообразные дилетантские вопросы стали раздражать доктора. Иногда у него складывалось впечатление, что родственников беспокоит исключительно работоспособность пациентов, а не их будущее.
– Ты не то спрашиваешь, Сережа, – попыталась сгладить неловкий момент мать, но врач решил сразу же внести ясность в этот вопрос.
Он не желал потом выслушивать претензии. Дескать, вы нам обещали, что наш папа через неделю начнет говорить, а он пластом лежит и никого не узнает.
– Кровоизлияние в мозг может привести к необратимым изменениям в физическом и психическом состоянии больного. Вспомните Ленина. Он так и не оправился от перенесенного удара. Вы фотографии в журнале «Огонек» видели? Будьте готовы к тому, что после выписки Владимир Семенович станет таким же беспомощным, впадающим в детство человеком. О возвращении к прежней жизни и трудовой деятельности не может быть и речи.
Врач еще что-то говорил, но Козодоев-младший уже не слушал его.
«Ленин! – застучало в висках Сергея имя бессмертного вождя мирового пролетариата. – Его план захвата власти. Почта, телефон, телеграф! Медлить нельзя ни минуты. По уставу нашей фирмы в случае болезни отца директором СГТС становлюсь я, так что пора действовать. Промедление смерти подобно!»
Не попрощавшись с матерью, Сергей заторопился к выходу. Отец и его здоровье больше не волновали Козодоева-младшего. Наступило время бескомпромиссной борьбы, априори отвергающей всякую слюнявую сентиментальность. Папочка кончился. Живой труп не может быть родственником. Скорлупки от расколотого ореха даже голодным белкам неинтересны.
В девять утра Сергей Козодоев, гладко выбритый, благоухающий дорогим французским парфюмом, вошел в кабинет директора, занял место за отцовским столом, вызвал из приемной секретаршу и сказал:
– В десять часов я провожу оперативное совещание, на котором необходимо быть всем начальникам отделов и структурных подразделений.
Секретарша записала его распоряжение и скрылась за дверью. Через несколько минут она постучала, вошла, поставила на столик в углу чайный набор, печенье и спросила.