— Ах, майор!.. Павлик здесь… Он вернулся… — дрожащим голосом произнесла она.
Киноша улыбнулся. Ему казалось, что сейчас жена банкира — утомленная, со следами бессонницы на прекрасном лице и с темными кругами под глазами — выглядит куда красивее, чем на любой фотографии в глянцевых журналах. Приятно видеть на ее лице вот эти морщинки, отнюдь не являющиеся следствием утомительной жизни светской львицы…
— Ну как дела, малыш? — спросил Киноша, сев на стул возле кровати. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — ответил мальчик, внимательно глядя на него голубыми, не по–детски серьезными глазами.
— Ты знаешь, кто я такой?
— Да. Вы из милиции. Вам было поручено найти меня.
— Совершенно верно.
— Только вы не нашли меня. Я сам нашелся.
— Павлик! — смущенно воскликнула Алла Владимировна.
— Мальчик совершенно прав. Я действительно не смог его найти. Так как же тебе удалось вернуться, Павлик?
— Я убежал от них.
— А где ты находился?
— В подвале какого–то дома.
— Ты можешь сказать, где находится этот дом?
— Нет. Когда нас похитили, то сразу заклеили нам глаза липкой лентой.
— Тебя обижали?
— Нет.
— А твою гувернантку?
— Я… Она… Я не знаю… — прошептал мальчик.
— Пульхерия Афанасьевна не смогла убежать вместе с тобой?
— Нет.
— Почему?
— Эти люди… они повезли меня сегодня куда–то на машине, а Пуля осталась в том подвале. Когда машина остановилась, я сорвал повязку, которая была у меня на глазах, выскочил из машины и убежал.
— И они не погнались за тобой?
— Они не смогли сделать это. Я бежал очень быстро, а на улице были люди… много людей.
— Кто находился в этой машине?
— Я не видел… — ответил Павлик, избегая взгляда Киноши. — Они ведь завязали мне глаза.
— Понимаю. Но ведь ты, наверное, слышал их голоса? И в машине, и в подвале?
— Да. Там их было несколько… может быть, четыре или пять, а больше я ничего не знаю.
— Но они, наверное, обращались друг к другу? Называли фамилии или имена?
— Нет, — ответил Павлик, не глядя на майора.
Киноша молча кивнул. Все это казалось ему странным, очень странным. И рассказ маленького Арсеньева, и его поведение.
— А где именно тебе удалось убежать от них?
— Здесь, недалеко, — ответил Павлик, а потом, повернувшись к матери, сказал: — Мама, я устал. Мне хочется спать.
— Да, да, мой дорогой, — Алла Владимировна склонилась над сыном. — Вы, конечно, понимаете, Игорь Андреевич…
— Разумеется, Алла Владимировна мальчику нужен покой. — Киноша встал. — Спокойного сна, Павлик.
Алла Владимировна заботливо и нежно поправила одеяло, под которым почти скрылась голова ее сына, и направилась к двери. Киноша на цыпочках последовал за ней.
Они нашли Александра Николаевича в его кабинете. Банкир курил в компании Викеши, казавшегося несколько смущенным.
— Итак, майор? — обратился банкир к Киноше.
— Мальчик не сказал ничего существенного. Он не видел преступников, не слышал их имен, не знает, где находится дом, в подвале которого его и Пульхерию Афанасьевну держали похитители.
— Бедная женщина! — воскликнула Алла Владимировна. — Эти звери… кто знает, что они сделают с нею!
За дверью послышался легкий шум — кто–то шел по коридору. Дверь отворилась, и появился сначала секретарь банкира, а за ним следом вошла полная женщина в джинсовом сарафане. Волосы и платье ее были мокрыми от дождя.
— Она вернулась! — радостным голосом сообщил Максим Маковский.
В этот момент в комнату, словно вихрь, ворвался Павлик.
— Пуля вернулась! Пуля вернулась! — громко кричал он.
Мальчик подбежал к гувернантке и радостно обнял ее. Женщина приподняла Павлика, как пушинку, и прижала его к себе.
— Как я рад, Пуля, что ты вернулась! — с восторгом говорил мальчик, осыпая поцелуями лицо гувернантки. Все увидели, что по щекам улыбающегося Павлика текут слезы.
— Ну, что же ты плачешь, малыш? — спросила растроганная Пульхерия, и на ее глаза тоже навернулись слезы. — Я вернулась, со мною все в порядке. А как ты? У тебя все цело?
— Цело, цело, можешь не волноваться! Лимон тебя обижал?
— Нет! Я не позволила ему! Я знаешь как двинула ему пистолетом по башке!.. По–моему, он там все еще валяется.
Мальчик звонко расхохотался:
— Гора мне так и сказал, что ты Лимона по стенке размажешь!
Киноша взглянул на банкира и его жену. Он увидел, что они оба находятся в растерянности. На их лицах отчетливо было видно изумление.
— Павлик, я сильно промокла и замерзла. — Гувернантка поставила мальчика на пол. — Мне надо срочно принять ванну и переодеться, а ты пока иди к себе в комнату.
— Только ты, Пуляша, после этого приходи сразу ко мне! Обещаешь? — Было видно, что мальчику очень не хочется расставаться с Пульхерией.
— Обещаю, но сначала я пообщаюсь с нашими доблестными милиционерами. — Гувернантка улыбнулась мальчику, дождалась, пока за ним и его матерью закроется дверь, и после этого спросила с легкой улыбкой, обращаясь к Киноше: — Насколько я понимаю, этим делом занимаетесь вы?
Киноша кивнул. Он на мгновение задержал взгляд на лице этой женщины. Его поразили ее глаза — огромные, зеленые. Казалось, они проникают в самые тайные уголки души, освещают своим светом то, что люди обычно стараются скрыть, спрятать. Они просто выворачивают твою душу наизнанку. Вместе с тем улыбка у нее была очень открытая и добрая. От этой улыбки в комнате стало как будто светлее и уютнее. Киноша сразу почувствовал необыкновенную симпатию к Пульхерии. С ней хотелось просто быть рядом.
— Вы можете нам сказать, где вас держали похитители?
Гувернантка назвала адрес.
— Викентий! Немедленно пошлите туда людей, — решительно приказал майор. — Столько, сколько сочтете нужным. Скорее всего, нам понадобится помощь омоновцев.
Викеша бегом кинулся исполнять распоряжение майора.
Киноша повернулся к гувернантке.
— С вами действительно все в порядке? — спросил он участливо.
— За меня не волнуйтесь. Извините, не знаю, как вас величать?
— Майор Киноша или просто Игорь Андреевич.
— Со мной все в порядке. Прошу прощения, Александр Николаевич, Игорь Андреевич, с вашего позволения я вас покину. Я быстренько приму ванну, согреюсь, переоденусь и потом подробно отвечу на все ваши вопросы.
Когда гувернантка вышла, банкир сказал с удивлением:
— Вы знаете, майор, я впервые вижу столь бурное проявление чувств у моего сына. Со мной или матерью он никогда так себя не вел. Я просто потрясен. Павлик обычно очень сдержан. А здесь… он так радовался женщине, которую знает всего несколько дней.
— Несчастья сближают…
— Согласен с вами, но дело, похоже, не только в этом, — сказал Александр Николаевич и, нервно барабаня пальцами по столу, в задумчивости уставился в окно.
Когда ванна наполнилась, я погрузилась в воду, вдыхая цветочный аромат воздушной пены. Я лежала, стараясь хотя бы на несколько минут забыть обо всем, что произошло со мной за последние дни. Бесспорно, мы с Павликом еще очень легко отделались, ведь обычно участь людей, оказавшихся в аналогичной ситуации, бывает незавидной. С нами вежливо обращались, нас кормили, как в ресторане, но я еще долго не смогу забыть тот ужас и страх, который жил в моем сердце в эти дни. Я боялась не за себя. О себе я почему–то совсем не думала. Я боялась за Павлика, за маленькое, чистое создание, прожившее еще столь мало…
Спустя полчаса я вошла в кабинет Александра Николаевича Арсеньева и застала его сидящим за письменным столом и курящим толстенную сигару. Майор Киноша стоял возле окна и с отрешенным видом смотрел в сад.
Я села в кресло, стоящее возле стола. Чувствовалось, что в комнате работает кондиционер. Дым от сигары почти не доносился до меня. Я скрестила руки и положила их себе на колени, приготовившись к длинному разговору. В кабинете банкира я оказалась впервые, поэтому с интересом осмотрелась. Мой взгляд упал на большую фотографию, висящую на противоположной стене. Это был снимок трех мужчин, стоящих обнявшись. Они широко улыбались в объектив камеры. Один из них — Арсеньев, он стоял посередине, второй, тот, что справа, был мне совершенно неизвестен, но третий, стоящий слева от банкира, в старомодных очках в черепаховой оправе, показался мне смутно знакомым. Я была просто уверена, что раньше уже видела его. Только вот где?
— Как вы себя чувствуете, Пульхерия Афанасьевна? — участливо спросил меня Александр Николаевич.
— Вполне сносно, — ответила я, продолжая рассматривать фотографию.
— Как же вам удалось убежать? — спросил меня майор без всяких предисловий.
Он отошел от окна и стоял предо мною, загородив собой фотографию, которая, словно магнит, притягивала мой взгляд.
— Благоприятное стечение обстоятельств… — сказала я и поведала им о наших с Павликом злоключениях.
Мужчины слушали меня, не перебивая, а когда я закончила, Киноша спросил:
— Кроме кличек, похитители не упоминали никаких имен, фамилий?
Вопрос майора не застал меня врасплох. Я хорошо запомнила настоящее имя Горы — Анатолий Горский. Но я не хотела называть его, ведь именно благодаря Горе мы с Павликом оказались на свободе. Конечно же он — преступник, он принимал непосредственное участие в нашем похищении, он оставил меня наедине с Лимоном, но… Можно долго рассуждать на эту тему, но все же я решила не называть ментам его настоящего имени. Они рано или поздно обязательно поймают Гору, но помогать им в этом я не буду. Поэтому я сказала твердое «нет», честно глядя в глаза майору.
— Скажите, Александр Николаевич, вы давно знаете Консуэлу Аркадьевну Демидович? — вдруг спросил у банкира Киноша.
— Больше года, — ответил Арсеньев, почти не задумываясь, и тут же спросил: — А почему вдруг вы об этом спрашиваете, Игорь Андреевич?
— Совсем не вдруг… — пробормотал Киноша, задумчиво рассматривая узор на ковре. — Мы навели о ней кое–какие справки. А вы, Пульхерия Афанасьевна, давно с ней знакомы?