Иван сделал пару выстрелов и сказал, потирая ушибленную руку:
– Прыгает, зараза, держать трудно…
– Да, – согласился Молохов, – трудно, но привыкай, тут ничего не поделаешь! Кстати, если надо, гранатомет можно снимать со станка и нести на руках. Тяжелый он, правда, зараза, более тридцати килограммов, это не считая контейнера, но если вдвоем – то ничего, терпимо. Из гранатомета, заметь, можно поражать противника в любом укрытии – хоть в окопе, хоть в блиндаже. Отличное оружие! Так что давай, осваивай и его тоже… Это на тот случай, если, допустим, меня ранит. Тогда заменишь. Но в основном для тебя – КОРД, это более привычное оружие…
Иван не спорил – пулемет так пулемет. Какая, в принципе, разница, из чего бить фрицев? Да хоть из дедовской берданки! Правильно Илья Эренбург писал: «Хороший немец – мертвый немец». Все вместе его статью читали и обсуждали. Хорошая она, дельная. Значит, будем бить фрицев…
Мешков с нетерпением ждал начала боя. Он теперь сражался бок о бок со своими старыми товарищами, с теми, с кем познакомился еще во время Финской кампании. Тогда, правда, они назывались бронелетчиками, и у них была совсем другая машина – пулеметные аэросани, бронелет… Скорость – как у самолета, защита – не хуже, чем у легкого танка. Интересно, где она сейчас? Наверное, пошла на завод для доработки. Но и эта тоже не хуже, а даже лучше – и по броне, и по вооружению. Более мощная, скоростная…
Остальные члены экипажа тоже готовились к бою. Майор Злобин занял место командира в кабине с Сергеем Самоделовым, Молохов был в боевом модуле, а капитан Лепс – в жилом отсеке. Если кого-то зацепит, ранит – он сразу поможет.
Германа Градского пока оставили в штабе Второй Ударной, пусть занимается своими делами, переводит немецкие документы, а заодно и присмотрит за генералом Власовым. Леонид Анатольевич провел с командующим серьезную работу, «запрограммировал» на несколько дней вперед, чтобы не мешал, но приглядывать за ним все же следовало, на всякий, так сказать, пожарный…
Ивану Мешкову при поступлении в экипаж выдали черный комбинезон и шлем, а еще – новую форму, которой он очень обрадовался: старая уже вся сносилась, рваная, расползается по швам. А что вы хотите – столько времени смены не было: не до того, говорят, потом получите. А воевать приходится в таких условиях, что не приведи Господь…
Помимо этого Ивана досыта накормили – а то отощал совсем, едва на ногах держится. Бои же предстояли тяжелые, нужны силы. А как сражаться, когда голодный? Иван впервые за много дней наелся до отвала, а еще получил бутерброд с сыром и маслом – настоящее лакомство! «Эх, вот бы так и дальше, – мечтал Мешков. – С таким снабжением и питанием можно драться хоть с самим чертом…»
…Иван еще раз поерзал в боевом отсеке (тесно-то как!) и посмотрел в темноту. Скоро уже атака… Саперы еще в начале ночи ушли в поле – делать проход. Легли на липкую, рыжую грязь и поползли… Осторожно, с помощью миноискателей обезвреживали мины, ножницами резали на куски круглую колючую проволоку, которой немцы прикрыли все подходы. Работали медленно, аккуратно, чтобы их не заметили и не открыли по ним огонь. Наконец проход был расчищен…
Ивану от нетерпения очень хотелось курить, но нельзя – увидят. Табачком его, кстати, угостил капитан Лепс. Леонид Анатольевич не очень любил папиросы, а потому отдал Мешкову две пачки «Беломорканала» – просто так, по дружбе. Мешков несказанно обрадовался – его любимые! Впервые за столько дней он мог подымить всласть… «Вот спасибо, век не забуду!» – благодарил Иван капитана Лепса. На что тот лишь махнул рукой – ерунда, мы же одно дело делаем, братья по оружию… Должны делиться, помогать друг другу!
К бронемобилю подошел командир саперов старший сержант Чернов, негромко постучал по броне: пора, готово. Сергей Самоделов завел мотор, и машина на самой малой скорости поползла вперед.
Бронемобиль двигался очень осторожно, буквально на ощупь. Фары включать, само собой, было нельзя, и Самоделов ориентировался по взмахам Чернова – тот показывал, куда рулить. Сергей сворачивал то вправо, то влево, объезжая самые широкие воронки, и все же иногда бронемобиль проваливался в неглубокие ямы, наполненные водой. За машиной бежала пехота – ударная группа лейтенанта Михаила Родина. Чтобы поддержать, ворваться в немецкие траншеи и захватить…
Бронемобиль то и дело опасно накренялся, буксовал, но все же двигался к намеченной цели. Наконец до переднего края осталось всего двести метров. Злобин приказал встать за сгоревшей «тридцатьчетверкой» – надо бы осмотреться. Осторожно выбрался наружу, пополз вперед. Ночь была темная, безлунная, самое оно для внезапного нападения…
Гитлеровцы пока вели себя тихо – очевидно, не ждали ночной атаки. Хотя иногда пускали вверх осветительные ракеты. Но не часто, скорее – для проформы. Еще постреливали – тоже для самоуспокоения. Мол, мы не спим, к нам не лезьте…
Владимир Викторович достал бинокль с «ночным видением»: что там у нас? Интересно… Прямо по ходу – замаскированная противотанковая пушка, рядом – два пулеметных гнезда. Основательно подготовились, ждут. Да, выбить будет непросто…
А вот часовых – всего двое. Стоят, покуривают, изредка перекликаются, посматривают в нашу сторону, но без особого беспокойства. И правда – чего беспокоиться-то? Впереди – минное поле, незаметно никак не подберешься. А перед самыми окопами – еще стальная спиральная «колючка» с надежной солдатской сигнализацией, пустыми консервными банками. Заденешь – и загремят-зашумят. Простое средство и очень надежное.
Только одного они не учли: советские саперы сумели аккуратно обезвредить мины, разрезать опасную «колючку» и снять банки. И все это – тихо и незаметно. Можно атаковать…
Злобин наметил ближайшую цель – блиндаж позади пушки. Скорее всего, именно там и спит ее расчет. Его надо уничтожить первым, чтобы не успел открыть огонь. А то могут быть проблемы: калибр у Pak.38–50 мм, легко пробьет нашу броню. Особенно если в упор.
Значит, надо уничтожить артиллеристов, а потом – и пулеметчиков, чтобы не мешали нашей пехоте. Иначе не дадут бойцам приблизиться к траншеям, положат всех на поле. Ага, пулеметчики ночуют, очевидно, вон в том блиндаже, поблизости от первого… Это хорошо – накроем оба.
Бронемобиль осторожно выполз из-за сгоревшей «тридцатьчетверки», Матвей Молохов припал к прицелу (благо с «ночным видением»), чуть приподнял ствол…
– Огонь! – тихо приказал сам себе.
Гранатомет несколько раз глухо рявкнул. Молохов бил короткими очередями, по три-четыре гранаты, берег заряды. Но накрыл оба блиндажа – и с артиллеристами, и с пулеметчиками. Сильно бабахнуло, темноту ночи разорвали огненные вспышки. В стороны полетели разбитые перекрытия и куски человеческих тел… Если кто-то и выжил, то теперь был погребен под массой земли. Не скоро выберутся…
Так, с живой силой покончено, теперь – по пулеметам и орудию. Надо вывести их из строя… Матвей и тут не промазал – влепил по несколько гранат, смешал MG-34 и Pak.38 с мокрой землей. Только их длинные стволы остались торчать из черной грязи…
Для закрепления успеха Молохов пальнул пару раз вдоль траншеи влево и вправо, чтобы охладить пыл других гитлеровцев. Те правильно все поняли и отбежали назад. Открыли беспорядочную винтовочную стрельбу, но это не страшно. Пусть себе палят, зато сами отлично видны по острым огненным вспышкам. Прекрасные мишени!
Матвей махнул рукой лейтенанту Родину, стоявшему с бойцами позади бронемашины: «Давайте, теперь ваша очередь!» Тот выскочил вперед и с криком: «За мной, ребята!» – первым кинулся в бой. Ударная группа одним броском преодолела небольшое расстояние до немецких траншей, скатилась вниз, завязался рукопашный бой. Тут и там слышались отчаянные крики, звучал отборный русский мат…
Майор Злобин достал ракетницу и пустил вверх красную ракету – сигнал к общему наступлению. Позади взревели моторы – это ринулись в атаку Т-34. Один за другим, гуськом они пошли по проходу… Проскочили минное поле, перевалились через траншеи и, не останавливаясь, рванули дальше, в обход Спасской Полисти. Гитлеровцы отступали, спасаясь от неожиданного удара…
А в воздухе уже гремело победное «ура» – это бежали на прорыв бойцы 59-й стрелковой бригады. Собственно, кричать уже не было необходимости – немцы, ошеломленные внезапной атакой, отступали без сопротивления.
Ночная операция удалась – противник повсеместно отходил, оставляя позиции. Сражение шло уже в самой Спасской Полисти. Злобин приказал двигаться дальше – надо помочь ребятам освободить село. Бронемобиль пополз к ближайшей окраине, где уже шел напряженный бой…
Глава одиннадцатая
Красноармейцы пробились через немецкую оборону и ворвались на сельские улицы. Казалось, победа близка, еще немного, совсем чуть-чуть… Еще один, последний удар…
Но тут возникло неожиданное препятствие. И даже не одно, а сразу несколько: гитлеровцы засели в крестьянских избах, превратив их, по сути, в долговременные огневые точки. И стали активно отстреливаться, пресекая любые попытки подобраться ближе. Чтобы закидать через окна гранатами…
Выкурить фрицев из этих домов-крепостей оказалось весьма непросто: строения старые, прочные, сложены из толстых бревен, что называется, на века. Да еще стоят на высоких подклетях-подызбицах. А это – почти готовые дзоты с маленькими щелями-окошками, укреплять даже особо не требуется…
Именно оттуда, из-под изб, и били фашистские пулеметы. Их резкие, отрывистые звуки перекрывали треск винтовок, лай автоматов и визгливый свист мин…
Конечно, проще всего было бы разнести деревенские дома из орудий, раскатать, что называется, по бревнышку, да вот беда – «боги войны» еще не подошли, опять застряли где-то позади, на дальних подступах к селу…
Дивизион 76-мм орудий с трудом пробирался по узкому коридору, проложенному саперами, и все никак не мог пересечь вязкое, раскисшее, затопленное поле. Что было, в принципе, понятно: из тягловой силы – всего по две дохлые лошаденки на орудие. Вот и приходилось напрягаться изо всех сил, тащить фактически на руках…