Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино — страница 27 из 111

В аннотации к фильму читаем следующее: «По пьесе братьев Тур и Л. Шейнина „Очная ставка“.

Инженер-конструктор московского авиационного завода Кочин получает разрешение у начальника отдела взять домой на ночь секретные чертежи и внести последние исправления. Агент иностранной разведки Тривош с помощью соседки Кочина – Ксении Лебедевой – пробирается в комнату инженера и фотографирует чертежи. После очной явки Тривоша с агентом в мастерской портного шифровка случайно попадает к портному, который сразу же относит ее в НКВД. И таким образом следователь Ларцев с вещественными доказательствами в руках спокойно начинает раскручивать очередное дело. Между тем Кочин и Ксения Лебедева под зорким наблюдением Тривоша отправляются на прогулку в Пушкино. Девушка признается любимому человеку в своей шпионской деятельности и клянется пойти к следователю. Тривошу удается освободиться от свидетельницы, но от Ларцева ему не уйти».

В фильме снимались звезды советского кино: Михаил Жаров (Ларцев), Любовь Орлова (Ксения Петровна Лебедева), Фаина Раневская (Ида Гуревич). Среди других исполнителей назову актера МХАТа Николая Дорохина (Кочин) и Бориса (Богумила) Свободу. У последнего это была первая роль в кино, после чего он станет штатным злодеем советского кинематографа, сыграв еще несколько отрицательных ролей (в основном фашистов) в фильмах: «Поединок» (1945; немецкий генерал), «Человек № 217» (1945; немецкий офицер), «Сталинградская битва» (1949; Йодль), «Встреча на Эльбе» (1950; Гуго Фишер).

Обратим внимание и на режиссера Александра Мачерета. В отношении его есть подозрение, что он снимал этот фильм не случайно, а потому что сотрудничал с НКВД, причем не только гласно, но и негласно – по немецкой линии. Ведь Мачерет, закончив Парижский университет (1914–1915), в 1928–1930 годах был режиссером и членом правления клуба «Красная Звезда» в Берлине. И когда стал режиссером, снял в 1938 году фильм «Болотные солдаты» – про немецких подпольщиков, которые борются с нацистским режимом в Германии. А следом за этим фильм Мачерет снял шпионский боевик «Ошибка инженера Кочина» во славу чекистов.

Кстати, вторым режиссером на этом фильме была Татьяна Березанцева – агент НКВД с агентурным именем «Борисова». Она была супругой Александра Демьянова («Гейне»), который, как мы помним, был внедрен в актерскую богему в начале тридцатых под видом электрика на «Мосфильме». Его приятелем был сам Михаил Ромм, в отношении которого, как уже говорилось, тоже есть определенного рода подозрения (Березанцева сняла с ним сразу несколько фильмов). Впрочем, про нее я расскажу подробнее чуть позже, а пока перейдем к режиссеру «Высокой награды» Евгению Шнейдеру, в отношении которого возникают все те же подозрения. Но сначала расскажем о самой ленте. Читаем в аннотации к ней:

«Внимание участников первомайского парада в Москве привлекает самолет новой конструкции профессора Боголюбова. А тем временем агенты иностранной разведки и опытный шпион, скрывающийся под маской клоуна, спешат на дачу к Боголюбову, куда он выехал с женой и детьми (как видим, и здесь враги охотятся за авиационными советскими разработками, как и в „Кочине“. – Ф. Р.).. Но чертежи конструктора не попадут в руки врага, потому что за действиями шпионов зорко следит лейтенант госбезопасности Михайлов…»

В этом фильме среди исполнителей больших звезд почти не было (разве что Андрей Абрикосов в роли лейтенанта госбезопасности Николая Михайлова и Андрей Файт в роли официанта), но он получился даже поинтереснее, чем «Ошибка инженера Кочина».

Но вернемся к его создателю. Евгений Шнейдер в 19191920 годах учился в Академии Генерального штаба РККА и вполне мог быть завербован военной контрразведкой. Что и стало, видимо, потом поводом к тому, чтобы он был переброшен в кинематограф на руководящие должности: Шнейдер с 1924 по 1937 годы работал заместителем директора кинофабрик «Госкино», «Совкино» и оператором «Межрабпомфильма» (последнее предприятие, как мы помним, было советско-германским). Кстати, это тот самый Шнейдер, который был оператором фильма «Гармонь», снимавшегося на «Межрабпомфильме» и где главную роль исполняла Зоя Федорова.

Вообще режиссеров, которые снимали в СССР фильмы про разведчиков, для такой работы подбирали весьма тщательно. Там людей из разряда «шаляй-валяй» обычно к такому рода делам не привлекали. Конечно, в первую очередь оценивался талант режиссера, но и взаимоотношение с органами тоже играло большую роль. Особенно это касалось сталинских времен.

И снова обратим внимание на тему, которая педалировалась в обоих названных выше фильмах про шпионов – авиационная. Она и в самом деле занимала приоритетное значение в шпионской деятельности зарубежных агентов, которые засылались в тридцатые годы в СССР. Поэтому не случайно, что после советско-германского договора 1939 года в Москве одновременно с агентом «Зефиром» объявился еще один агент, работавший по линии 1-го отделения (Германия, Венгрия) 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР – наш знаменитый разведчик Николай Кузнецов, который выдавал себя за авиационного инженера. Впрочем, расскажем о нем более подробно.

До этого Кузнецов был агентом НКВД в Коми АССР, где проявлял чудеса конспиративной работы. Его талантом разведчика восхищался сам Михаил Журавлев – тамошний нарком внутренних дел. Кстати, этот человек вполне мог знать Зою Федорову еще по Ленинграду. Каким образом? Журавлев родился в городе на Неве и после чисток 1937 года был выдвинут на руководящую партийную работу: занимал должность заместителя заведующего отделом парторганов, а с 1938 года стал вторым секретарем Ленинского райкома. А тот примыкал к Петроградскому, где жила и работала (на «Ленфильме») в 1934–1939 годах Зоя Федорова.

В январе 1939 года Журавлева взяли на работу в НКВД и сделали наркомом внутренних дел Коми АССР. Когда он познакомился с Кузнецовым и был пленен его талантом, он дал знать об этом в Москву, которая позарез нуждалась в таких агентах – смышленых, дерзких, да еще и идеально владевших немецким языком (его Кузнецов выучил самостоятельно еще в детстве). В итоге Николая вызвали в Москву и сделали особо засекреченным агентом (о его агентурной принадлежности в центральном аппарате на Лубянке знали всего лишь несколько человек), подключив к «немецкой линии» под именем обрусевшего немца Рудольфа Вильгельмовича Шмидта. Причем ни звания, ни удостоверения работника спецслужб у него не было, чтобы не расшифровать даже перед своими. Поэтому доходило до курьезов. Когда его сосед по коммунальной квартире № 10 по Напрудному переулку, дом 1 (рядом с проспектом Мира, недалеко от современной Новорижской эстакады), написал на него донос в НКВД – дескать, проверьте – общается с иностранцами, – контрразведка Лубянки установила за Кузнецовым наблюдение. Но вскоре оно было снято. А Кузнецову выделили отдельное жилье – в доме 20 по улице Карла Маркса (Старая Басманная), рядом с Садом имени Баумана.

Кстати, в семидесятые годы я жил всего лишь в нескольких минутах ходьбы от этого дома (в нем жила моя одноклассница Лена Акимченко) и частенько заглядывался на мемориальную доску в честь знаменитого разведчика, которая до сих пор висит над подъездом, где он жил.

Одним из тех, кто «вел» Кузнецова, был Василий Рясной, который до февраля 1937 года был секретарем Руднянского райкома ВКП(б), после чего был отправлен на работу в НКВД. Работу там он начинал в 3-м (контрразведывательном) отделе ГУГБ – 1-го Управления НКВД СССР, на должностях стажера, оперуполномоченного, помощника и заместителя начальника отделения. Занимал следующие руководящие должности: начальник 14-го отделения 3-го отдела ГУГБ НКВД (октябрь 1939 – июль 1940 года), начальник 1-го отделения (оно занималось Германией) 3-го отдела ГУГБ НКВД (январь – март 1941 года), начальник 1-го отделения 1-го отдела 2-го Управления НКГБ (март – июль 1941 года).

Рясной под фамилией Семенова был прописан в том самом доме на Старой Басманной (эта квартира была конспиративной), и Кузнецов вселился туда как его дальний родственник. Вот такая чекистская легенда.

Что касается Михаила Журавлева, который и «засветил» перед Лубянкой Кузнецова, тот вскоре после него (в марте 1940 года) тоже был переведен в Москву и назначен начальником 5-го отделения 2-го Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР. Отделения, которое занималось разработкой литераторов, работников печати, издательств, театров, кино, деятелей культуры и искусства. То есть Журавлев стал непосредственным куратором по линии СПО агента «Зефир», с которым он познакомился еще в Ленинграде. Более того, в конце сороковых тот же Журавлев будет назначен начальником Владимирского централа, куда агент «Зефир» угодит после… Впрочем, не будем забегать вперед.

В той же самой богемной московской среде вращался и Николай Кузнецов. Читаем у П. Судоплатова:

«Он готовился индивидуально, как специальный агент для возможного использования против немецкого посольства в Москве. Красивый блондин, он мог сойти за немца, то есть советского гражданина немецкого происхождения. У него была сеть осведомителей среди московских артистов. В качестве актера он был представлен некоторым иностранным дипломатам. Постепенно немецкие посольские работники стали обращать внимание на интересного молодого человека типично арийской внешности, с прочно установившейся репутацией знатока балета. Им руководили Райхман, заместитель начальника Управления контрразведки, и Ильин, комиссар госбезопасности по работе с интеллигенцией. Кузнецов, выполняя их задания, всегда получал максимум информации не только от дипломатических работников, но и от друзей, которых заводил в среде артистов и писателей. Личное дело агента Кузнецова содержит сведения о нем как о любовнике большинства московских балетных звезд, некоторых из них в интересах дела он делил с немецкими дипломатами. Кузнецов участвовал в операциях по перехвату немецкой диппочты, поскольку время от времени дипкурьеры останавливались в гостиницах „Метрополь“ и „Националь“, а не в немецком посольстве. Пользуясь своими дипломатическими связями, Кузнецов имел возможность предупреждать нас о том, когда собираются приехать дипкурьеры и когда можно будет нашим агентам, размещенным в этих отелях и снабженным необходимым фотооборудованием, быстро переснять документы…»