д, нищета и бесправие. Летом 1935 года, как я уже показал, Стоннеман выехал из Советского Союза.
О дальнейшей моей связи с американской разведкой Стоннеман никаких указаний мне не давал, но спустя некоторое время, после его отъезда из Советского Союза, меня вызвал к себе второй секретарь американского посольства в Москве Уорд Ангус и, намекнув на мои отношения со Стоннеманом, предложил мне почаще заходить к нему. При этом Уорд заявил, что его интересует также информация, которую в свое время собирал Стоннеман, и что он надеется получать ее от меня. Я заверил Уорда, что он всегда может рассчитывать на мою помощь. В последующем, посещая Уорда, я передавал ему сведения о материальном положении населения города Москвы, используя при этом разные клеветнические слухи, распространяемые антисоветским элементом. Аналогичную информацию я передавал и Харди, с которым был связан после отъезда Уорда в конце 1939 года во Владивосток, куда Уорд был назначен на пост генерального консула. По заданию Харди я, кроме того, следил за поведением советских граждан, работающих в американском посольстве, и выявлял их настроения. Этими данными Харди интересовался потому, что наряду с разведывательной деятельностью, которую он проводил на территории Советского Союза, Харди занимался контрразведывательной работой внутри посольства…
В 1939 году я познакомился с Кирой Аллилуевой (племянница Надежды Аллилуевой – первой жены Сталина, кстати, актриса Малого театра. – Ф. Р.). Меня познакомила с ней моя жена – Зайцева Марьяна (в девичестве Фрадкина. – Ф.Р.), являвшаяся подругой ее детства. После этого я часто встречался с Аллилуевой.
В одной из бесед с Харди, состоявшейся между нами в 1945 году, я поделился с ним, что имею знакомство с семьей Киры Аллилуевой, и подробно рассказал ему, как произошло это знакомство и что из себя представляет ее семья. Харди очень заинтересовался моим знакомством с семьей Аллилуевой К. и спросил меня, какие возможности я имею для того, чтобы через эту семью получать некоторую информацию о руководителях Советского правительства. Харди подчеркнул, что американцев особо интересуют сведения о Сталине и его семье, поскольку в советской прессе никогда ничего не пишется о том, как живут и где проводят свободное от работы время руководители советского правительства. Я ответил Харди, что отношения с Кирой Аллилуевой у меня достаточно близкие и она не станет скрывать от меня то, что ей самой известно по этому поводу. Ухватившись за это, Харди предложил мне еще больше сблизиться с Аллилуевой К., влезть в ее семью и под видом безвредного любопытства расспрашивать ее обо всем, что она знает о Сталине, его семье и о других руководителях советского правительства. Я так и поступил.
Выполняя задание американской разведки, я выведывал у Киры все, что можно было получить от нее о Сталине и его семье, и передавал эти сведения Харди. Узнав от Аллилуевой К. место расположения дачи Сталина в Зубалово, я немедленно сообщил об этом Харди и по его настоянию летом 1945 года выезжал с ним в район Зубалово, где показывал ему эту дачу…»
По возвращении на родину Тейт был отослан в распоряжение адмирала Хэлси и был назначен капитаном эсминца «Рэндольф», который базировался в двухстах пятидесяти милях от Токио. Уже на борту «Рэндольфа» он получил известие о смерти своей жены Хелен, что сделало его свободным от брачных уз. Кстати, в связи с этой смертью почему не принять за версию такой вариант развития событий. Зная о том, что жена Тейта смертельно больна, американские контрразведчики сочли за благо отозвать его из Москвы до ее смерти. В противном случае Тейт мог форсировать свои отношения с Федоровой и и угодил бы в «медовую ловушку», что называется, по уши.
А что же Зоя Федорова?
Узнав о том, что ее возлюбленный покинул СССР, она пыталась с ним связаться через своих друзей-американцев – через ту же Элизабет Иган. Но эти друзья ничего не смогли для нее сделать (или не захотели, зная истинную подоплеку отъезда Тейта). А потом Зоя обнаружила, что беременна. Можно предположить, что эта беременность была запланирована ею и чекистами, чтобы накрепко привязать к ней Тейта и на этой почве его завербовать. Но американец покинул СССР, и встала дилемма: что делать с ребенком? Отметим, что в СССР аборты в то время были запрещены, хотя для определенной категории граждан – элитарной – они производились (остальные делали такие операции подпольно и могли за это угодить в тюрьму). Зое, учитывая ее возраст (и, видимо, беря во внимание ее стаж работы на спецслужбы), было разрешено ребенка сохранить.
Согласно «Дочери адмирала», еще во время беременности Зоя впервые заметили за собой слежку со стороны МГБ. Читаем в книге:
«Впервые она поняла, что за ней следят, как-то в августе, проснувшись под утро и почувствовав жажду. Налив в стакан воды, она подошла к выходившему во двор окну, чтобы распахнуть его пошире. В дальнем углу двора стояли двое мужчин, уставившись на ее окно. Она не могла ошибиться, они смотрели именно на ее окно, потому что стоило ей приблизиться к нему, как они тотчас отвернулись.
Зоя снова легла, но сна как не бывало. Почему за ней следят? Ясно, что не из-за Джексона. Ведь уже несколько месяцев, как он уехал. Тогда почему?
Может, следят вовсе не за ней? Но спустя три дня ее опасения полностью подтвердились. Съемки на студии в тот день проходили на редкость трудно, она ужасно устала. Ноги отекли, спину ломило.
Когда объявили перерыв и выключили камеры, она в ожидании следующего вызова с наслаждением устроилась в уголке в студии звукозаписи. Бросила взгляд на свои часы. До окончания съемок еще по меньшей мере два часа. Она зевнула.
Это не осталось без внимания одного из сотрудников студии, партийца.
– Устали, Зоя?
– Немножко, – ответила она.
Он улыбнулся.
– Если хотите сниматься в фильмах, вряд ли стоит засиживаться за полночь на вечеринках.
Его слова пронзили ее, как удар ножа.
– Откуда вы знаете?
Но он не ответил и вышел из студии.
В тот вечер она поставила будильник на пять утра. Когда он прозвенел, солнце только-только начало выглядывать из-за горизонта. Зоя встала с постели и выглянула из-за занавески во двор. Двое молодых людей снова были на месте, хотя ей показалось, что это не те, которых она видела в первый раз.
Зоя высунулась из окна.
– Привет! – крикнула она.
Молодые люди отвернулись, сделав вид, будто чем-то заняты.
– Я к вам обращаюсь. Ни свет ни заря, а вы уже тут как тут!
Они поспешили уйти.
Но она знала, что они вернутся.
Почему? Ну почему? Лежа в постели и пытаясь заснуть, она снова и снова задавала себе этот вопрос и по-прежнему не находила на него ответа. Единственным объяснением был Джексон, но его выслали из страны, а потому слежка за ней явно бессмысленна. Если, как говорят, всеведущий НКВД знает все обо всех, им, конечно же, известно, что она беременна. Какой вред в своем нынешнем положении она может принести кому бы то ни было, даже если б захотела? И уж конечно же, они знают, что она всего лишь актриса. Она далека от политики, равно как и ее друзья.
Нет, слежка за ней лишена всякого смысла, и все же за ней следят. Она улыбнулась в темноте. Вряд ли им могла прийти в голову мысль, что она попытается сбежать к Джексону. Беременная женщина? Она даже не знает, где он сейчас. Его письма, если он их и писал, до нее не доходят.
Берия!
На какое-то мгновение в памяти всплыло это имя. Нет! С того случая прошло столько лет. Если бы он жаждал мести, он бы уже наверняка давным-давно осуществил свое желание. Да, но должно же быть какое-то объяснение, вот только оно пока что не пришло ей в голову. Может, речь идет о каком-нибудь преступлении, которое ошибочно приписывают ей? Было же время, когда ее отца посчитали шпионом только потому, что он справился об адресе врача у соседа-немца?
Ну что ж, тут уж ничего не поделаешь. Жаловаться или допытываться, почему за ней следят, бесполезно, это лишь привлечет внимание, что вряд ли разумно. Только время покажет, что к чему. А пока ей остается ждать и жить в вечной тревоге. Или же второй вариант: ждать и не оставлять попыток жить в мире прекрасного, чтобы все случившееся не отразилось пагубно на ребенке…»
Что получается, согласно этому тексту? Что до августа за Федоровой никто не следил? Но это просто невозможно, учитывая статус Тейта. Или чекисты так хорошо маскировались, что влюбленные, занятые своими чувствами, эту слежку не обнаруживали? Либо действовал иной вариант: за агентом «Зефиром» специально не следили, поскольку он регулярно отчитывался перед своим начальством о контактах с Тейтом.
Идем дальше по тексту книги. Читаем:
«Зоя подумывала об аборте, но отказалась от этой мысли. Она хотела ребенка. Убить его – значило бы убить то единственное, что осталось у нее от Джексона. Пусть мелкие, ограниченные люди болтают что угодно, она с гордостью выносит своего ребенка.
Да и возраст у нее такой, что самое время подумать об этом. Как бы не оказалось поздно. И даже если к ней снова придет любовь, когда она еще будет в состоянии произвести кого-то на свет, вряд ли этот ребенок будет зачат в момент близости столь страстно любящих друг друга людей, как они с Джексоном.
Зою радовало отношение друзей. Лишь двое-трое отвернулись от нее, позволив себе несколько ядовитых замечаний по ее адресу. Все остальные остались рядом, готовые в любой момент прийти на помощь. И самое главное, рядом был Саша.
Саша был такой высокий и такой тощий, что походил на тростинку. Пианист, ее постоянный аккомпаниатор и композитор, он часами бродил по улицам Москвы, уйдя в свои мысли и прислушиваясь к звучавшей в голове музыке. Ему ничего не стоило прийти на официальный прием в брюках и рубашке без галстука, зато с карандашом за ухом. Или в вечернем костюме, но все с тем же карандашом. Он был самым добрым человеком из всех, кого когда-либо знала Зоя.
Узнав о ее беременности, он тут же примчался, предложив ей выйти за него замуж ради будущего ребенка. Зоя была тронута до глубины души. Но от замужества отказалась.