«…В конце 1947 года режиссер Илья Фрэз приступил к съемкам „Первоклассницы“ по сценарию Агнии Барто, где мне была отведена роль мамы Маруси. Агния Барто приходилась родной тетей его жене. Меня очень увлекала эта компания. И еще до съемок мы сдружились. Они пригласили меня встречать Новый год (речь идет о 1948 годе. – Ф. Р.) на дачу к своему приятелю. Я по наивности не спросила его имени. Ну, к приятелю так к приятелю. Разве у кинорежиссеров бывают плохие приятели?
Мы ехали какой-то подмосковной трассой. За окном темно, сосны, снег. Подъехали к устрашающе высокому забору. Охранники открыли ворота, машина въехала во двор, я вышла и поняла, что нахожусь на правительственной даче. В доме был накрыт стол, много гостей. Меня посадили рядом с незнакомцем в военной форме. Он меня сразу пригласил на танец и вот в танце между нами такой диалог:
– Я ведь вас хорошо знаю, – начал мужчина.
– Да что вы говорите, а я вас совершенно не знаю, даже не знаю, как вас зовут.
– Виктор Семенович.
– Очень приятно, а меня Кира Николаевна.
– Я даже знаю, по каким переулкам вы ходите, и с кем гуляете.
И начинает перечислять настолько подробно, что я оторопела. Переулки точные. Молодой человек, с которым встречаюсь, описан точно. Дом, где живу, – точно. И спектакли, в которых играю, тоже точно.
По облику невозможно было догадаться, что этот красивый русский мужик – один из страшных злодеев ХХ века.
Много позже я узнала, что именно он был причастен к арестам и ссылкам, а убийство Соломона Михоэлса в 1948 году – тоже его рук дело.
Несколько комнат дачи были завалены книгами, нераспечатанными, непрочитанными. Ему (Виктору Абакумову. – Ф. Р.) просто полагались эти книги. Мне отвели комнату на втором этаже. Под утро пошла спать, но не могла сомкнуть глаз – понимала, что втянута в какую-то интригу. Кроме того, я затаила обиду на Фрэзов, что они меня не упредили, куда везут. Мне казалось, что в дверь вот-вот постучат. В голове крутились страшные мысли: на даче, окруженной охранниками, в темном лесу с тобой могут сделать что угодно, и сопротивляться бесполезно. Такие люди, как Абакумов, если хотят добиться своей цели, сделают это насильно – для них не существует преград. Он разве что стучался ко мне в комнату: „Открой, открой“. – „Я не могу, я приболела“, – говорила я. И он, к счастью, оставил меня в покое (вполне вероятно, министр стучался не случайно: он хотел лично убедиться в том, что актриса – девушка порядочная, морально устойчивая и вполне подходит адмиралу в качестве супруги. – Ф. Р.). Правда, спустя несколько дней Абакумов прислал за мной машину и зачем-то повез знакомить с женой, с которой разводился в ту пору. Она жила на Лубянке – в переулках, недалеко от Мясницкой. Меня представил: „Вот, актриса, я поклонник“. Деталей не помню, но встреча была короткой. Зачем я ему понадобилась – до сих пор гадаю…
Прошло несколько дней, и вдруг меня встретил театральный администратор Игорь Владимирович Нежный. От радости он закричал на весь переулок: „Кира, я как раз вспоминал о тебе. У тебя кончился роман с Орловым?“. Я оторопела и жестом показала, что это нельзя афишировать: „Кончился, кончился, Игорь Владимирович, давно кончился“. – „Прекрасно, я выдам тебя замуж!“ – „Не надо, не надо“. И таки выдал!
Он пригласил меня в гости – в квартиру в Глинищевском переулке, где жил гражданским браком с Аннель Алексеевной Судакевич, художницей по костюмам. Когда я пришла, там уже было двое мужчин, и я все время гадала, за кого из них Нежный меня сватает. Один старательно рассказывал анекдоты, но очень картавил, и я решила, что он еврей. К тому же у него были вьющиеся волосы копной. Тогда я, конечно, и представить не могла, что именно этот человек станет главным в моей жизни. Это был адмирал, начальник Главного штаба ВМФ Арсений Головко…».
Как видим, если это и в самом деле была операция МГБ, то в ней были задействованы разные представители творческой интеллигенции: с одной стороны, известный кинорежиссер со своей супругой, с другой – театральный администратор, опять же со своей дражайшей второй половиной. Короче, агентов (или помощников) у чекистов всегда было в достатке.
Но что же актриса и адмирал, что стало с ними? В январе 1949 года они поженились и прожили в любви и согласии 13 лет – до смерти Головко в мае 1962 года (в результате испытаний ядерного оружия на Новой Земле, согласно некоторым предположениям, он заболел лучевой болезнью и скончался на 56-м году жизни).
Но вернемся к Зое Федоровой.
Итак, она попала во Владимирскую тюрьму МГБ, которая считалась особой – там содержались особо опасные государственные преступники: агенты иностранных разведок, диверсанты, террористы, троцкисты, правые, меньшевики, эсеры, анархисты, националисты, белоэмигранты и другие участники антисоветских организаций и групп, а также лица, представлявшие опасность по своим антисоветским связям и вражеской деятельности. Всего таких тюрем было три: во Владимире, Александровске (Иркутская область) и Верхнеуральске (Челябинская область). В каждой из них сидело от 1715 (во «Владимирке») до 4500 человек. Причем если тюрьмы в Александровске и Верхнеуральске находились в подчинении областных начальников УМВД, то Владимирка подчинялась начальнику Тюремного управления МВД – тому самому М. Журавлеву. Как было сказано в постановлении по особым тюрьмам:
«…Установить в особых лагерях и тюрьмах строгий режим, запретив применение к осужденным, содержащимся в этих лагерях и тюрьмах, сокращение сроков наказания и льгот. Трудоспособных заключенных использовать преимущественно на тяжелой физической работе.
…МГБ СССР организовать в особых лагерях и тюрьмах специальные аппараты МГБ, на которых возложить ведение чекистской работы среди заключенных с целью выявления оставшихся на свободе связей и их разоблачения, а также пресечения попыток продолжения заключенными вражеской работы из лагерей…».
Об особом статусе «Владимирки» говорят имена ее заключенных – весьма именитых. В начале 1948 года, когда туда прибыла Зоя Федорова, там, например, отбывали наказание руководители прибалтийских государств (15 человек), а также такие военачальники Третьего рейха, как: фельдмаршалы Эвальд фон Клейст и Фердинанд Шернер, обергруппенфюрер СА Адольф Беккерле (бывший посол Германии в Болгарии), Франц Бентивеньи (начальник военной контрразведки «Абвер»), Ганс Пиккенброк (начальник военной разведки «Абвер-1»), адмирал Гюнтер Гузе, контр-адмирал Эрнст Краффт, вицеадмирал Ганс-Эрих Фосс, начальник личной охраны Гитлера Ганс Раттенхубер, начальник личной охраны Геббельса Вильгельм Эккольд, последний комендант Берлина Гельмут Вейдлинг, офицер штаба Зигфрид Мюллер (брат шефа гестапо Мюллера) и др.
После разгрома Японии во Владимирском централе содержались японские военнопленные Квантунской армии.
Все эти заключенные числились не под своими именами и фамилиями, а под номерами. Та же ситуация была и в отношении заключенных, которые числились по категории родственников Сталина. Так, под № 3 значился Константин Орджоникидзе – младший брат покойного наркома Серго Орджоникидзе, под № 22 – Евгения Аллилуева (жена П. С. Аллилуева, брата жены Сталина Надежды Аллилуевой), под № 23 – Анна Аллилуева, сестра жены Сталина Надежды Аллилуевой.
Помимо этих людей во «Владимирке» сидели: жена маршала Буденного Ольга Михайлова (с 1937 года), писатель Даниил Андреев (с 1948-го), певица Лидия Русланова (с конца марта 1950-го). Последняя оказалась в одном режимном корпусе с Федоровой – № 2, в котором размещалась и медицинская часть. Сидя в одной камере, они подружились, хотя отношения между ними претерпевали разные периоды – в них были свои приливы и отливы. Как будет вспоминать ветеран централа Варвара Ларина: «Находясь в одной камере, они часто ругались, при этом, когда Русланова освобождалась, она часть своих вещей передала Федоровой…».
А вот что рассказала уже в наши дни дочь другой сокамерницы Зои – жены члена Политбюро Н. Вознесенского (его расстреляли по «ленинградскому делу» в 1950 году) Марии Литвиновой-Вознесенской – Наталья:
«Маму, если не изменяет память, арестовали сразу после расстрела отца в Ленинграде. И выпустили. почти сразу после смерти Сталина. Около двух лет она сидела в одиночке на Лубянке, а последние полгода – в обшей камере во Владимире. Когда маму перевели в общую камеру во Владимир, там с ней сидели какие-то сектанты, киноартистка Зоя Федорова и певица Лидия Русланова. Позже мать вспоминала, как муж Руслановой генерал Крюков присылал продуктовые посылки. И Русланова кричала матери: „Маруська, ну-ка иди скорей распаковывать, а то Зойка все сама сожрет!“».
Русланова в заключении вела себя порой вызывающе, но чаще всего старалась не «высовываться». Чего не скажешь о Федоровой – она вела себя дерзко, часто вступала в перебранки как с сотрудниками, так и со своими сокамерниками, из-за чего ее прозвали хулиганкой.
В «Дочери адмирала» про взаимоотношения актрисы и певицы написано следующее:
«…Знаменитая на весь Советский Союз исполнительница русских народных песен Лидия Русланова стала во „Владимирке“ одной из двух самых близких Зоиных подруг.
После ареста ее мужа, генерала Крюкова, который был правой рукой маршала Жукова, ей дали шесть лет тюрьмы. Поскольку обе принадлежали к миру искусства, они, конечно же, не раз встречались в Москве на разных приемах. Но никогда не были друзьями. Сблизила их „Владимирка"…».
Заметим, что Русланова угодила в тюрьму по политическим мотивам (по статье 58 УК РСФСР «Антисоветская пропаганда»), однако ей также инкриминировали буржуазное разложение – ее обвинили в «грабеже и присвоении трофейного имущества в больших масштабах», а именно в том, что в конце войны, опустошая жилища отступавших немцев, генерал Крюков перевез себе в Москву большое количество мебели, картин, драгоценностей. Согласно материалам архивноследственных дел № 0046 и № 1762, в ходе обысков у Владимира Крюкова и Лидии Руслановой были изъяты: автомобиль «Horch 951А», два «Мерседеса», «Ауди», сто тридцать две картины русских художников, тридцать пять старинных ковров, гобелены, антикварные сервизы, меха, скульптуры из бронзы и мрамора, декоративные вазы, библиотека старинных немецких книг с золотым обрезом, семьсот тысяч рублей наличными, 312 пар модельной обуви, 87 костюмов и другое. Чуть позже певица вынуждена была выдать и остальное: в специальном тайнике на кухне под плитой в квартире ее бывшей няни Егоровой, проживающей на Петровке, 26, были изъяты принадлежащие Руслановой 208 бриллиантов и, кроме того, изумруды, сапфиры, рубины, жемчуг, платиновые, золотые и серебряные изделия. Певица объяснила, что эти бриллианты куплены на деньги, заработанные исполнением русских песен, и их приобретению были отданы все последние годы: «Я, не задумываясь, покупала их, чтобы бриллиантов становилось все больше и больше. Я хорошо зарабатывала исполнением русских песен. Особенно во время войны, когда „левых“ концертов стало намного больше». На вопрос о полотнах русских художников Лидия Русланова признала, что «приобретению художественных полотен отдавалась со всей страстью».