Журналисты идут отобедать в ресторан гостиницы «Националь», где их соседями по столику становятся двое мужчин: немец из ГДР и русский. Последний оказывается не кем иным, как концертмейстером из Большого театра, который на вопрос Гриса «Знаете ли вы актрису Зою Федорову?» с ходу отвечает «Знаю», после чего достает из кармана записную книжку, чтобы… продиктовать американцам даже не служебный, а сразу домашний номер ее телефона. Те звонят по нему и попадают аккурат на Зою. Представившись журналистом, Грис тут же слышит вопрос: «А какую газету вы представляете?». И отвечает: «„Нэшнл инквайрер“, но не думаю, что вы ее знаете. Она издается во Флориде». А Зоя в ответ заявляет: «Флорида? Тогда вы должны знать адмирала Джексона Тейта». Оказывается, он давно уже живет именно в этом штате, поэтому актриса с удовольствием соглашается сотрудничать с Грисом и его коллегой. Кто-то скажет: случайность. Но лично я полагаю, что в делах подобного рода случайности крайне редки. Уж больно легко и быстро все произошло. Такое впечатление. что кто-то невидимый дирижировал этим «оркестром» из-за кулис.
И снова повторимся, что нельзя сбрасывать со счетов фактор времени. Ту самую разрядку, которая наступила в тот период (1973–1975 годы) в отношениях между СССР и США. Под это дело люди, заинтересованные в углублении разрядки и живущие по обе стороны океана, и могли затеять всю эту историю с Федоровыми и Тейтом. Даже художественное кино хотели на этом материале снять – то есть пропиарить историю на всю катушку. Но в то время, как одни люди (политики) продвигали разрядку, другие (из спецслужб) должны были этим пользоваться в своих интересах (вернее, в интересах своих государств). Как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь. Поэтому взглянем на то, что происходило в эти же годы в руководстве ключевых подразделений КГБ.
Итак, в декабре 1974 года (за полгода до отъезда Виктории Федоровой в США) в 1-м управлении (внешняя разведка) КГБ СССР сменяется руководство: вместо Федора Мортина (занимал этот пост с июля 1971 года) приходит Владимир Крючков – человек Юрия Андропова (они познакомились в конце пятидесятых, когда вместе работали в советском посольстве в Венгрии). Читаем у Л. Млечина:
«…Однажды в Кабуле поздно вечером Крючков спросил начальника нелегальной разведки Юрия Ивановича Дроздова:
– А сколько вообще нужно иметь агентуры, чтобы знать, что происходит в мире?
– Не так много, – ответил Дроздов, – пять-шесть человек, а вся остальная агентурная сеть должна их обеспечивать, отвлекать от них внимание.
Крючков с интересом выслушал Дроздова, но остался при своем мнении.
Опытный оперативник исходит из того, что надо иметь не много агентов, но дающих ценную информацию. Крючков требовал от резидентур увеличить темпы вербовки. Брали количеством. В первую очередь по всему миру пытались вербовать американцев. Во всех резидентурах были люди, занимающиеся ГП – Главным противником. Сидел наш разведчик, например, в Новой Зеландии, а работал на самом деле против американцев, то есть старался завербовать кого-то из сотрудников американского посольства или корреспондентов…»
Таким образом, при Крючкове стали «брать количеством агентов», причем главным направлением было американское. И это несмотря на разрядку. А вернее будет сказать, благодаря ей, поскольку она открывала широкие возможности в плане проникновения агентуры в американскую среду. Читатель вправе спросить: а при чем здесь Виктория Федорова – она что, агент КГБ? Вряд ли (хотя чем черт не шутит?). Но ее мама, по нашей версии, имела давние контакты с советскими спецслужбами, и отъезд дочери открывал перед ней возможность ездить в Штаты (что, кстати, и случится). И она вполне могла выполнять какие-то поручения КГБ, прикрываясь статусом бывшей возлюбленной американского адмирала.
Кстати, в КГБ тоже был свой адмирал – Михаил Усатов, которого Крючков взял и сделал своим 1-м заместителем в декабре 74-го. А кто такой Усатов? Он фронтовик, пришедший на работу в КГБ в 1955 году (окончил трехмесячные курсы руководящего состава КГБ). Начал он свою службу в органах с должности начальника ОО КГБ по эскадре Балтийского флота, затем стал начальником Особого отдела КГБ по Восточно-Балтийской флотилии, где провел ряд успешных разработок, приведших к ликвидации нелегальной резидентуры западногерманской разведки в Таллине. Потом Усатов был начальником ОО КГБ по Северному флоту (1958–1966), начальником 6-го (контрразведка в ВМФ) отдела 3-го Управления КГБ (1966–1971), секретарем парткома 3-го Управления (1 декабря 1968 – 18 мая 1970), секретарем парткома КГБ (19711974). Учитывая опыт работы Усатова в контрразведке ВМФ, можно предположить, что он хорошо знал контр-адмирала Джексона Тейта. Ведь несмотря на то, что тот вышел в отставку в 1950 году (в 51 год), он продолжал работать в весьма специфических учреждениях, связанных с американским флотом: в фирме «Экспонирование морских судов» и в сан-францисской компании, занимавшейся производством переносных радаров и подводных сонаров. А что такое сонар? Это ультразвуковой подводный локатор. Видимо, именно поэтому Тейт и не шел так долго на контакт с Ириной Керк, поскольку опасался, что таким образом КГБ старается подобраться к нему. Впрочем, он думал так не только относительно Керк, но и журналиста Гриса. Читаем в «Дочери адмирала»:
«…Когда Генри Грис твердо заявил Джеку Тейту, что вытащит Викторию из Советского Союза, Тейту тотчас пришла в голову мысль, что Генри не кто иной, как агент КГБ. Кто другой мог бы взять на себя столь решительное обязательство? Эта мысль мало-помалу переросла в его сознании в твердую уверенность.
Генри Грис, вспоминая о своих словах, объяснял, что исходил не из своих возможностей, а из факта полного непонимания Джеком реального положения вещей. Учитывая, что мировая пресса продолжала активно публиковать историю любви американского моряка и русской актрисы в военные годы и о прекрасной дочери, которая мечтает встретиться с умирающим отцом, советское правительство будет вынуждено под давлением мирового общественного мнения рано или поздно выпустить Викторию.
Джек Тейт в какой-то момент признался Генри Грису, что поверил было в его принадлежность к КГБ. В одну из их последних встреч Генри Грис преподнес Джеку Тейту письменный прибор – нож для вскрытия конвертов и ножницы в черном кожаном футляре. По всей длине футляра были вытеснены серебряные буквы: „От КГБ с любовью"…»
С приходом Крючкова во внешнюю разведку произошли пертурбации руководства на американском направлении. Так, 1-й отдел (США, Канада) ПГУ возглавил Владимир Казаков (вместо А. Киреева, руководившего этим подразделением в 1969–1974 годах). Резидентуру в Вашингтоне возглавил Дмитрий Якушкин (вместо М. Полоника, 1968–1975), сменились также и его заместители по линии политической разведки (ПР) и контрразведки (КР). А к руководству резидентурой в Нью-Йорке пришел Юрий Дроздов (вместо Б. Соломатина, 1971–1975). Так что Виктория Федорова покидала СССР в период активных перемен, происходивших в КГБ на американском направлении.
Но это лишь одна версия – чекистская. Есть и другая. Дело в том, что помимо чекистской разведки была еще и партийная, которая замыкалась на ЦК КПСС и которая тоже была заинтересована в том, чтобы использовать разрядку в целях сближения с определенными кругами на Западе, которые должны были в «час Х» (после смерти Брежнева) помочь партийной номенклатуре провести в генсеки своего человека. Партийная разведка тоже имела свои каналы связи с Западом и постоянно пыталась их расширить, вербуя своих агентов в среде отъезжантов – людей, которые покидали пределы СССР и оседали за рубежом. Почему бы не предположить, что канал «Федорова – Тейт» появился на свет благодаря именно этой разведке. Тем более что эта история имела конкретный шлейф – сталинский. Этот шлейф даже будет намеренно озвучен в книге «Дочь адмирала». Зачем это было сделано? Не для того ли, чтобы еще раз пропиарить на Западе «звериный оскал» сталинского режима и помочь тем деятелям в СССР, кто не хотел его возвращения в большую политику. То есть таким образом либералы били по сталинистам. Похожая история случилась во второй половине шестидесятых (в феврале 1966 года), когда либералы «родили» на свет «письмо двадцати пяти», которое пыталось воспрепятствовать возможному возрождению апологетики по адресу Сталина. Одним из главных инициаторов появления этого письма был журналист Эрнст Генри (Ростовский) – еврей, завязанный на советские спецслужбы и партийную разведку. С той же целью чуть позже на Западе объявилась и книга А Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». У истории Федоровой – Тейта, активно пропиаренной на Западе, судя по всему, была та же цель – очернение не столько Сталина, сколько его политики, в основе которой лежало противостояние Западу.
Тем временем 18 марта 1975 года Виктория Федорова получила в московском ОВИРе долгожданную визу для поездки в США. Срок визы – три месяца (то есть вернуться она должна была 18 июня). А спустя месяц после этого получил «добро» на свой отъезд в Израиль и Михаил Агурский. Опять, скажете, случайность? А может быть, это была благодарность неких советских структур этому видному еврею за то, что он так хлопотал о деле Федоровой – Тейта? Короче, каждая «сестра» в этой истории получила по «серьге»: и КГБ, и Федоровы, и Агурский. И только одна «сестра» осталась без «серьги» – Ирина Керк. Ее миссия была выполнена, и больше в ее хлопотах никто не нуждался. Ее даже не позвали на торжественный прием, который был устроен 19 апреля в Оранж-парке во Флориде, где чествовали Викторию и Тейта.
Отметим, что из Союза Виктория вылетела 22 марта. Причем улететь они должны были днем позже, но Грис специально купил билеты на день раньше, чтобы сбить со следа не только иностранных журналистов в Москве (КГБ сбивать со следа было бесполезно – он всю эту ситуацию контролировал). Читаем в «Дочери адмирала»:
«…Выйдя из подъезда, он (Грис. – Ф. Р.) огляделся по сторонам, проверяя, нет ли слежки. Потом махнул рукой Зое, Виктории и Боре, что можно выходить. К его неудовольствию, Зоя решительно уселась рядом с шофером, поскольку „я всегда тут сижу“. Викторию Генри усадил между собой и Борей на заднем сиденье.