Бруно без труда нашел место, где поставить машину, и молодые люди вошли в дом.
— Можно подумать, что консьержка отсутствует…
Но Бруно уже заметил прикрепленный в коридоре список жильцов.
«Биссман. 2-ой этаж налево».
Они поднялись и постучали в дверь. Открыла женщина с привычной безысходностью в глазах, по всей видимости, под пеньюаром сомнительной свежести на ней ничего не было. Не сказать, что она молода и красива, нет, скорее просто симпатична.
— Мне бы хотелось видеть мсье Жан-Поля Биссмана, — сообщил журналист.
— Мне бы тоже! — ответила женщина, произнося эти три слова со странным смешком.
— Мсье Биссмана здесь нет?
— Этот негодяй сбежал два года назад. Вы не считаете, что удобнее развестись, если хочешь начать новую жизнь! Вы из кино? — продолжала она, указав на фотоаппарат, висевший на груди у Джо.
— Я фотограф.
— Это хорошо!
— Есть у вас хотя бы его адрес? — вновь начал Бруно.
— Конечно, нет. Меня бросили, да я и так была брошенной, — добавила мадам Биссман.
И у молодых людей сложилось впечатление, что, несмотря ни на что, она довольна своей жизнью.
— Он не оставил вам бумаг, позволяющих определить…
— Только не это! — отрезала женщина. — Я была у матери в Доргоне, отдыхала, вернулась и — раз — ничего! Нет, впрочем, одна фраза: «Я уезжаю в США». Что за субъект! — воскликнула она, едва не восхищенно.
— Значит, он в Америке?
— Сами подумайте — это блеф! Будь это так, он жил бы на площади Италии!
— Прошу прощения за беспокойство, — извинился Бруно.
— Если он попадется вам в руки, пошлите его ко мне, — сказала она, мило улыбнувшись.
— Никто им не интересовался на прошлой неделе? — внезапно спросил Джо.
Женщина задумалась и почесала бровь, будто этот жест помогал ей лучше сконцентрироваться.
— Да, какой-то парень позвонил в табачную лавку по соседству… Но он не представился. А что, это важно?
— Мариз, ты идешь? Да или нет? — раздался из комнаты мужской голос.
— Я вас оставлю. Я могу часами болтать, неся невесть что, — она вздохнула.
— До свидания, мадам.
— До свидания, ребята, — ответила она с сожалением, перед тем как закрыть дверь.
— Интересная женщина, — заметил, спускаясь по лестнице, Джо.
— Я бы предпочел, чтобы она была менее интересной, но более счастливой в семейной жизни, — признался Бруно, явно огорченный результатами визита. — Как теперь разыскать ее мужа?..
— Постарайся лучше заняться двумя девицами, Даниэль Пакен и Леной, как там ее…
— Которые не зовутся теперь ни Даниэль Пакен, ни Леной Лорд. Это псевдонимы. По крайней мере, так мне сказала Франсуаза Констан о Лене Лорд…
— Остается лишь поместить сообщение во «Франс Пресс», — пошутил фотограф, — «Ищем выживших после серии убийств…»
Лицо Бруно просветлело.
— Ты натолкнул меня на мысль, — сказал он, садясь за руль своего автомобиля.
— Видишь, я хорошо сделал, отправившись с тобой! Что за мысль?
— Потом, — ответил Бруно, отъезжая.
Джо не протестовал, у него был прекрасный характер.
Некоторое время они ехали молча.
— Скажи, — начал Джо, — ты не находишь странным, что кто-то раньше связывался с тетушкой ассистентки режиссера и женой Биссмана?
— Об этом я и подумал, — ответил журналист.
Под критическим, но компетентным взглядом своей секретарши Фабрис Фонтень примеривал очень длинную венгерку с бранденбурами, меховой отделкой и капюшоном. Он натянул капюшон на голову и расставил обутые в блестящие ботфорты ноги, пробуя позировать перед зеркалом.
— Это норка, — уточнил Мащаев, создатель костюмов будущего Михаила Строгова.
У Мащаева было высохшее лицо столетнего старика и длинные, наводящие ужас на детей ногти. Он грассировал, пытаясь демонстрировать свой русский акцент, появившийся у него одновременно с известностью, то есть достаточно поздно.
— Норка — это превосходно для солидности, но на экране не смотрится, — возразил Фабрис, повернувшись к секретарше. — Маги?
— Неплохо, — ответила та, — : но еще стоит пустить немного норки вокруг капюшона.
Фабрис уже давно во всем полностью полагался на Маги, а в одежде тем более.
— Вы поняли? — спросил он костюмера.
— Да, но я все же считаю, что…
— Думаете вы, а ношу ваш хлам я. Обшейте капюшон норкой!
Тяжело вздохнув, Мащаев записал замечание, но ни Маги, ни смотревшийся в зеркало актер не заметили этого.
— Для какой это сцены? — спросил он.
— Бегство на нартах, — ответила Маги.
— Не совсем удобно для того, чтобы погонять собак и ласкать красотку… Впрочем, я уверен, что большая часть зрителей предпочла бы обратное, — заметил Фабрис Мащаеву, и тот рассмеялся, не совсем уловив смысл. — А, там посмотрим…
Примерка шла уже больше часа и Фонтень начал уставать.
— Можно сдохнуть от жары в этой штуке…
Мащаев помог ему избавиться от венгерки, осторожно поместив ее в длинную картонную коробку.
— Что дальше? — спросил актер.
— Рубашки… русские косоворотки! — сообщил старик, доставая их из чемодана.
— Они моего размера?
— Конечно!
— Тогда они мне подойдут, нет нужды мерить!
Взглядом Маги посоветовала костюмеру не настаивать.
— Закончили, — провозгласил Фабрис. — Я рад.
— Как вам угодно, — сказал, вновь вздохнув, Мащаев. — Но остаются шапки.
— Это существенно, Фабрис, — вставила Маги.
— Тогда мне следует пропустить стаканчик, — заявил, сдаваясь, актер. — И, потом, снимите с меня эти чертовы ботфорты!
Мащаев нагнулся и помог Фабрису снять ботфорты, тем временем секретарша вышла приготовить виски с апельсиновым соком. Когда она вновь появилась в салоне со стаканом в руке, Фонтень, оставшись в носках, был облачен в маленькую шапочку из рыси.
— Нет, что это за вид, я вас спрашиваю? — задыхаясь, спросил он у Маги.
Внезапно он с яростью швырнул шапку на пол и выпил залпом виски. Среди бывших в чемодане всевозможных шапок Маги выбрала смушковую, сама водрузила ее на голову актера и улыбнулась. Шапка превосходно подошла сразу успокоившемуся Фабрису.
— Право, не знаю, что бы я делал без тебя, Маги…
В дверь постучали.
— Да? — ответила секретарша.
В приоткрывшуюся дверь просунулась голова горничной (опыт научил Маги нанимать только малопривлекательных женщин).
— Мсье спрашивают журналист и фотограф…
— Вышвырните их вон! — рявкнул актер.
— Что за газета? — спросила Маги.
— «Франс Пресс», — ответила горничная.
Секретарша вспомнила о звонке Бруно Мерли.
— Позвольте им сделать снимки, — попросила она.
— Пускай проваливают! — возразил Фабрис.
Но сквозь приоткрытую дверь уже полыхнула вспышка.
— Слишком поздно! — бросил поймавший в объектив актера Джо, более рослый, чем служанка.
— Чертовы…
Фабрис тут же забыл про свой гнев, узнав появившегося вслед за фотографом Бруно Мерли.
— Маги, не этот ли очаровательный мальчик имел счастье потискать тебя на кладбище, когда ты падала в обморок?
Лицо секретарши покрылось красными пятнами, в то время как Бруно улыбнулся. Фабрис подошел к Джо, чтобы шепнуть ему на ушко, но так, чтобы слышали все присутствовавшие:
— Она была так возбуждена…
Маги заставила себя не отвечать Фабрису, продолжавшему свою игру.
— Прошу вас, не ревнуйте к Мащаеву, — сказал он Бруно. — Я вам клянусь, он ничего не значит для Маги… тем более сегодня. Ибо уже пять лет… Ах!
Фабрис изобразил экстаз, затем с серьезным видом продолжал:
— В конце концов, это не стоит объяснять, бедняжка ужасно стеснителен. Достаточно одной фразы: плоть слаба.
Фабрис оставил Бруно и, подойдя к костюмеру, взял его за плечи.
— Впрочем, Пепе, следует быть обходительным, не правда ли, Пепе?
Костюмер, до этого не следивший за разговором, но удивленный нервозностью Фабриса, поспешил согласиться.
— Я сейчас же ухожу.
— Будьте любезны, ребята, помогите ему донести коробки и корзинки до лифта.
— Надеюсь, вы не прихватите с собой вам не принадлежащее? Нет? Значит, вы стареете, дружище! Идите, идите и не забудьте расширить все мои брюки! — бросил он в сторону Мащаева.
Мащаев ушел с Бруно и Джо, нагруженными многочисленными связанными вместе коробками.
— Вы иногда одиозны, — отметила Маги.
— Это потому, что я несчастен, — задумчиво ответил Фабрис.
Но Маги слишком хорошо знала Фабриса, чтобы доверяться его изречениям.
— Вы неисправимы… — вздохнула она.
— Вот это и надо повторять режиссерам!
— Боже мой! Вы оставили шапку! — воскликнула Маги.
— Это не существенно, если она мне идет…
Вновь появились Бруно с Джо.
— Можно сделать еще один снимок? — спросил Джо.
— В шапке или без?
— В ней.
— К вашим услугам.
Дважды полыхнула вспышка, потом Фабрис сорвал с головы меховую шапку и забросил ее подальше.
— В новом фильме мне хотелось бы быть вот с такой шевелюрой от начала и до конца. Солнце, девочки и совсем немного диалога, типа: «Меня мучит жажда!» и «Еще!». Пройдемте в мою комнату, — пригласил молодых людей актер. — И ничего не бойтесь, вы не в моем вкусе!
Теперь они втроем очутились перед баром.
— Виски, джин, водка, шампанское или всего понемногу? — предложил Фабрис, играя шейкером.
— Мне без алкоголя, — сказал Бруно.
— Что так? — воскликнул актер, будто услышав что-то несуразное.
— Если я выпью, то не смогу написать и строчки…
— А у меня все наоборот. Если я не выпью, то ничего не сыграю. Бастер Китон! — заявил Фабрис, невозможно гримасничая.
Реакции не последовало.
— Это не смешно? Тем хуже! — продолжал он. — Во всяком случае, не лепите этого в вашу газетную «утку», тем более, что я уже достаточно прослыл пьяницей… заслуженно, надо признать.
— Водка, — решился долго колебавшийся Джо.
— Храбрый малыш, — признал Фабрис, протягивая тому бокал. — И надеюсь, снимки он не запорет!