— Подойди ко мне через пять минут в «Кинексе», в зале, — добавил Жан-Поль Биссман и спокойно удалился.
Когда Мариз сочла, что пять минут истекли, хотя в действительности не прошло и тридцати секунд, она направилась в том же направлении, что и муж. На это раз она следовала за Жан-Полем и заметно волновалась, словно боялась больше его не увидеть. В толпе без труда Мариз отыскала его фигуру, разглядела кудрявые черные волосы. Он резко свернул вправо, чтобы не столкнуться с ребенком, и Мариз заметила темные очки. Эта деталь ее потрясла.
«Нет сомнений, он скрывается… Но от кого?»
Она подумала о полиции, решив вначале, что это идиотизм, затем изменила свое мнение.
Она вспомнила, что у Жан-Поля была беспокойная юность и что среди людей, с которыми ей приходилось встречаться после их свадьбы, была парочка довольно темных личностей.
«В чем же дело? — спрашивала она себя. — Что с ним стало за два года?»
Мариз все еще любила Жан-Поля и была способна простить, ибо в сердце не таила на него злобы, как бы она не утверждала обратное. Когда он сделал ей предложение, она была удивлена, как он мог заинтересоваться ею? И это удивление так до конца и не развеялось. После его исчезновения она сказала себе: «По крайней мере, у меня в жизни что-то было», а Та, Мариз-мечта, помогла ей утешиться.
Жан-Поль Биссман взял билет в «Кинекс». «Цены снижены с полудня до 14 часов», — гласил плакат.
В свою очередь, Мариз подошла к кассе, затем билетерша провела ее в темный зал.
— Туда! — сказала Мариз, указывая на последний ряд.
Усевшись, она не придала никакого значения происходящему на экране, даже не взглянула на рекламную афишу при входе. Жан-Поль тут же оказался рядом с женой.
— Это ты дала фото для «Франс Пресс?» — тихо спросил он.
Она заставила его повторить вопрос, так как не поняла.
— Да, — сказала она наконец. — Я не должна была этого делать?
Последовавшее молчание убедило ее в этом.
— Я не знала, — начала Мариз. — Мальчик был так симпатичен…
— Бруно Мерли?
— Да, как будто он…
— Опиши его.
— Хорошо!
Ей хотелось сказать, что сейчас не время, что она счастлива видеть его и желает знать, что с ним стало, но поняла: Жан-Поль разозлится, если она не послушается. От напряжения она прикусила губу.
— Это трудно, — начала она. — Он достаточно высок, но ниже тебя, не очень плотный, но и не худой. Хорошо сложен. И молод, очень молод. Лет двадцати. Прекрасный мальчик… ну, как твой племянник Арман! Но волосы подлиннее. — Она была довольна найденным сравнением.
— Как одет?
— В куртке из… из…
Она не сумела подыскать слова, вечно забывая название такого материала.
— Винил! — воскликнула она облегченно. — Белый винил.
— У него машина?
— Да, «2 СѴ», я видела из окна.
— У тебя есть его адрес?
— Нет.
Жан-Поль Биссман внезапно встал, и Мариз пришлось убрать свои колени, чтобы пропустить его.
— Ты вернешься? Скажи, ты вернешься?
Но он был уже далеко, и она осталась в темноте одна, зная что на этот раз не должна следовать за ним.
Подождала немного, глядя на обнимающуюся на экране парочку, и вышла, не дождавшись конца их долгого поцелуя.
Прошлась по улице, зашла в киоск и купила выпуск «Франс Пресс».
На четвертой странице по соседству с Фонтенем поместилось фото Жан-Поля Биссмана. «Два оставшихся в живых из кошмарного фильма: знаменитый актер и звукорежиссер», — гласил текст.
Глава девятая
Появление фотографии Жан-Поля Биссмана в «Франс Пресс» вызвало гнев инспектора Дельмаса, тут же позвонившего Бруно Мерли.
Несмотря на громогласные угрозы, извергаемые полицейским, Бруно Мерли остался совершенно спокоен:
— Благодаря мне полиция узнала, кто устроил налет в Безоне, — заметил тот, как только смог вставить словечко. — Нам только что позвонил один тип, пострадавший; он уверенно опознал Биссмана. Вам нет смысла хватать меня за горло, лучше бы поблагодарили… особенно, если хотите узнать адрес Биссмана!
— Какой еще адрес? — взбешенно взревел Дельмас.
— Улица Веронез, 8, в тринадцатом округе.
И Бруно повесил трубку, не заботясь, есть ли у инспектора к нему еще вопросы. Потом он узнал у телефонистки номер Рейны Вальдер и через несколько минут выяснил, что этим утром Фабрис Фонтень выписался из клиники, и что съемки «Михаила Строгова» должны начаться незамедлительно.
Бруно уселся за пишущую машинку и подправил статью для второго выпуска новостей. Заголовок гласил: «Налетчик из Безона опознан».
На этот раз фото Жан-Поля Биссмана удостоилось первой страницы.
В конце дня Анна позвала с коммутатора:
— Какой-то тип тебя спрашивает…
— Кто?
— Он не хочет называть себя.
— Переведи разговор на меня, — попросил Бруно.
Раздался щелчок:
— Вы Бруно Мерли?
Да.
Вновь щелчок. Незнакомец повесил трубку.
Когда наступило время обеда, редакционный зал большей частью опустел, но Бруно в тот день остался.
— Что там еще стряпает наш юный гений? — бросил критик из рубрики «Мюзик-холл».
— Преступление! — насмешливо заметил другой. — Ты знаешь, что он расшибется в лепешку, чтобы застолбить свою колонку и выдать неподражаемый материал!
Казалось, Бруно ничего не слышит, а это несколько задевало остальных. Вооруженный фломастерами, он машинально рисовал в своем блокноте женский профиль, наслаивая контуры один за другим.
Телефонистка Анна время от времени подходила взглянуть на него сквозь приоткрытую дверь и удивлялась его бездеятельности. Обычно во время перерыва она прогуливалась по кварталу, жуя сэндвич.
Прежде чем выйти, она подошла к журналисту.
— Ты не обедаешь?
— Не голоден.
— Пойдем пройдемся со мной!
— Нет, благодарю, но я устал.
Анна не осмелилась настаивать.
— Ладно… Тебе принести сэндвич?
Он кивнул.
Девушка исчезла. Десять минут спустя Бруно тоже вышел, немного прошелся вдоль фасада редакции и сел в свой автомобиль, направившись в сторону Монпарнаса.
Он ехал медленно и постоянно поглядывал в зеркало заднего вида. Но убедившись, что за ним следует темно-зеленый «рено-8», сразу перестал интересоваться происходящим позади.
Найдя местечко, Бруно остановил машину напротив дома 232 бис по бульвару Распай, поспешно схватил сумку и выпрыгнул на тротуар.
На последнем этаже горел свет. Бруно добежал до лифта и, сев в него, нажал кнопку десятого этажа.
Когда дверцы лифта открылись, журналист оказался лицом к лицу с верзилой, который, скрестив на балюстраде лестничной клетки ноги, читал в плетеном кресле спортивный журнал. Бруно понял, что перед ним телохранитель Фабриса Фонтеня. Нос с горбинкой, тяжелый подбородок, мускулистые руки человека, занятого физическими упражнениями. Тот недобро посмотрел на Бруно.
— Мсье Фонтень у себя?
— Кто вы и что вам нужно?
— Он меня прекрасно знает. Я — Бруно Мерли из «Франс Пресс».
— Мсье Фонтень не желает никого видеть, в особенности журналистов или кого-то в этом роде!
— Тем не менее, не могли бы вы сообщить ему, что я здесь?
Верзила задумался.
— Скажите ему, что я хотел бы поговорить о Маги Вальер, его секретарше, — добавил Бруно.
Телохранитель не шевельнулся.
— Если я беспокою его, то лишь оказывая ему услугу, — добавил Бруно. — Ну, дело ваше!
С видом человека, сделавшего все от него зависевшее, чтобы убедить в своем желании помочь, журналист повернулся к лифту и нажал кнопку вызова, ибо кабина ушла вниз.
— Подождите секунду, — бросил верзила.
Он достал из кармана ключ, вошел в квартиру и почти тут же вернулся.
— Ладно, можете войти, — сказал он, вновь усаживаясь в заскрипевшее под его весом кресло. — Эй! А что там внутри? — воскликнул он при виде сумки в руках Бруно.
— Спортивная форма.
— Бокс?
— Баскетбол.
Ответ пришелся по вкусу вновь уткнувшемуся в чтение телохранителю, а молодой человек прошел в вестибюль надстройки-пирамиды.
Его встретили звуки органной музыки.
«Шабо», — подумал он.
Бруно был потрясен при виде осунувшегося лица Фабриса Фонтеня, которое еще больше портил искусственный загар, недавний, но почему-то придававший довольно неприятный, слегка зеленоватый оттенок.
— Добрый вечер, — поздоровался Бруно.
Руки Фонтень глубоко засунул в карманы длинного махрового халата, застегнутого на крупные пуговицы от правого плеча до лодыжки. Он знаком пригласил Бруно следовать за ним; они воспользовались внутренним лифтом, чтобы подняться на последний этаж, откуда слышались громовые раскаты органа. Выйдя из лифта, актер уменьшил громкость, чтобы можно было разговаривать.
— У вас нет проблем с соседями? — спросил Бруно.
— Во-первых, у меня нет соседей и, во-вторых, здесь все из звукопоглощающего материала. По стаканчику? — предложил Фонтень, подойдя к бару. — Ах, да! Вы ведь не пьете.
— Сегодня я сделаю исключение. Виски.
Фонтень взял квадратную бутылку, два стакана и устроился в выемке одного из пластиковых кресел.
— Итак, Маги? — спросил он, наполняя стаканы.
— Она любила вас, — ответил Бруно.
— Ну, это я знал.
— Любовь…
— Любовь, — подтвердил Фонтень. — Это все?
— Я думал, вы не знаете…
— Вы принимаете меня за идиота?
Фонтень отпил из своего стакана половину. Бруно к своему не притронулся.
— Но то, что меня интересует…
Актер рыгнул без всякого смущения, и Бруно понял, что тот уже прилично напился.
— Что меня интересует, — повторил Фонтень, — каким образом об этом узнали вы!
Он посмотрел на Бруно и удивился, увидев его стоящим, но даже не подумал предложить сесть.
— Предположим, она сказала мне.
— Невозможно! — отрезал Фонтень, махнув рукой.
— Почему же невозможно? — спросил Бруно, взяв бутылку виски за горлышко.
— Ну как же! Потому что…
У Фонтеня еще оставалось время понять, что происходит, но Бруно уже нанес ему удар бутылкой по голове и, не издав ни звука, актер рухнул на ковер.