– Я искал вас днём, и не нашёл. Куда-то ездили?
– В Телетль. Там живёт мастер Джамболат, который хорошо восстанавливает накладки. У меня отлетела одна с ножен кинжала, ещё на первой переправе. Хорошо хоть, совсем не потерялась. А где Виктор Рейнгольдович?
– Господа, подполковник Таубе получил контузию.
– Как контузию? Где? Куда? – все трое офицеров повскакали со своих мест.
– Нас обстреляли на обратном пути из Гуниба. Пуля ударила Виктора Рейнгольдовича по шее. Та стала опухать; пришлось заехать к госпоже Атаманцевой, поставить пиявки. Всё обошлось благополучно.
– Контузия в шею… – проворчал Артилевский. – У нас в семьдесят восьмом попало так поручику Лабынцеву. Из старого карамультука приложили, поэтому шею не пробило, а только контузило. Но ему хватило! Пиявок в походе, конечно, не оказалось и поручик задохся. Господа офицеры! Все немедля идём к Лидии Павловне.
Глава 19Вверх по реке
– Значит, Ильин и Артилевский полдня играли в карты на глазах казаков, и с этапного двора не выходили?
– Совершенно определённо.
Лыков с Таубе прогуливались по узким улочкам аула в стороне от чужих глаз и разговаривали вполголоса.
– А Даур единственный отлучался…
– Да. И когда я вошёл к офицерам, раздумывая, как бы мне обнюхать его винтовку, ротмистр её уже дочищал. Но это всё равно не он. В тебя явно стреляли из гладкоствольного ружья. Знаешь, такие старые, однозарядные, на сошках. Пуля из Дауровской берданы пробила бы тебе шею навылет, а не оконтузила.
– Похоже, ты прав. А что насчёт истории с поездкой в Телетль?
– Никакого инобытия[102]. Сегодня утром я сам туда прискакал, нашёл этого мастера Джамболата и расспросил его…
– На каком языке, Лёха? Ты же не знаешь аварского!
– Мы говорили на «балмаце»[103]. Я его хорошо понимаю ещё с семьдесят восьмого года. Так вот. Старик подтвердил, что, да, был у него вчера молодой черкес. Мастер ставил ему на кинжал накладку. Сколько времени ставил? Ну, может, час… Когда? Между вторым и третьим намазом. То есть, до захода солнца.
– Значит, ротмистр мог успеть и кинжал починить, и в меня выстрелить?
– Именно. Скажи мне, как Даур-Гирей оказался в военной разведке? И чем навлёк на себя подозрение?
– Ну, разведке на Кавказе такие люди очень нужны. Абадзехов, получивших наше военное образование, единицы. Редкий и полезный комбинат[104]… Когда началась война, османы, как ты помнишь, сформировали из мухаджиров так называемые Хамидие – полки иррегулярной конницы. Основу их составляли именно черкесы. Дауру тогда было всего семнадцать лет, и он учился в Тифлисском кадетском корпусе. Нам требовался связник, не вызывающий подозрений. Наш агент сидел в Карсе под видом учёного-алима, толкователя китаба[105]…
– Говорили, что когда наше войско пошло на штурм, в колоннах были точные кроки и схемы всех казематов и фортов Карса.
– Правду говорили. План срисовал подъесаул… ну, это тебе знать не положено. А вынес его из крепости Даур-Гирей. Для этого мальчишке пришлось тайно проникнуть в Турцию и вступить там под чужим именем в Хамидие. У Даура орден Святой Анны третьей степени с мечами за это дело.
– Хм… В семнадцать лет?
– Да. Он получил офицерский чин и орден, ещё не доучившись в кадетском корпусе.
– Настоящий подвиг. Как же после этого вы смогли заподозрить Даур-Гирея в измене?
– Видишь ли, Алексей, разведка – особый вид деятельности. Человек вводится в ряды противника. Его невозможно контролировать, когда он на той стороне. Резидент вербует агентов, сам может притворно продаться врагу. А грань очень тонкая; все агенты-двойники ненадёжны. Большие соблазны… Турки или англичане готовы отдать огромные деньги, чтобы заполучить офицера такого калибра, как Даур-Гирей. А тут ещё личный мотив. Помнишь, что и, главное, как он рассказывал нам о смерти своих родителей? Ильин прав – ротмистр нам такого никогда не простит… Поэтому, когда началась утечка секретных сведений, на Даура не могло не пасть подозрение.
– А что за утечка? Какого характера? Как вы об этом узнали?
– Как-как! Сам догадайся.
– У вас в Константинополе свой человек?
– Нам сообщили: туркам стала известна полная дислокация русских войск в Дагестанской области.
– Только в Дагестанской?
– Да, но зато во всех деталях.
– А при чём тут Даур-Гирей? Он же служит в Тифлисе?
– Но курирует в штабе Кавказского военного округа именно Дагестан.
– Ну, пускай так. С ним понятно. Ильин – тоже. Всё-таки начальник секретного отдела областного управления. А Эспер Кириллович как оказался в вашем списке? Помощник начальника Гунибского округа. Не Бог весть какая фигура – в Дагестане ещё восемь таких округов. Почему именно Артилевский?
– Необъяснимо высокий доход – раз. Отмечены его тесные связи с турецкими коммивояжерами – два. Даур-Гирей объяснил нам это участием войскового старшины в контрабанде, но вдруг это лишь прикрытие? И шайка Малдая-Лемтюжникова вот уже два года благополучно квартирует именно в Гунибском округе – три.
Разговаривая, они дошли до джумной мечети, которая по случаю пятницы была полна народу. Аварцы выглядывали из открытых настежь дверей и провожали кафиров неприязненными взглядами.
– Давай уйдём от храма; какие-то они недоброжелательные. Ты не считаешь, что нам нужно поговорить с офицерами по одиночке?
– О чём?
– Я скажу им: противник подозрительно много знает об отряде. Ему известны имена, маршруты, планы. Кто-то внутри изменник; как думаете, кто?
Лыков поёжился:
– Поганое у нас ремесло. Сродни отходникам[106]. Понятно, что кто-то должен этим заниматься, но почему именно мы с тобой?
– В чистоплюи решил записаться, Лёха? – рассмеялся барон. – Поздно уже. А отмывают родину от дерьма именно те, кто не боится, что к ним пристанет. Самые чистые, значит. А ежели ты кукомоя[107], то за такое лучше не берись.
Какое-то время они шли молча, потом Лыков спросил:
– Ты как себя чувствуешь?
– Абсолютно здоров. Полон сил. Странная получилась контузия: вчера чуть не помер, а нынче бегаю, что таракан от керосина. Лидия Павловна сказала, что я обязан тебе жизнью.
– А и хорошо. С тебя бутылка.
– Ещё она велела тебе напомнить, что ждёт на перевязку.
– Я не пойду.
– Что, рука уже зажила? – в голосе подполковника перемешались ирония и надежда.
– Рука в порядке, излечивается. Не пойду, и всё. Тогда смалодушничал, но больше себе этого не позволю.
– У тебя с ней что-нибудь было? В тот раз…
– Не было. Но потому лишь, что нам помешали. Лидию Павловну позвали к роженице, а то бы… Зато я увидел и запомнил пиявок, и это спасло тебе жизнь. Думаю, тут был Высший промысел.
Друзья опять замолчали. Минут через пять Таубе сказал:
– Знаешь, я, кажется, влюбился. Давно такого не случалось.
– А что же в этом плохого? Ты свободен, она тоже.
– Но, похоже, Лидия Павловна любит тебя.
– Это не любовь, Вить, а страсть. Скучно умной женщине в этой дыре, вот она и напридумала себе… Поверхностно и ненадолго. Пройдёт. Не могу представить себе даму, способную устоять перед бароном Таубе. Кроме моей Вареньки, конечно!
Они рассмеялись, потом подполковник спросил:
– То есть, я могу рассчитывать?..
– Да. Сходи к докторше вместо меня. С этими контузиями опасно шутить. Я знаю такие случаи…
– Но Лидия Павловна заявила, что её врачебная помощь мне более не нужна.
– А ты прикинься! Тут болит, там покалывает. Тоже ведь весь израненный. Сними мундирчик, пусть она тебя прослушает. Мне ли тебя учить?
– Ежели я разденусь, то лишусь последних шансов. После твоих-то бицепсов, да мои мощи…
– А обаяние ума?
– Жаль. Жаль, что я не могу сейчас позволить себе влюбиться без оглядки. Впереди гора Аддала-Шухгелымеэр. Кто знает, как там всё обернётся? Лемтюжников сильный враг, и на руках у него козырь – изменник в составе отряда. Живы будем, на обратном пути…
Опрос офицеров не дал Таубе и Лыкову новых значимых сведений. Наиболее словоохотливым оказался Ильин. Он подтвердил, что Артилевский связан с контрабандой пряностями. Но занимался войсковой старшина этим, оказывается, с ведома военного губернатора князя Чавчавадзе! Поскольку контрабандисты использовались нашей разведкой для передачи донесений от русской секретной агентуры в приграничных районах Турции. Чавчавадзе, как человек восточный, лично санкционировал такую схему «почтовых ящиков». И запретил Ильину сообщать об этом тифлисскому начальству… Ещё Андрей Анатольевич рассказал, что Артилевский жуир, бабник и картёжник, но любим женщинами и друзьями. Да, лечится ртутью[108] – что ж такого? Ошибки молодости. Капитан снова высказал подозрение в адрес Даур-Гирея.
– Он прикидывается обычным фарсёром с чувством собственного довольства. Эти бесконечные намазы, во время которых целый отряд вынужден его дожидаться. Это высокомерие к русским. Постоянное напоминание о нашей вине… Но всё глубже. Создав себе удобную маску, Даур-Гирей прячет за ней хитрость и коварство. Заметьте: вечерами он беспрестанно где-то пропадает. То для встречи с агентом, то для починки кинжала. Характер же службы у ротмистра таков, что он может разъезжать по всему Кавказу! Имеет доступ к секретным сведениям. Тёмная личность…
Артилевский на расспросы Таубе ответил коротко, что шпионить за своими не обучен. И предоставляет заниматься этим начальнику отряда вместе с полицейским чиновником… Причём сказал он это без высокомерного жеманства, а просто, даже со смешком. Увольте, мол, и всё…