На Некрасова вдруг напала икота. Расстегнув крючок на вороте мундира, он отвернулся от сияющего стихотворца и вышел из блиндажа в траншею. Надо скорей глотнуть крепкого чая, успокоить нервы.
Но в следующую минуту Виталий Сергеевич позабыл и о чае, и о нервах.
За спиной раздался голос Мишеля:
– Стойте!
Майор обернулся и увидел, как Гуров снимает с плеча стержневой штуцер системыТувенена. Щелчок капсюльного замка разлетелся по блиндажу зловещим эхом.
–Я вас не отпущу!
Глава седьмая. Солдатик из китайского фарфора
Январь 1855 года. Окраина Севастополя. Расположение английского корпуса.
Январский день короток, как спичка – вспыхнул и погас. Солнце ещё не растворилось в море, но в траншеях армии Николая, затененных крышами блиндажей, было как у черта в кармане.
Полковник Блэквуд и его высокопоставленный спутник расположились на холме близ развалин турецкой крепости. Сюда не долетали пули. Оцарапать старинную кладку выстрелом из русского пехотного ружья почти невозможно. И захочешь – не больно-то достанешь. А уж случайно…
Место считалось безопасным. Английские офицеры использовали его для наблюдения за противником, фиксируя перемещение частей и возведение редутов.
Устроившись за сервированным столом, сэр Генри Блэквуд не сводил глаз с человека, от которого в эту минуту зависело всё.
Всё. Без преувеличения.
Движением холеных пальцев Красный Барон мог решить судьбу и карьеру полковника, а может, исход военной кампании. Весёленькой авантюры лорда Пальмерстона, цели и задачи которой не понимала часть парламента, некоторые офицеры и большинство солдат. Что говорить! Не понимал их и сам полковник…
Устье Дуная, Молдавия и Валахия – отходят Австрии, королевство Польское становится барьером между Россией и Германией, а Грузия и Крым – подлежат протекторату Турции. Что за бред!..
Как не вспомнить поговорку о шкуре неубитого медведя?
Слыша подобные речи, сэр Генри всякий раз недоуменно пожимал плечами. Не дело близоруким спорить со зрячими. Однако умение видеть подоплёку большой игры никоим образом не влияет на расклад карт. Зачем да почему – пускай соображают наверху.
Узнав о начале войны,Блэквуд решил: «Вот он, шанс. И, может статься, последний. Время претворить теорию в жизнь!»
Собрался. Поехал.
Прошло не больше месяца, а казалось – целая вечность.
Размышляя о деформации времени, он бросил взгляд на конструкцию, укрытую парусиной. Здесь, на холме, для неё самое место.
Этот холм, как нарочно выросший между окопами противоборствующих сторон, отличался плавными линиями с западной стороны, тянулся вслед за уходящим светилом и обрывался крутым яром, становясь для врага непреступной преградой. Для чаепития была выбрана площадка недалеко от стен крепости, прямо над обрывом – высокая, узкая и пустынная: она наилучшим образом подходила, чтобы наблюдать за русскими.
Ложечка полковника звенела о кружку, от неё поднимался пар. Он не имел ничего общего с удушливым чадом пушек и гарью тлеющих полей. То был уют гостиной.
По траве бегут длинные тени. Они словно воры, что набивают карманы реальностью уходящего дня, оставляя после себя ночные грёзы.
Закрой глаза – и мир исчезнет.
Забывшись сном, невозможно понять, где ты и как сюда попал. Полковнику всякую ночь снился Блэквуд-холл.
Да, походная перина не сравнится с кроватью хозяйской спальни. Однако здесь, на фронте, и она считалась роскошью.
Всякий отдал бы душу за возможность хоть раз выспаться. Не вскакивать от укусов вшей или холодных капель за воротом мундира, не морщиться от запаха гнилой соломы.
Сэр Генри подавил зевок.
Стало свежеть, и он плотнее закутался в шотландский плед – вот и пригодился матушкин гостинец. Дьявол! На проклятом русском ветру отмёрзнет любой зад, даже самый аристократический… Сколько прикажете здесь торчать?
Красный Барон не спешил приступать к беседе. Холод докучал ему не более, чем застывший в янтаре комар.
Полковник выпил чай до последней капли – каждая хранила воспоминания о службе в Индии. Он привез оттуда слугу – глухонемого мальчишку без рода и племени. Останься беспризорник на родине, и его ждала бы не вполне счастливая жизнь.
Юноша, как всегда, незаметно вырос из-за спины, смуглые пальцы подхватили чайник, перед господином возникла новая кружка.
Он механически повернул блюдце и сдвинул ложечку так, чтобы сохранить правильные углы. Давняя привычка.
В своё время талант Генри к геометрическим фигурам открыл Блэквуд-старший. Часами наблюдал за игрой в крикет и приметил: сын добивается победы трезвым расчётом и холодным умом, блестяще контролирует эмоции. Годом позже мальчик отправился в Королевскую военную академию в Вулидже.
Со временем увлечение перешло в страсть. Пламя свечи, раздутое проницательным родителем, зажгло в молодом человеке хворост тщеславия: в груди вспыхнул пожар. Сэр Генри с отличием закончил академию, мечтая об одном – чтобы новое поколение изучало курс по учебнику Блэквуда.
Согласно теории, снаряды должны падать на врага не в строго отведенные часы, как предписывает каноническая наука, а в разные периоды времени. Так противник лишится сна и покоя, утратит силы задолго до сражения.
Если эту, не самую догматическую мысль, начальники штабов со скрипом, но принимали, то вторую часть теории рубили на корню. Где видано, чтобы пушки работали не залпом, а палили, когда им заблагорассудится. Да ещё по конкретной цели!
Сэр Генри свято верил: в некоторых случаях оружие массового поражения может и должно становиться точным. В руках опытного хирурга и щепка – скальпель.
Затею снайперской артиллерии полковник Блэквуд желал воплотить на фронтах столь кстати разгоревшейся войны.
А как прикажете обойтись без одобрения адъютанта маршала Сомерсета? Джон Маккензи по прозвищу «Красный барон» – его единственный союзник и, волей судьбы, главный враг.
Вот он. Сидит напротив, молчит. Заговорить первым немыслимо. Полковник стиснул от бессилия кулаки.
Чтобы продемонстрировать нетерпение, полковник стал медленно, с тщанием расчесывать жидкие волосы, будто в этом имелся смысл, затем убрал черепаховый гребень и низко, до самых бровей надвинул треуголку.
Странно, что полковника вызвали на беседу (хотя подобное времяпрепровождение можно так назвать разве что из вежливости) лишь сейчас?
Должно быть, что-то стряслось. Что-то серьёзное, коль скоро им заинтересовался всесильный помощник маршала и по совместительству глава Британской разведки.
Загадка.
Единственное, что не оставляло сомнений – если Блэквуд оплошает, не видать ему славы как собственных ушей. Студенты не вспомнят бравого имени, и даже покойный отец, пребывая в фамильном склепе, перевернется, не желая быть свидетелем позора.
Впрочем, шанс ещё есть. Надежда, вопреки общепринятому мнению, не умирает. Ни первой, ни последней. Лишённая позитивного подкрепления, она теряет романтический флёр, превращается в терпение – сочетание боли и твёрдой решимости.
Полковник поднял взгляд.
В нескольких футах виднелась продолговатая фигура: Красный барон покачивал ногой в лаковом штиблете. После бесконечного часа неподвижности он, должно быть, тоже окоченел, или нет? Чёртов истукан! Барон, непонятно с какого рожна получивший прозвище «Красный», не носил мундира. Он был одет во всё чёрное. Белый ворот сорочки да манжеты несколько оживляли его траурный вид.
– Вы знали, дорогой сэр Генри, что чай, выпитый в Гималаях, отличается от той же марки, заваренной в Лондоне или, скажем, в Милане? Настало время испробовать, каков он на вкус здесь, в краю медведей. Я называю это «путешествием в чашку»! Оттенки культуры и быта скрываются на кончике языка. Удивительно, не правда ли?
– Извините, барон, я в этом не разбираюсь, – пожал плечами Блэквуд. – Позвольте вам кое-что продемонстрировать…
– Не терпится перейти от теории к практике, старина? Понимаю. Нет ничего хуже, чем рычать, не имея возможности укусить, – на лице адъютанта проступила тень улыбки. – Наслышан о вашей теории, поэтому обойдемся без интродукций. У меня довольно фактов, чтобы принять решение. Но прежде, чем озвучить его, я желал с вами познакомиться. Глянуть, какого полёта птица.
Полковник ощутил, как что-то сломалось в груди. Словно фарфоровый солдатик, брошенный об стену капризным ребёнком, его мечты рассыпались в прах.
Блэквуд стиснул кулаки.
Что делать? Прикинуться агнцем Божьим или проявить непреклонную волю?
Пока крутил эту мысль, рассудком завладели эмоции. Да как он смеет! Эх, пропадать, так с музыкой…
– Я слыхал, барон, будто у русских принято говорить: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!» С помощью сего устройства мы сможем одним выстрелом поразить любую цель.
С этими словами он встал и дёрнул парусиновый тент. Под ним оказался огромный телескоп на треноге. Хромированная труба достигала трех футов и оканчивалась сложной системой линз в латунной оправе.
– Вы и впрямь полагаете, что фольклор уместен в качестве аргументов? – голубые глаза уставились на полковника с ленивым любопытством. – Давно ли в лондонских салонах завели моду на всё русское? Подумать только, полковники королевской армии позволяют себе цитировать врага! Видно, я отстал от жизни.
Сэр Генри упрямо вздёрнул подбородок:
– Вижу, вы уже всё решили, сэр, и наша встреча – не что иное, как уютное чаепитие на планере. Жаль! Маршал Сомерсет сообщил мне, что будет наблюдать за показной стрельбой вон с той колокольни. Прикажете ещё чаю?
Вопреки ожиданию, Красный Барон лично наполнил кружку собеседника и… улыбнулся. Столь обезоруживающе, что Блэквуд почти поверил в его искренность.
– Коль скоро вы всё распланировали – не станем разочаровывать господина маршала. Однако, чтобы наше, с позволения сказать, цирковое представление приличествовало статусу английского джентльмена, предлагаю пари. Вы уничтожите цель по моему выбору. Скажем… Хм… Как насчёт того блиндажа н