– Прими, священная Жива, мой скромный дар. Не откажи в своей поддержке.
Большинство из воинов молились Чернобогу, богу войны, чтобы остаться живыми. Кто-то же приносил подношения Перуну, верховному богу. Но для Яровита существовала лишь Жива, он давно избрал ее своей покровительницей.
Позимок подвел коня. Низкорослый конь мышиной масти достался Яровиту в качестве княжеской милости за долгую и верную службу. Конь привычно коснулся руки губами в знак расположения, и Яровит провел по коротко остриженной гриве: неказиста лошадка, зато вынослива и неприхотлива. Позимок подал шлем, отделанный изнутри кожей. Яровит сжал колени, и конь тронулся вслед за другими всадниками. Младшие дружинники продолжили путь пешими.
Далеко за полдень дозорный указал на воронов, кружащих над лесом. Те коротко переругивались, недовольные чем-то.
– Похоже, засада, – обронил воевода.
Он спешился, Яровит последовал его примеру.
– Эй, кто такие?! – зычно крикнул воевода. – Выходите, если честные люди, или убирайтесь с дороги!
И тут сбоку прилетела стрела, воевода ахнул, схватившись за правое предплечье. Воздух завыл от сотен стрел. Как жадные мухи, они устремились к воинам.
– Опрокидывай телеги! – велел Яровит.
Младшие дружинники засуетились, освобождая лошадей. Вскоре телеги перевернули набок, люди укрылись за ними. Но несколько человек было ранено, Позимок получил стрелу в спину: хорошо, что на излете, рана была неглубокая. Кровь быстро унялась.
На поляне дружина была как на ладони: воинам не высунуться без риска получить стрелу, зато противник мог подобраться беспрепятственно – деревья надежно его укрывали.
– Попробуй их обойти, – велел воевода, – возьми с собой нескольких. Надо отвлечь.
Яровит выбрал тех, которых сам обучил ратному мастерству, но неожиданно вызвался Позимок:
– И я с вами! Царапина пустяшная, справлюсь.
– Не вздумай даже! – Яровит замотал головой. – Отлеживайся.
Он низко наклонился и короткими перебежками побежал к кустам. Высокая трава надежно скрывала его и других воинов. Но все равно, один из них схлопотал стрелу в голову и безмолвно завалился – враг для надежности продолжал обстрел. И тут же подскочил Позимок:
– Я заменю.
Не послушался старшего молодой дурень.
Они добрались до опушки леса. Яровит тоже словил стрелу – прямо под правый глаз. Он обломал древко, не вынимая наконечник, который застрял в кости. Пробирались тихо, лишь Позимок тяжело дышал – слабел. Зря не остался с прочими.
– Жди здесь, – велел ему Яровит, но Позимок упрямо замотал головой: – Я с вами, дядька.
Яровиту стало тоскливо: совсем юнец, в два раза младше самого Яровита. И в поход напросился, не сиделось ему в городище. Хотел доказать всем и самому себе, что уже взрослый. Яровит бы запретил брать в бой тех, кто не продолжил свой род, но тогда бы и ему пришлось сидеть дома.
Чужих они увидели сразу за оврагом, Яровит насчитал человек сорок. Плохо дело, враг находился еще спереди, и там их наверняка не меньше. Опытные воины: в полном снаряжении, кони пасутся чуть поодаль. Похоже, соседний князь решил перекроить чужие владения, отхватить кус пожирнее. Яровит тотчас определил, кто у них за старших – по золотым гривнам. Знаком указал лучникам на цель. Те молча достали стрелы из колчанов, натянули тетиву и отпустили стрелы в последний полет. Воздух тонко запел, словно маленький мальчик, впервые пробующий голос. Старшие противника замертво повалились на землю. А Позимок уже высекал искры огнивом. Ветер дул с их стороны, и врагу придется отступить под натиском огня.
Сухая трава занялась быстро, дым ел глаза, забивал нос. Позимок помчался правее, продолжая высекать пламя. Но противник рассеялся в разные стороны: кто-то побежал через поле и попал под стрелы дружины, а кто-то рванул прямо на Яровита и его помощников, стараясь обойти линию огня. Лучники залезли на деревья и оттуда снимали особо ретивых, но части удалось прорваться сквозь огненный заслон. Яровит выступил вперед, отбиваясь топором сразу против двоих. Времени особо не было: колуном долго не помашешь, сил не хватит. Главное, продержаться, пока подмога не поспеет.
Левая рука со щитом привычно взлетает вверх – под замах одного из противников. Яровит отмечает, что тот – опытный воин: на лице видна старая рана – щека словно рассечена надвое. Щит трещит, но выдерживает. В это время другой противник наносит удар снизу. Яровиту приходится вывернуть правую руку, чтобы отбить. Топор подпрыгивает и едва не улетает, настолько силен удар. И тут же сзади к первому неприятелю подлетает Позимок и бьет его по голове булавой. На шлеме виднеется вмятина, меченый противник заваливается без слов.
Яровит со всего маха сшибает щитом второго противника, тот покачивается, из его щеки торчит щепка – щит разлетелся от удара. Тогда Яровит бьет топором прямо в незащищенную ямку у основания шеи – яремную впадину, разрубая ее. Кровь брызжет, как клюквенный сок, попадая в глаза. И Яровит не видит, чувствует, как где-то впереди кто-то натягивает тетиву, собираясь пустить стрелу. А Позимок радуется, как глупый щенок, что помог дядьке, и не ощущает смертельную опасность. В тот миг, когда стрела собирается пронзить грудь молодого дурня, Яровит делает шаг в сторону, закрывая собой младшего. Наконечник аккуратно проникает сквозь разорванные звенья кольчуги и попадает точно в сердце. Перед глазами плывут звезды, слышен далекий шум: «Дядька, очнись!», а после кто-то ведет заунывную мелодию, похожую на бесконечное дерганье травинки: дзын-дзын-дзын…
Яровит помнит, как Макошь с темными бездонными глазами, в которых отражается ночь, собирается перерезать нить жизни. Как появляется Жива и непреклонным голосом сообщает: «Он мой». А затем пустота.
Глава 8Порубежная территория
– А как он стал богом? – Ладе показалось, что она перестала дышать, настолько занимательной оказалась история Яровита.
– Не знаем, – ответил Посвист. – Ни мама, ни Жива, ни Яровит об этом не говорили. Видимо, какой-то секрет.
– Иначе ты бы им воспользовался, – добавил Лель, а Посвист промолчал, точно у него тоже была какая-то тайна.
…На ночлег остановились на открытом месте. Яровит зажег костер, затем Лель с Посвистом соорудили навес из веток. Поужинали тушеной картошкой с грибами и квашеной капустой. К чаю был белый хлеб, обмакнутый в молоко с яйцом и сахаром, а затем поджаренный на сковороде. Сытно – то что надо после дневного перехода. А вкуса Лада по-прежнему не ощущала. Спали по очереди, первой караулить осталась она – до полуночи. Было все так же: ни светло и ни темно, порубежное время. Только по часам и определяли, сколько натикало.
Крун уснул, сидя на ветке, – притомился за день проверять дорогу. Ладе было его жалко – ворон терял последние силы, но путники слишком зависели от него: ориентироваться в порубежье было трудно, а клубок только направление указывал, об опасности не предупреждал. Лада размышляла: кого хотел сделать богом Посвист? Ведь Лель явно на что-то намекал. И почему Макошь не передала секрет сыновьям? Странная богиня. Лада представила, как плохо было Посвисту в утробе матери – ни пошевелиться, ничего. Сиди в полной темноте день за днем, век за веком. Повезло ему, что рядом потом Лель появился. И почему Стрибог не поступил, как Перун – не прибег к хитрости? А просто взял и бросил сына.
Лада следила за костром, единственным ярким пятном в этом мире, время от времени подбрасывая хворост. Ветви постепенно обугливались и чернели, но не рассыпались, а долго тлели, вспыхивая оранжевыми искрами, если их пошевелить. Говорят, что на огонь и воду можно смотреть бесконечно, но ее отвлек чей-то плач.
Лада нахмурилась: показалось, что ли? Ведь здесь нет никого, кроме нее и друзей. Но звук повторился: тихий и жалобный, словно хныкал испуганный ребенок.
– Эй, кто здесь? – окликнула Лада, и на поляну вышел мальчишка.
Он был одет по-летнему легко: тонкие брюки по щиколотку – в прорехе на коленке виднелась ссадина, растянутая футболка с забавным рисунком – тигренок с зонтиком. Мальчишка чем-то напоминал Милену – примерно одного возраста и тот же любопытный взгляд: «А сколько этажей в том доме? А как называется этот цветок?» Вот и сейчас мальчишка с интересом уставился на Ладу:
– Ты настоящая? – поинтересовался он.
Она кивнула, а в голове пронеслись мысли: откуда он здесь? Заблудился? И что за странный вопрос, словно Лада могла быть призраком? Но тогда…
– Мы с Катей потерялись, – подтвердил ее опасения мальчишка. – Сначала спрятались от папы с мамой, думали, смешно будет, а потом потерялись.
Из его объяснений Лада поняла, что дети в тот день ждали родителей у бабушки на даче. А потом решили, что будет весело спрятаться. Все начнут их искать, бегать туда-сюда, а потом Сенька, так звали мальчишку, и Катя выскочат и закричат: «Вот мы!» Но в доме скрыться было негде, поэтому Сенька взял палку, дотянулся ею до щеколды и отпер калитку. Затем потянул Катю в лес рядом с дачей, благо идти никуда не надо было – совсем рядом.
Когда показалась родительская машина, ребята принялись выжидать. Совсем скоро послышались взволнованные голоса – детей спохватились. Сенька сообразил, что так их быстро найдут, и предложил Кате отойти подальше в лес. А потом они ждали, ждали и заснули. А когда проснулись, то поняли, что не знают, куда идти – стемнело. Долго кричали, звали родителей, а потом решили вернуться сами, но, видимо, пошли не туда. Катя совсем обессилела от голода, да и пить хотела, поэтому дальше Сенька отправился один. И не зря – нашел Ладу, а она взрослая и может помочь.
– Сейчас наших разбужу, – Лада не знала, что делать.
Она попробовала трясти Леля, пихнула Посвиста в бок, позвала Яровита, но все было напрасно – они спали как убитые.
– Я лучше к Кате вернусь, – сказал Сенька. – А то она проснется и плакать будет.
– Она недалеко?
Сенька кивнул в сторону кустов:
– Я ее там оставил.