Затем оба налили себе ещё по стакану пунша и тоже залпом его выпили – у них оставалось мало времени, ведь до полуночи всё должно быть кончено.
Своё второе желание Заморочит опять зарифмовал быстрее Тирании:
– Пунш из пуншей – лучше всех!
Расскажу ещё о тех,
Убивает кто слонов,
И тюленей, и китов,
Чтобы мясом торговать,
Чтобы деньги наживать!
Пусть же подлый тот товар
Не таскают на базар!
Вслед за ним Тирания продекламировала своё пожелание в том же духе.
И снова они наполнили свои стаканы и опорожнили их одним махом. На этот раз тётушка опередила племянника:
– Пунш из пуншей, будь милок!
Я выпью не один глоток.
Только выполни желанье:
Чтобы ни одно созданье
Не страдало от того,
Что мало пользы от него!
А племянник был краток:
– Пунш из пуншей, я прошу:
Никого зря не губи.
Жизнь всем тварям сохрани!
Они снова наполнили стаканы, мигом опрокинули их содержимое себе в глотки, и колдун снова выступил:
– Пунш из пуншей, я желаю,
И тебя я умоляю,
Чтобы холод и жара
Наступали, как пора.
Всегда, всегда!!!
После минутного раздумья ведьма пропела:
– Чистый воздух нам подай!
Никого не надувай!
Этой помешай беде.
Благодарны будут все.
Чем больше пунша они выпивали, слагая свои вирши, тем труднее им становилось сдерживать издевательскую усмешку. Они мысленно представляли себе, чем их якобы благородные пожелания обернутся для мира, и получали безумное удовольствие от того, что так легко обвели вокруг пальца котика и ворона, а тем самым и Великий Совет Зверей. Так они, во всяком случае, считали. К этому надо добавить, что алкоголь всё больше давал себя знать. Пить они оба, правда, умели, но торопливость, с которой им приходилось опорожнять стаканы, и чёртова крепость пунша делали своё дело.
Двадцать шесть минут двенадцатого
Чем больше они предавались бахвальству, тем напыщенней и высокопарней становились высказываемые ими желания.
И снова настал черёд Тирании:
– Пунш из пуншей, ты поспел!
Если кто и вправду смел
Продырявить небеса,
Пусть им свет слепит глаза.
А за ней загудел голос Заморочита.
После следующего стакана ведьма завопила:
– Пунш из пуншей, старина,
Морю быть живым до дна!
Нефть чтоб вглубь не проливали,
Всё вокруг оздоровляли!
А колдун подхватил:
– Океан мой, океан,
Нам ты ведь на радость дан!
Наливаю пунш в стакан
И сливаю в океан!
Снова выпили они по полному стакану пунша, и Тирания пронзительно завизжала:
– Пунш из пуншей, милый мой,
Если кто грозит войной,
И оружьем торг ведёт,
И без памяти орёт,
Так заткни ему ты рот.
Пусть зовётся он банкрот.
А Заморочит подхватил новым куплетом, и так они вливали в себя всё больше и больше пунша. Это превратилось в своего рода соревнование по питью и умению рифмовать вирши. То он опережал её, то она – его, но окончательно победить не мог ни один из них.
Ворон и котик не на шутку были напуганы, слушая их и наблюдая за происходящим. Они ведь не могли проверить, как исполнялись эти желания в мире. Оказал ли один-единственный звук новогоднего колокольного звона то действие, на которое они рассчитывали? А может, он был слишком слаб, чтобы побороть дьявольское обратное действие загаданного желания? А вдруг колдун и ведьма были правы и все их пожелания выполнялись в обратном смысле? Тогда в мире наступит страшнейшая катастрофа, и никто его уже не спасёт.
Без двадцати пяти полночь
Яков сунул свою голову под крыло, а Мориц закрывал передними лапками то уши, то глаза.
Тем временем ведьма и колдун тоже заметно выдохлись, отчасти оттого, что им всё труднее становилось рифмовать желания, а свою норму злых дел, обозначенную в подписанном ими договоре, они уже давно перевыполнили, а отчасти и оттого, что перестали получать удовольствие от своего колдовства. Они ведь тоже не могли воочию видеть последствия высказанных ими пожеланий, а люди их сорта получают настоящее наслаждение от тех бед, которые они накликали, лишь тогда, когда видят их своими глазами. Поэтому они решили, что оставшийся пунш они употребят себе в удовольствие, будут колдовать не для всего мира, а для своего ближайшего окружения.
У Якова и Морица чуть сердца не остановились, когда они это услышали. Оставалось теперь всего две возможности. Либо выяснится, что тот звон, один-единственный, который им дал святой Сильвестр, не подействовал – тогда всё пропало, всё обречено на неминуемую гибель, – либо звон этот и в самом деле уничтожил обратное действие пунша, но тогда Заморочит и Тирания это неминуемо сейчас обнаружат. Что в этом случае предстоит котику и ворону, догадаться нетрудно. Они с тревогой обменялись взглядами.
А Заморочит и Тирания выпили к тому времени каждый уже не меньше тридцати стаканов пунша и были пьяны настолько, что едва не падали со стульев.
– А теперь, моя любимая тётушка, – и колдун икнул, – теперь, моя дорогая Тира-Тати, – и он снова икнул, – теперь, если ты не против, мы займёмся наконец нашими дорогими зверюшками… Ну, как ты считаешь?..
– Замечательная мысль, мой миленький Вульчик, – ответила ведьма. – Иди поскорее ко мне, Яков, мой нахальный мальчик… – И она заикала.
– Нет, нет! – в ужасе прокаркал Яков. – Я хорош как есть, не трогайте меня, мадам! На помощь!
Он попытался было удрать и кружил по лаборатории, чтобы найти место, где можно спрятаться, но Тирания проглотила ещё один полный стакан пунша и не без труда, путаясь в словах, произнесла:
– Пунш из пуншей, я прошу:
Исполни всё, как я хочу.
Яшу Карка полюби,
Его перья обнови,
Пусть летает, пусть гнездится.
Ведь отличная он птица,
Его мучить не годится!
Колдун и ведьма – и даже, пожалуй, сам ворон, настроенный пессимистически, – ожидали, что бедняга мигом окажется без единого пёрышка, словно общипанный петух, и от нестерпимой боли тут же повалится полумёртвым на пол.
Но вместо этого Яков почувствовал, что его вдруг украсило греющее чёрное с отливом в синее блестящее оперение, куда более красивое, чем у него было даже в юные годы. Он взъерошил перья, выпрямился, выпятил грудь, расправил сперва левое, потом правое крыло и, крутя головой, пытался их разглядеть.
Оба были безупречно хороши.
– Вот это да! – прокаркал Яков. – Мориц, ты тоже видишь то, что вижу я, или я совсем уже спятил?
– Я тоже вижу, – прошептал маленький котик, – и поздравляю тебя от всего сердца. Для старого ворона ты выглядишь очень элегантно.
Яков сильно взмахнул своими новыми крыльями и закаркал в восторге:
– Ур-р-р-а-а! У меня ничего больше не болит! Я чувствую себя вылупившимся из яйца!
А Заморочит и Тирания застывшим взглядом упёрлись в ворона. Их головы были чересчур затуманены, чтобы понять, что случилось.
– К-как эт-то возможно? Промах? Ошибка? Ошибка… Странная птица… всё глупости? Значит… всё неверно!
– Тётушка-решётушка, – прохихикал колдун. – Всё в твоей голове просеялось, а царит там трам-тара-рам. – Он икнул. – Никуда ты не годишься, бедная старушенция! Сейчас я тебе покажу, – он снова икнул, – как это делает профессионал. Гляди, учись!
Он налил себе ещё полный стакан пунша, разом опрокинул его себе в глотку и протараторил:
– Пунш из пуншей, милый мой,
Ты котёнка успокой!
Пусть здоровеет, пусть хорошеет!
Пусть мурлычет и поёт!
Пусть им любуется народ!
Мориц, который до этой минуты чувствовал, что умирает – так ему было плохо, – и был не в силах произнести ни звука, вдруг ощутил, что его убогое толстое тельце подтянулось, выросло, и он превратился в мускулистого кота-красавца. Шкурка его перестала быть нелепо пятнистой, а стала белоснежной и шелковистой, а усы его оказали бы честь даже тигру.
Он откашлялся и произнёс голосом таким глубоким и чистым, что сам пришёл в неописуемый восторг:
– Яков, дорогой друг, как ты меня находишь?
Ворон подмигнул ему одним глазом и прокаркал:
– Высший класс, Мориц, ты просто пугаешь своим великолепием. Ты выглядишь точь-в-точь как всегда мечтал.
– Знаешь что, Яков, – задумчиво сказал кот и погладил лапой усы, – пожалуй, тебе теперь снова следует называть меня Мяурицио ди Мяуро. Это имя мне больше подходит, верно? Послушай! – Он набрал воздуха в лёгкие и сладко запел: – O sole mio…
– Тсс, – одёрнул его Яков. – Осторожно!
Без четверти полночь
Но колдун и ведьма, к счастью, ничего не слышали, потому что между ними разгорелся страшный скандал. Крича как бешеные и ругаясь на чём свет стоит, каждый из них обвинял другого в том, что тот допустил ошибку.
– Ты считаешь себя профессионалом, – не своим голосом орала Тирания, – ну и смех! Ха-ха-ха! Да ты ничтожный, – она икнула, – просто комичный неумеха!
– Да что ты себе позволяешь! – взревел Заморочит. – Ты, старая дилетантка, ставишь под сомнение мою фес… мою проф… мою профессиональную честь!
– Пошли, котик, – прошептал Яков. – Я думаю, нам лучше исчезнуть. Они в конце концов сообразят, что случилось, и это может для нас плохо кончиться.
– А мне так хотелось бы посмотреть, каков будет конец, – промяукал кот.
– К сожалению, красота тебе не прибавила ума, – ответил ворон. – Впрочем, певцу он и не нужен. Пошли, да побыстрее, слышишь!