— Можете поспать, — посоветовал Заморочит, — чтобы потом, во время праздника, не быть усталыми. Особенно это касается тебя, котик.
— А можете пока поиграть в волейбол, чтобы время прошло незаметно, — добавила ведьма. — Главное, не ссорьтесь больше и ведите себя хорошо. Как только все будет готово, мы за вами придем.
— И чтобы вы заранее не подсматривали и тем самым не испортили бы все удовольствие и нам и себе, — добавил Заморочит, — мы вас пока что запрем.
Он закрыл дверь и повернул ключ. Их шаги удалялись.
Без четверти восемь
Яков Карк вспорхнул на спинку старого диванчика, обтянутого плюшем. Несколько пружин из него торчало, потому что котик часто точил здесь свои когти.
— Вот, дождались, — с горечью прокаркал он. — Мы, шпионы с особо важным заданием, оказались запертыми. Сидим тихо, не в состоянии даже с места сдвинуться.
Мяурицио сперва было кинулся к своей роскошной кроватке, но, хотя он и чувствовал себя, как никогда, усталым и больным, принял героическое решение не ложиться. Ситуация у них сложилась такая тяжелая, что тут было не до сна.
— Что теперь делать? — спросил он в полной растерянности.
— Что делать? — прокаркал Яков. — Весьма трогательная сцена! Все кончено, мы не сможем помешать их затее, это я тебе говорю!
Дела идут все хуже и хуже,
Мы с тобой в глубокой луже!
И это правда, потому что рифмуется. Хорошего конца здесь ждать нечего.
— Почему ты все время это повторяешь? — с недоумением спросил Мяурицио.
— В этом заключается моя философия, — объяснил Яков. — Всегда надо ожидать наихудшего и делать все возможное, чтобы его избежать.
— А что мы можем сделать? — спросил Мяурицио.
— Ничего, — ответил Яков.
Мяурицио задержался у низкого столика, на котором были расставлены мисочки со сметаной и всевозможными лакомствами. Ценой огромных усилий он не поддался и на этот соблазн, потому что знал, какое действие на него окажет это угощение.
На некоторое время воцарилась полная тишина, только ветер свистел вокруг дома.
— Послушай, что я тебе скажу, котик, — снова заговорил в конце концов ворон, — с меня хватит быть тайным агентом, эта профессия явно не по мне, и никто не вправе от меня этого требовать. Это выше моих вороньих сил. Я отказываюсь. Я выхожу из игры.
— В такой момент? — переспросил Мяурицио. — Ты не можешь так поступить!
— Еще как могу! — возразил Яков. — Больше я не в силах этого терпеть. Хочу вести самую обычную жизнь бродяги, как прежде. Какое счастье было бы оказаться сейчас в теплом гнезде моей Рамоны!
Мяурицио поглядел на него:
— Рамона? Почему вдруг Рамона?
— Потому что она дальше всего отсюда, — сказал Яков, сильно помрачнев. — А я мечтаю лишь об одном — быть подальше отсюда.
— Знаешь, — немного помолчав, продолжал Мяурицио, — я хотел бы гораздо большего — отправиться в дальние страны, к моим певцам, смягчать сердца своими песнями. Но если сегодня ночью из-за колдовства этих негодяев погибнет весь мир, какая же тут может быть жизнь миннезингера? Если, конечно, вообще еще будет какая-то жизнь.
— Ну и что? — сердито прокаркал Яков. — Разве мы в силах тут что-либо изменить? Мы, паршивые, жалкие твари, — зверек и птичка! Почему об этом никто, кроме нас, не думает? Хотя бы, например, вон там, на небе? Одно я и вправду хотел бы знать: почему у злых на земле всегда столько силы, а у добрых всегда ничего — ну самое большее, что рванмакин? Это несправедливо, котик. Нет, это несправедливо! С меня довольно. Я выхожу из игры, бастую.
И он спрятал голову под крыло, чтобы ничего больше не видеть и не слышать.
На этот раз молчание царило так долго, что наконец Яков осторожно выглянул из-под крыла и сказал:
— Ты мог бы хоть что-нибудь мне возразить.
— Мне надо подумать, — ответил Мяурицио, — обо всем, что ты сейчас сказал. У меня все как-то по-другому. Моя прабабушка Миа (она была очень мудрой старой кошкой) всегда говорила: «Если можешь чем-либо восхищаться, то будь в восторге, а если не можешь, то спи». Я могу увлечься, вдохновиться, а потому всегда пробую представить себе самые лучшие возможности и тогда готов все, все сделать, чтобы их осуществить. Но, к сожалению, у меня не так много жизненного опыта, как у тебя, и нет твоей практической складки, а то бы мне сейчас наверняка пришло бы в голову что-нибудь полезное.
Ворон высунул голову из-под крыла, открыл клюв и снова захлопнул его. Это неожиданное признание заслуг от знаменитого певца и деятеля искусств из старинного рыцарского рода лишило его дара речи. Такой похвалы ему еще не случалось слышать ни разу за всю его ветреную воронью жизнь.
Он откашлялся.
— Хм, ну, значит, — каркнул он, — одно, во всяком случае, ясно — пока мы сидим здесь, ничто не движется с места. Мы должны отсюда выбраться. Вопрос только, каким образом. Дверь заперта. У тебя есть какая-нибудь идея на этот счет?
— Может быть, я растворю окно? — горячо предложил Мяурицио.
— Попробуй!
— А зачем?
— Мы должны отправиться в путь — и, возможно, в далекий.
— А куда?
— Искать помощи.
— Помощи? Ты имеешь в виду Великий Совет Зверей?
— Нет, уже слишком поздно. Пока мы туда добредем и они что-либо предпримут, полночь пройдет. И все это будет без толку.
— Кто же нам тогда еще поможет?
Яков в задумчивости поскреб когтем голову:
— Понятия не имею. Теперь нас спасет только чудо, маленькое чудо. Может быть, судьба смилуется, войдет в наше положение — хотя слишком-то я на это не надеюсь с моим жизненным опытом. Но попробовать можно.
— Это меня… — жалобно сказал Мяурицио, — это меня не вдохновляет.
Яков мрачно кивнул:
— Ты прав, здесь теплее. Но просто пока мы тут торчим, у нас вообще нет никаких шансов.
Мяурицио немного пораздумал, потом сделал над собой усилие, одним махом прыгнул на подоконник и открыл, поднатужившись, окно.
В комнату ворвался вихрь снега.
— Ну пошли, — прокаркал ворон и выпорхнул из окна на улицу.
Его тут же подхватил порыв ветра, и он исчез в темноте.
Толстый котик собрал все свое мужество и выпрыгнул вслед за ним. Он упал в глубокий сугроб, и снег закрыл его с головой. С трудом он выкарабкался на поверхность.
— Яков Карк, где ты? — мяукнул кот боязливо.
— Здесь, — раздался голос ворона совсем близко.
Без десяти восемь
Каким бы ни было колдовство, добрым или злым, самое важное при этом не только произнести правильно и полностью заговоры, держать под рукой необходимые приборы, действовать точно и в нужный момент, но еще надо быть в соответствующем расположении духа. Это относится не только к злому колдовству, но и к доброму, которое, конечно, тоже существует, хотя нынче, пожалуй, пореже. Для доброго колдовства надо прийти в гармоничное, полное любви настроение, а чтобы наколдовать зло, нужно быть раздираемым яростью. Поэтому в каждом случае требуется определенная подготовка.
И как раз этим-то колдун и ведьма были пока заняты.
В лаборатории светились холодным блеском бесчисленные электропрожектора, лампочки и люстры. Они сверкали, мерцали, поблескивали во всех углах. Комната была полна туману, потому что из курильницы поднимались густые разноцветные облака, они ползли по полу и струились по стенам, образуя разные рожи и лица, большие и маленькие, которые тут же снова растекались, чтобы возникнуть опять.
Заморочит сидел за своим домашним органом и размашисто ударял по клавишам. Трубы этого инструмента были из костей замученных до смерти животных. Самые маленькие — куриные ножки, трубы побольше — кости собак, обезьян, тюленей, а самые большие — от слонов и китов.
Тетя Тирания стояла рядом с ним и листала ноты. Они пели вместе хорал №СО-2 из сборника псалмов сатаны так зловеще, что можно было содрогнуться от ужаса.
Восемь бьет. Вскипела злоба
Из трясины черных дум,
Проклинаем дружно оба
Честь и правду, чувства, ум!
Ложь поддержит наше слово.
Пусть в реторте закипит.
Все в обмане, как в тумане,
Рухнул истины гранит!
Вельзевул и тетя Тира
Под личиною свободы
Рушат все законы мира:
Лад души и строй природы!
Раз нам совесть не помеха
В жажде власти и успеха,
Можем делать, что хотим,
Что хотим, то воротим!
Отодвинем все заслоны,
Опрокинем все препоны.
А пароль наш с давних пор:
Бред, бессмыслица и вздор!
После каждой строфы звучал припев:
Чары черные твори:
Злобный пунш вари, вари!
Это и была так называемая настройка. Неудивительно, что они не хотели, чтобы котик и ворон стали свидетелями этой сцены. Во всяком случае, колдун и ведьма пришли в нужное настроение и могли приступить к делу.
— Во-первых, — заявил Заморочит, — мы должны теперь добыть подходящий сосуд для сатананархархеоложногениальалкогольадского Спецпунша.
— Добыть? — спросила Тирания. — У тебя что, нет даже чаши для пунша в твоем холостяцком хозяйстве?
— Добрая тетенька, — сказал Заморочит, глядя на нее свысока, — ты, видно, ничего не понимаешь в алкогольных напитках. Ни одна чаша для пунша во всем мире — даже если она выточена из цельного бриллианта — не выдержит той процедуры, которая требуется для варки этого пунша. Она просто лопнет, или расплавится, или вообще испарится.
— Что же нам теперь делать?
Колдун покровительственно улыбнулся:
— Слыхала когда-нибудь про холодный огонь?
Тирания отрицательно покачала головой.
— Ну вот тогда слушай, — сказал Заморочит. — Тут есть чему поучиться, Тираня, Тиранечка!
Он снял с полки громадную жестяную банку, подошел к камину, и огонь в этот миг вспыхнул ярче.