Толстая муха, решившая перезимовать на одной из запыленных полок, вдруг проснулась и с жужжанием заметалась по лаборатории. Что-то ее притягивало, будто яркий луч света. Но это был не свет, а гипнотические лучи из глаз ведьмы и колдуна, которыми они обменивались, их можно было принять за мощные электрические разряды. Жужжащая муха попала в их поле и тут же с тихим стуком упала на пол, не в силах пошевелить лапкой. Так и кончилась ее короткая жизнь.
А тетя и племянник тем временем тоже были уже не в силах шевельнуться. Они оказались загипнотизированными, и, естественно, прервать этот взаимный гипноз они тоже были уже не в состоянии.
Время от времени у каждого из них мелькала мысль, что они совершают роковую ошибку, но изменить что-либо было уже поздно. Они оба не могли даже пальцем пошевельнуть, а уж тем более повернуть голову или закрыть глаза, чтобы прервать гипнотический взгляд. Да и ни один не посмел бы этого сделать, потому что это значило бы всецело отдаться во власть другого. Ведьма не могла прекратить свой гипноз, пока колдун этого не сделает, а колдун не мог этого проделать раньше ведьмы. Они по своей собственной вине попали в положение, которое в кругу волшебников называется Circulus vitiosus, что значит «порочный круг».
Десять часов пятнадцать минут
— Всему научиться невозможно, — сказал святой Сильвестр. — Вот и еще раз видно, что даже наши могут сильно ошибаться. Я был несправедлив к вам, мои маленькие друзья, и прошу вас меня простить.
— Тут не о чем говорить, монсеньор, — ответил Мориц и изящно расшаркался лапкой, — такое может случиться и в самом изысканном обществе.
А Яков добавил:
— Забыто, ваше высокоблагородие, и не думайте об этом. Я привык, что ко мне плохо относятся.
Святой Сильвестр усмехнулся, но тут же снова стал серьезным.
— Что же мы будем делать? — спросил он с некоторой беспомощностью. — То, что вы рассказали, звучит просто ужасно.
Мориц, у которого неожиданная поддержка такого высокопоставленного лица вызвала новый порыв героического восторга, предложил:
— Не будет ли монсеньор столь великодушен и собственнолично забьет в колокола?..
Но святой Сильвестр покачал головой:
— Нет, нет, дорогие, это невозможно! Все в этом мире должно идти по заведенному порядку, в свое время и там, где положено, в том числе и конец старого года и начало нового. Нельзя своевольно что-либо менять, иначе воцарится полный хаос.
— Ну разве я этого не говорил? — печально прокаркал ворон. — Ничего не получится. Мы зря так старались. Пусть весь мир катится к черту, но порядок нельзя нарушить.
Святой Сильвестр, казалось, и не слышал язвительного замечания ворона, он был всецело погружен в свои мысли.
— Ах да, да, я припоминаю, зло… — вздохнул он. — Что есть, собственно говоря, зло и почему оно должно быть на свете? Мы там, наверху, иногда это обсуждаем, но даже для нас это неразрешимая загадка.
Глаза его приняли отсутствующее выражение.
— Поверьте, друзья, если смотреть на мир из вечности, то он выглядит иначе, чем в царстве времени. От нас видно, что в конечном счете всегда побеждает ДОБРО. Это, можно сказать, внутреннее противоречие. Стремление к власти берет верх над добром, но без добра вообще ничего быть не может, и даже если бы высшая власть когда-либо этого захотела, то разрушилось бы как раз то, над чем она и стремилась властвовать. Поэтому, мои дорогие, все может длиться лишь до тех пор, пока высшая власть не всесильна. Была бы она всесильной, она сама себя упразднила бы. Поэтому в вечности всему этому нет места. Вечно лишь добро, потому что в нем нет никакого противоречия…
— Эй! — каркнул Яков и клювом сильно дернул расшитую золотом мантию. — Не сочтите за дерзость, ваше благородие, — извините, я хотел сказать ваше высокоблагородие, но в данный момент ведь дело-то дрянь, если, с вашего разрешения, осмелюсь так выразиться, пока вы будете философствовать, мы все прозеваем.
Святой Сильвестр явно с трудом возвращался к действительности.
— Что вы хотите сказать? — спросил он и блаженно улыбнулся. — О чем у нас шла речь?
— О том, монсеньор, что нам необходимо немедленно что-то предпринять, чтобы помешать великой беде.
— Ах да, — вспомнил святой Сильвестр, — но чему именно?
— Видимо, сейчас нас уже может спасти только своего рода чудо. Вы ведь святой. Неужели вы не можете свершить чудо, пусть даже самое маленькое?
— Свершить чудо! — повторил святой Сильвестр, явно несколько смущенный. — Мой дорогой маленький друг, с чудесами дело обстоит не так просто, как ты себе представляешь. Никто из нас не может творить чудеса, не имея на то указания свыше. Мне для этого надо направить наверх прошение, и пройдет немало времени, пока я получу разрешение, если вообще его получу.
— Сколько времени? — спросил Мориц.
— Несколько месяцев, а то и лет. А может быть, и десятилетий, — ответил святой Сильвестр.
— Слишком долго, — прокаркал с досадой ворон. — Это нам ни к чему. Нам нужно что-то придумать, не сходя с места, просто немедленно.
Взгляд святого Сильвестра снова стал не от мира сего.
— Чудеса, — произнес он благоговейным голосом, — не нарушают порядок в мире, они не колдовство, они исходят из высшей сферы, которая недоступна ограниченному земному пониманию.
— Понятно, — прокаркал Яков, — но мы, к сожалению, имеем дело с колдовством, которое должно свершиться этой ночью.
— Да, да, — согласился святой Сильвестр, снова не без труда вырвавшись из своей возвышенной сферы высоких мыслей и снизойдя до повседневности, — но, честно говоря, боюсь, что я мало что могу для вас сделать. К тому же я не уверен, что мне позволено действовать столь самостоятельно. Но поскольку я, в виде исключения, как раз здесь оказался, то, может, нашлась бы некоторая возможность…
Мориц толкнул ворона и прошептал:
— Видишь, он готов нам помочь.
Но Яков, исполненный сомнений, прокаркал:
— Не спеши радоваться!
Половина одиннадцатого
— Если я вас правильно понял, — продолжал святой Сильвестр, — то одного-единственного удара колокола из новогоднего боя было бы достаточно, чтобы обратное действие археложно… — он запнулся.
— Сатананархархеоложногениальалкогольадский пунш желаний, — подсказал ему Мориц, всегда готовый помочь.
— Верно, — подхватил святой Сильвестр, — таким образом, обратное исполнение желаний прекращается. Я не ошибаюсь?
— Именно это мы слышали, — подтвердил котик, и ворон тоже кивнул.
— И вы полагаете, что этого будет достаточно, чтобы помешать осуществиться ужасному замыслу?
— Наверняка, — заверил Яков, — но при условии, что те чертовы дети ничего об этом не узнают. Они будут желать самое доброе, чтобы получилось самое злое, а получится только доброе.
— Ну да, да, — проговорил святой Сильвестр задумчиво, — один удар колокола из моего новогоднего концерта я мог бы, пожалуй, вам подарить. Надеюсь, никто этого не заметит.
— Конечно, никто, — восторженно воскликнул Мориц, — в концерте один звук ничего не значит, это знает каждый певец.
— А нельзя ли подарить хотя бы два? — предложил Яков. — На всякий случай, чтобы быть уверенным.
— Ни в коем случае, — строго сказал святой Сильвестр. — Собственно говоря, и один звук — слишком много, он нарушает установленный в мире порядок.
— Все ясно, — поспешно перебил его ворон. — Я просто так спросил. Но как это можно осуществить? Если вы сейчас произведете этот удар, то те два злодея его услышат и тем самым будут предупреждены…
— Сейчас ударить? — переспросил святой Сильвестр, и лицо его снова приняло отсутствующее выражение. — Сейчас ударить? — еще раз переспросил он. — Но это было бы совершенно бессмысленно, потому что это не был бы звук из новогоднего звона. Он ведь бывает только в полночь, и так оно и должно быть, ибо начало и конец…
— Вот именно! — яростно прокаркал ворон. — Все ради порядка в мире. Но тогда уже будет поздно, понимаете, поздно.
Мориц кивнул ему, стараясь его успокоить.
А святой Сильвестр был в мыслях явно где-то далеко от них. И он вдруг стал им казаться куда больше ростом и куда внушительней.
— В вечности, — сказал он, — мы живем вне времени и пространства. Там нет понятий «прежде» и «потом», нет связи между причиной и следствием, все составляет постоянное целое. Поэтому я этот звук могу подарить уже сейчас, хотя и прозвучать он должен лишь в полночь. Его следствие произойдет раньше причины, как это часто бывает с дарами, приходящими из вечности.
Котик и ворон посмотрели друг на друга. Ни тот, ни другой не поняли ничего из сказанного Сильвестром. А он осторожно провел пальцами по изгибу большого колокола, и в руке у него оказался прозрачный кусочек льда. Зажав эту льдинку между большим пальцем и указательным, он протянул ее ворону и котику, которые разглядывали ее со всех сторон. В центре этого ледяного кристалла поблескивал и сверкал неземной красоты огонек, который соответствовал звуку одной ноты.
— Вот, возьмите, — сказал он, дружески глядя на своих новых знакомых, — переправьте его поскорей туда, вниз, и незаметно спрячьте в сатанинский… ну и так далее пунш. Но глядите в оба, чтобы не бросить где-то рядом, и не потеряйте его, потому что он у вас один и второго я вам дать не смогу.
Яков осторожно взял этот кусочек льда в клюв, и так как он уже ничего не мог сказать, то лишь сделал несколько раз «гм», «гм», низко при этом кланяясь.
Мориц тоже элегантно шаркнул лапой и промяукал:
— Безмерно благодарен, монсеньор. Мы оправдаем ваше доверие. Но не можете ли вы дать нам еще один, последний совет? Как нам вовремя туда добраться?
Святой Сильвестр посмотрел на них и снова с великим трудом оторвал свои мысли от вечности.
— Что ты сказал, мой маленький друг? — переспросил он и улыбнулся, как улыбаются святые.
— Извините меня, — пробормотал маленький котик. — Я осмелился просить у вас совета только потому, что боюсь, у меня уже не хватит сил слезть вниз с этой высокой колокольни. И бедняжка Яков тоже совсем обессилел.