— Это всё? — зевнул кот.
— Нет ещё. Нужна магическая маска, побольше мухоморов и хороший чум из оленьей кожи.
— Сделано, — махнул лапой кот и в тот же момент на совершенно пустынном месте, где колыхалась под дуновением ветра одна трава, появился похожий на маленький шатёр чум из натуральной кожи оленя.
— Всё по заказу, — кот выглядел очень довольным собой, — вот вам чум, а внутри него мухоморы, бубен, лапка и всё остальное. Главное, что всё настоящее, не дешёвая рыночная подделка. Уж такое перемещение предметов пока в моей власти. Там и начнёте обряд и встретите твоего духа — проводника.
— Я помню его, — кивнул головой Макрамото, — но, скажу, как он выглядит очкарику только тогда, когда мы останемся наедине. Когда я был ещё совсем маленьким, дед познакомил меня с ним. Вставай, Серёга, путь твой будет трудный, но другого у нас нет. Впереди тебя ждут страшные испытания, но ты должен собрать в кулак всю силу своего духа и пройти через них.
— А, может, не надо? — робко спросил я. — Может, что-то другое придумаем?
— Надо, Серый, надо, — ухмыльнулся орк.
— Просто в обяз, очкарик, — поддакнул ему Коршун, — иди, мы надеемся на тебя.
— Господин Кот, — весьма впечатлённая возникновением предметов ниоткуда и из ничего, вежливо обратилась графиня к коту-дьяволу, — а вы можете перемещать только эти предметы или любые другие?
— Да хоть дворец из чистого золота с тысячью комнатами, — ухмыльнулся бес в теле кота, оценивающе пройдясь взглядом по выпуклостям её фигуры.
— Господин Кот… У меня никогда не было особенной привязанности к животным. Почему? Сама не знаю, не любила я их. Пока не увидела вас…
Я услышал, как зарычал орк, но Макрамото всех одёрнул:
— Во время обряда должна соблюдаться полная тишина! Когда я войду в транс и начну петь, вызывая духа-помощника, все должны оставаться наружи и подпевать мне. Что петь? Тут рифма вовсе не нужна, важен смысл. Прислушивайтесь, что я говорю, и повторяйте нараспев. Видите ли, без помощников и нормальной подпевки дух может и не прийти.
Провожаемые взглядами, мы отправились к чуму. Первым внутрь проскользнул Макрамото, а потом на четвереньках пролез и я. Макромото уже стоял на задних лапах и рассматривал разбросанные всюду предметы.
— Как в детстве… Как в моём далёком детстве на Севере, — прошептал он. В его глазах, больших и выпуклых, стояли слёзы.
Мне же совершенно не понравилось внутри. Тесно, пыльно и темно. Во весь рост не выпрямишься и запах стоит какой-то специфический, того и гляди вырвет.
Шестилапая обезьяна быстро облачилась в шаманские одеяния. Сначала он надел сшитую из шкур накидку с большим передником, обрамлённым свисающей бахромой. На голову натянул лисью шапку. Деревянную маску, которой он закрыл лицо, мастера исполнили на удивление грубо. Две щели для глаз, штрихи и полосы обозначили характерные выпуклости, и лишь форма до конца подтверждала, что передо мной не пародия, а именно маска, имитирующая человеческое лицо, изготовленная в каких-то непривычных традициях.
Макрамото в пыльном проеденном молью одеянии, шапке и маске взял в руки бубен. На плоской круглой поверхности искусные мастерицы вышили бегущих оленей, медведей и других животных, правда, довольно стилизованно. Вдобавок к бубну он вооружился довольно мерзко выглядевшей высохшей лапкой белого зайца.
— Я готов, — торжественно объявила обезьяна. — Твой дух-покровитель — это белый северный заяц. Ищи его в стране духов, но будь с ним очень осторожен. Он очень обидчив и может принести непоправимый вред.
— А мне что делать?
— Начинай есть!
— Что есть-то надо? — не понял я.
— Мухоморы, — высохшей лапкой он указал на кучку свежих мухоморов, лежащих в углу чума. Мухоморы выглядели как самые настоящие ядовитые грибы, с серой ножкой и красной с пятнами шляпкой.
— А я от них ноги не двину? — как бы между прочим, поинтересовался я, опасаясь даже прикоснуться к упомянутым грибам.
— Вроде как не должен. Три гриба являются самой малой вводной дозой, а ты должен съесть больше.
— Хорошо, — с какой-то апатией согласился я, — раз надо, значит, надо.
Я уселся рядом с грибами, взял один покрупнее, очень осторожно откусил от его шляпки маленький кусочек и начал его жевать. На вкус мухомор показался мне довольно неприятным, но вполне съедобным. Мне в квартиру по пище проводу в пайках ни один раз сбрасывали еду и похуже этой.
— Глотай. И откусывай куски побольше, — приказал Макрамото. — Вот так, вот так, совсем хорошо. Бери второй. О, ты сразу и третий начал. Так вкусно? Ну что ж, я начинаю!
Обезьяна что-то забубнила себе под нос, а я продолжал жевать ядовитые грибы. Когда я съел первый мухомор, то не обнаружил, как не вертел головой, никаких изменений. Я очень хотел попасть в мир духов, вернуть себе память и не подвести своих товарищей. Поэтому-то быстро уплёл и второй, и третий, и четвёртый гриб. Ничего не изменилось, кроме того, что меня стало немного подташнивать. Я по-прежнему сидел в вороньем гнезде на высоком дереве, а похожий на летающего крокодила субъект принялся кружить вокруг меня. У него было человеческое лицо с очень запоминающейся внешностью — узкие глаза и огромный, свисающий до подбородка мясистый нос. Незнакомец запел на редкость грубым, злым и страшным голосом:
Я иду, иду к тебе
Дорогой судеб, дорогой смертей
Зайца белого ты дух
Гостю стань проводником
Забери его с собой!
Макромото пел голосом, от которого в страхе вздрагивало тело, всё, что приходило ему в голову, совершенно нескладно, но каждое предложение при полном отсутствии рифмы несло в себе несомненный смысл. Он, то ревел, как медведь, то выл, как волк. Всё человеческое осталось в стороне. Невольно я испугался. Испугались и наши друзья, оставшиеся на поляне. Тем не менее, они подпевали тихими голосами, помогая шаману вызвать дух.
Я продолжал есть грибы, которые в моём случае трансформировались в гнезде в червячков. Каждый червячок оказывался всё приятней и вкуснее предыдущего. Я сам не заметил, как проглотил пять или шесть из них, потянулся ещё за одним и вдруг выпал из гнезда. Некоторое время, возможно, минуту или две, летел вниз головой, пока со всей скоростью не плюхнулся в жидкое болото. Я начал барахтаться в нём, а оно тянуло меня вниз, звало, просило, угрожало, но не хотело отпускать. С какой-то заторможенностью я вытянул руки и ухватился за куст чахлого кустарника, а потом потихоньку выполз наружу.
Оказавшись на более или менее твёрдой почве, с трудом перевернулся на спину. Кругом царил полумрак. Неба надо мной не было. Не было облаков, звёзд, солнца и луны. Всего того, к чему я привык. На ЭТОМ небе росли деревья и трава, свешиваясь листвой вниз. Точно такой же, как на небосводе, мох и трава окружали меня повсюду, выбиваясь из пропитанной водой почвы раскинувшегося до самого горизонта бесконечного болота, с редко торчащими унылыми, опустившими ветки, чахлыми берёзками.
Я встал на четвереньки и очень осторожно двинулся вперёд. От каждого моего шага весь окружающий мир содрогался и начинал колебаться. Приходилось останавливаться и ждать, когда он успокоится. Вся эта поверхность, казалось, с огромным трудом удерживает вес моего тела. Вскоре я вышел на более твёрдую почву и заметил едва заметную дорожку на ней.
В тех местах я увидел присутствие первых живых существ. Большие вороны сидели на берёзах и смотрели на меня. Некоторые из них чистили крылья, другие зевали, широко раскрыв клювы.
Что-то большое и тёмное шевельнулось на линии горизонта. Я присмотрелся и вздрогнул. Далеко-далеко, по краю болота шёл в мою сторону огромный бурый медведь.
Другие духи все уйдите!
Уйдите все, оставьте вы его!
Услышь меня мой дух
И уведи его с собой! — доносился откуда-то одновременно с небес и из под земли, рёв и завывания Макрамото.
— Не смотри на него, — вдруг услышал я голос, и что-то мягкое коснулось щиколотки. — Не смотри на медведя, а то он увидит тебя и съест твою душу.
Я посмотрел вниз и первым делом обнаружил, что теперь я снова человек и опять совершенно голый. А за ногу меня трогает крупный пушистый заяц-беляк. У него были такие красивые длинные уши, дрожащий хвостик, надутая белая шубка, что я невольно присел и погладил его.
— Вот видишь, — как можно ласковее сказал я, — я совсем не смотрю на медведя.
Заяц, пошевелив длинными ушами, ответил мне тихим и вкрадчивым голосом:
— Очень хорошо. Он потерял тебя. Стоит и в растерянности нюхает воздух. Духу-медведю больше нечего здесь искать. Я встретил тебя и скажи мне, что ты хочешь от меня?
— Я потерял память или… у меня её забрали, — признался я.
— Очень плохо. Очень и очень, — огорчённо покачал головой заяц. — И это всё, что ты хочешь? Ты желаешь вернуть свою память и для этого проник в наш мир?
— Нет, есть ещё кое-что, не менее важное, чем первое. Что-то происходит в нашем мире, непонятное и пугающее. Я бы хотел узнать, что именно.
— Ты ставишь передо мной совершенно две разные задачи, — заметил заяц и отпрыгнул от меня. — Обычно я не теряю столько времени попусту. Если мне… Если, конечно, не заплатят.
— Заплатят? — удивился я.
— Да, и притом хорошо заплатят. Вот ты готов мне заплатить?
На секунду задумавшись, вдруг понял, что сейчас — то и наступил решительный момент сделки. Поэтому утвердительно ответил:
— Да. Но я совершенно голый, у меня нет с собой ничего ценного.
— Ты готов заплатить любую цену? — спросил он, не сводя с меня глаз и хитро прищурился.
— Всё, что попросишь, — поспешил подтвердить я свои слова.
— Допустим так. Память возвращаю — почку забираю. А с мудрым оленем тебя сведу — печень твою отберу.
Невольно я задумался перед невесёлой перспективой. И вдруг мне показалось, что всё происходящее не более чем сон и стыдно бояться чего-то во сне. Я засмеялся: