Венко АндоновскийПУП СВЕТА(Роман в трёх шрифтах и одной рукописи света)
К русскому читателю
Человек может прожить без пищи пятнадцать дней, без воды — семь, но ни единого мгновения он не может прожить без смысла. Потеряв смысл, человек умирает. Это самое важное из того, что я знаю о жизни, и узнал я это из книг. От великих Толстого, Достоевского, Чехова. А трагикомичную сторону потери смысла — от Гоголя и Зощенко.
Двадцать лет назад я написал роман «Пуп земли». Через десять лет после его выхода в свет на македонском переводчица и славист, неутомимый строитель мостов, соединяющих македонскую и русскую культуры, Ольга Панькина перевела его на русский язык. Книга получила российскую международную премию «Югра» в номинации «лучший славянский роман, изданный на русском языке».
Для своего романа я «позаимствовал» персонажа из книги Милана Кундеры «Шутка» Яна Людвика, поселив его в Македонии. Тогда для меня (как и для великого Кундеры) Ян был олицетворением молодого человека, который, при помощи передовых идей, хочет революционно изменить мир. Роман заканчивался тем, что Ян подвергался остракизму со стороны общества как нежелательный и опасный элемент: в результате он попал в бродячий цирк, где уже не мог нанести обществу никакого вреда. Во время встречи с Кундерой в Париже я сказал ему, что его персонаж реинкарнировался в Македонии, в конце концов став артистом цирка, на что Кундера заметил: «Ничего неожиданного. Мой герой очутился в тюрьме, ваш в цирке — какая разница?»
И вот, спустя двадцать лет, Ян Людвик переживает третье рождение в новом романе «Пуп света». Теперь он в зрелом возрасте и стал писателем: хочет прославиться, создав мировой бестселлер, но европейские литературные агенты не принимают его романы, ссылаясь на то, что он «перемудрил» и что в них «слишком много Бога». Ян понимает, что западный мир отказался от Бога и что теперь всё находится в руках раздираемого страстями буржуазного антропоцентрика — невротического, корпоративного, циничного и самовлюблённого. Он понимает, что человекобог наплевал на Богочеловека и что Запад окончательно утратил свои духовные идеалы: отнимите у человека смысл, и вместо богоподобного существа появится дарвиновское животное. Ян не желает участвовать в создании современной литературы Макдональдса и фастфуда, промывающей людям мозги в мире без идеалов добра и христианской морали — спасаясь от такого мира, он избирает путь молчания и общения с Богом. Он намеревается найти не пуп земли, а пуп света; не престиж и мирскую славу, но престол и славу Истины. В этом поиске он дойдёт до Афона. Отказавшись от сиюминутного и мирского — обретёт Смысл.
Так вот, дорогой русский читатель, Ян Людвик перед тобой. Он видит, что сейчас люди живут в мире, где противоестественное провозглашается нормальным, больное — здоровым, посредственность — гениальностью, палач — жертвой. Мой Ян Людвик знает, что это удар по самим основам мироздания, основам, на которые опирается человечество: ведь не идентичность держит любое сооружение, а колонны. Независимо от идентичности, то есть является ли здание больницей, школой или церковью, оно держится и укрепляется колоннами. Если колонны рухнут, разрушится и вся постройка. Именно так сегодня на наших глазах и разрушается западное общество.
Этот мой, уже зрелый, Ян Людвик знает кое-что ещё: в отличие от агрессивной, громогласной литературы, которая трубит о себе и бьёт во все колокола, чтобы привлечь внимание читателя, существует и другая литература — молитва. Молитва за наш мир, пока он ещё не потерпел полного краха. А молитва произносится в тишине. Подобно своему герою, эту истину я также почерпнул у Достоевского. Иногда невысказанные или сказанные шёпотом в тишине слова оказываются громче всех труб, свистков и тулумбасов человеческого бесовства.
В финале героя романа, открывшего для себя Бога и готового ему себя посвятить, его церковный наставник отправляет обратно к людям, с ними делиться открывшимися ему истинами и разделять их судьбу.
Поэтому я посвящаю эту книгу гениям русской литературы, таким, как Достоевский и Толстой, а также тебе, мой русский читатель. В надежде быть услышанным и понятым. Уроки, воспринятые из книг русских писателей XIX века, я возвращаю как некий долг русскому читателю века XXI.
РАНЬШЕ ЛЮДИ ЗАВИДОВАЛИ ТЕМ, У КОГО БЫЛИ ДЕНЬГИ НА ЖИЗНЬ, И ИХ УБИВАЛИ. ПРИХОДИТ ВРЕМЯ, КОГДА ЛЮДИ БУДУТ ЗАВИДОВАТЬ ТЕМ, КТО ОБРЁЛ СМЫСЛ В ЖИЗНИ, И БУДУТ ИХ УБИВАТЬ ТАК ЖЕ, КАК ТЕХ, У КОГО ЕСТЬ ДЕНЬГИ.
I. Секунда дьявола
СУЕТНАЯ ДУША ЛЮБИТ ТОЛЬКО В ОГНЕ СТРАСТИ; ЕЙ НУЖНА СОЛОМА, А НЕ ДРОВА, КОТОРЫЕ ДАЮТ МЕДЛЕННЫЙ И ДОЛГИЙ ЖАР; ЧЕМ БОЛЬШЕ СОЛОМЫ, ТЕМ БЫСТРЕЕ ВСПЫХИВАЕТ ПЛАМЯ, НО И ТЕМ КОРОЧЕ ГОРИТ ОГОНЬ.
Всё случившееся произошло стремительно. Но заняло долгое время, если мерить по календарю: всю весну и всё лето. А по часам сознания, и секунды не прошло. Секунды дьявола, в которые помещаются эпохи и эры. То, что человек строит всю жизнь, унесёт, словно потопом, одна дьявольская секунда. Потому что человек — любимая одежда дьявола. Найдёт рогатый где-нибудь на дороге человека, истасканного, как драная тряпка, без Бога внутри, и сразу наденет его. И будет носить на себе по лицу Земли повсюду, где найдётся дело для нечестивого, будет носить, как какой-нибудь жилет, пока не износит до конца, пока тот не примет форму его бесчестного тела, потому что известно, что одежда, от рубашки до брюк и ботинок, разнашивается и приспосабливается к тому, кто её носит.
Хотя случившееся длилось всего секунду, у этого была и своя предыстория. Силы переносить трагедии нашей личной жизни даёт нам вера в то, что в них есть какой-то прошлый смысл, который нам неведом, но насчёт которого мы тешим себя тем, что этот смысл станет ясен после того, как произойдёт грехопадение. Так что и у произошедшего тоже было своё внутреннее содержание.
Я пытался написать киносценарий, но работа шла плохо. Так бывало всегда, когда я пробовал сделать из романа фильм. Я сто раз обещал себе, что больше никогда за это не возьмусь, и сто раз нарушал своё обещание. Мне помогла Марта: перед тем, как уйти, она сказала мне: «Поменяй шрифт. Увидишь, произойдёт чудо. Иногда достаточно изменить шрифт, чтобы у человека возникло ощущение, что он прикасается к чему-то другому». Так она сказала. И тем самым удивила меня, потому что я считаю, что глаз есть орган постижения мира, и я обычно прикасаюсь к миру только взглядом. Одна Марта позволяла мне прикасаться к ней кожей. Другие чуждались моих прикосновений, весь мир избегал их, и скоро они и самому мне стали неприятны, так что я уже не хотел больше ни к чему прикасаться. Моя кожа стала защитным органом, границей между мною и миром.
Мне нужно было рассказать небольшую историю, маленький мизанабим, притчу нынешнего времени, чтобы завершить киносценарий. Девятый век, монастырь Полихронос в Малой Азии. Двенадцать переписчиков работают, переписывая Евангелия, необходимые для Моравской миссии Кирилла и Мефодия.
Я сменил шрифт с Times New Roman на Courier New и получил вот что:
ИНТ. СКРИПТОРИЙ ДЕВЯТОГО ВЕКА, ДЕНЬ.
МАЛЕНЬКИЕ СТОЛИКИ, ЗА КОТОРЫМИ СИДЯТ ДВЕНАДЦАТЬ МОНАХОВ С ЧЕРНИЛЬНИЦАМИ И ПЕРЬЯМИ И ПЕРЕПИСЫВАЮТ ЕВАНГЕЛИЯ.
ДЕТАЛИ: ЧЕРНИЛЬНИЦЫ, ПЕРЬЯ, СТАРЫЕ ЕВАНГЕЛИЯ, КОТОРЫЕ ОНИ КОПИРУЮТ. ГЛАЗА, ПРИКОВАННЫЕ К СТАРЫМ КНИГАМ. РУКИ, ТЩАТЕЛЬНО ВЫПИСЫВАЮЩИЕ РЯДЫ СТРОЧЕК.
ОТЕЦ ВАРЛААМ, СТАРИК, НА ЛИЦЕ КОТОРОГО НАПИСАНА ДОБРОТА, ПРОХОДИТ МЕЖДУ СТОЛАМИ И СЛЕДИТ ЗА РАБОТОЙ ПЕРЕПИСЧИКОВ. КОГДА ОН ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ ОКОЛО СТОЛА КОГО-НИБУДЬ ИЗ НИХ, ТОТ ПОДНИМАЕТ ГОЛОВУ. ОТЕЦ ВАРЛААМ ВЗГЛЯДОМ ГОВОРИТ ЕМУ: «ОЧЕНЬ ХОРОШО».
ОТЕЦ ВАРЛААМ ПРИБЛИЖАЕТСЯ К СТОЛУ ПОСЛЕДНЕГО ИЗ ПЕРЕПИСЧИКОВ, ВАЛЕРИАНА. МЫ ВИДИМ: САМЫЙ КРАСИВЫЙ ПОЧЕРК ИЗ ВСЕХ, ШЕДЕВР. ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ИНИЦИАЛ (БУКВИЦА) В НАЧАЛЕ ЕВАНГЕЛИЯ, ИЗОБРАЖЕНИЕ, КОТОРОЕ ПОХОЖЕ НА ЛИК БОГОРОДИЦЫ.
ОТЕЦ ВАРЛААМ СТОИТ. БЕРЁТ КНИГУ. СМОТРИТ, НЕ ВЕРЯ СВОИМ ГЛАЗАМ.
ВАЛЕРИАН В ИСПУГЕ ВЗИРАЕТ НА ОТЦА ВАРЛААМА.
валериан
Плохо, отче?!
ОТЕЦ ВАРЛААМ, НИЧЕГО НЕ ГОВОРЯ, ОШАРАШЕННО ГЛЯДИТ НА НЕГО. СНОВА КЛАДЁТ КНИГУ ПЕРЕД УЧЕНИКОМ.
отец варлаам
Ты заболеешь от красоты, если и дальше будешь так писать, сынок.
В СКРИПТОРИЙ СТРЕМИТЕЛЬНО, КАК ВЕТЕР, ВХОДИТ ОТЕЦ ЕВФИМИЙ. ВЫСОКИЙ, СУХОЙ, С НЕКРАСИВЫМ ЛИЦОМ. ОДИН ГЛАЗ У НЕГО ЗАКРЫТ БЕЛЬМОМ И ПОЧТИ БЕЛЫЙ. НА ШЕЕ — ВЕНА, КОТОРАЯ ЗАМЕТНО ПУЛЬСИРУЕТ, КАК У ЯЩЕРИЦЫ. ОН ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ ЗА ЦЕНТРАЛЬНЫМ СТОЛОМ. В РУКАХ ОН ДЕРЖИТ КНИГУ. НАЧИНАЕТ СТУЧАТЬ ЕЮ ПО СТОЛУ.
отец евфимий
(ЗЛОБНО, ПОКАЗЫВАЯ НА КНИГУ)
Кто это переписывал?
МОЛЧАНИЕ В СКРИПТОРИИ. ВСЕ ПОДНИМАЮТ ГОЛОВУ, ТОЛЬКО ВАЛЕРИАН ОСТАЁТСЯ СИДЕТЬ, ОПУСТИВ ВЗГЛЯД.
отец евфимий
Так я и думал.
ОТЕЦ ЕВФИМИЙ ИЩЕТ ОДНУ СТРАНИЦУ В КНИГЕ. ВЫРЫВАЕТ ЕЁ. ЗАТЕМ ОН НАЧИНАЕТ В ГНЕВЕ РВАТЬ ДРУГИЕ СТРАНИЦЫ. ШОК И НЕВЕРИЕ НА ЛИЦАХ СЕМИНАРИСТОВ И ОТЦА ВАРЛААМА. КРУПНАЯ СЛЕЗА НА ЩЕКЕ ВАЛЕРИАНА.
ОТЕЦ ВАРЛААМ КРЕСТИТСЯ.
отец варлаам
Отец Евфимий! Ты разорвал полгода работы!
ОТЕЦ ЕВФИМИЙ СРАЗУ ПЕРЕСТАЕТ РВАТЬ. ТЕПЕРЬ ОН ЯРОСТНО СМОТРИТ НА ОТЦА ВАРЛААМА. ВЕНА У НЕГО НА ШЕЕ БЬЁТСЯ, КАК ПТИЦА В КЛЕТКЕ. В СКРИПТОРИИ ТИШИНА.
отец евфимий
Он изменил оригинал!
ОТЕЦ ВАРЛААМ ВОПРОСИТЕЛЬНО СМОТРИТ НА ВАЛЕРИАНА.
валериан
В оригинале было «пороки Божии» вместо «пророки Божии». Предыдущий переписчик ошибся. Я исправил его ошибку, отче.
отец евфимий
(В НОВОМ ПРИСТУПЕ ЗЛОБЫ)
В Евангелии сказано: кто прибавит к написанному хотя бы единую букву, останется вне Царства Небесного, с пс