Пребывание колчаковцев в тюрьме не было сытым. Булат помедлил с ответом. Антон шепнул ему:
— Пусть получают.
— Ладно, — сказал Булат. — Будете получать, а сейчас в барак, занимайте свободные нары.
Колчаковцы торопливо скрылись в двери. Последним входил Трифон Бирич. Перед тем, как переступить порог, он оглянулся. Нескрываемая ненависть была заметна на его обросшем лице. Сейчас он очень походил на своего отца.
Когда колчаковцы ушли, Булат обратился к шахтерам:
— Сегодня не праздник, не воскресенье, почему же баклуши бьем?
— Да мы же теперича свободные, значит, сами себе Хозяева, — с ехидцей пояснил человек с палкой. Лицо его было в кровоподтеках. — Хотим — работаем, хотим — гуляем. Кто нам запретит?
Только по голосу Булат узнал в нем Малинкина. На верхней губе черным бугристым пятном запеклась кровь. Торчали пучки волос — жалкие остатки прежних пышных усов.
— Поработали на своем веку — хватит, — сказал, другой шахтер с опухшим от пьянства лицом. — Гнули спину, дай и постоять прямо.
— А нашто переворот был? — присоединился к нему цыганистого вида человек. — Нашто красный флаг подняли?
— Советы теперь, — снова заговорил Малинкин. — Вот наш Совет. Не хотим больше в угольные норы лезть.
— Ты Советы не трогай, — надвинулся на Малинкина рассерженный Булат. — За Советы тебя усов лишили, смотри, и головы лишат.
— Не пугай, уже пуганый. — Малинкин все же отступил от Булата.
— Братья, да что же вы от обушка отвернулись? — укорил Булат. — Как это шахтер без своего дела жить может? Ревком постановил по семь часов уголек рубать.
— Справедливо, — прокатилось по толпе.
— А платить кто будет? — высунулся Кулемин. От него разило перегаром. — По какой цене?
Булату не хотелось вести разговор с Кулеминым, но шахтеры прислушивались.
— Весь уголь, что вы добудете, будет покупать ревком по справедливой цене, по той, что до колчаковцев была… Согласны?
— Согласны, — повеселели шахтеры.
Булат продолжал:
— На товары тоже прежние цены.
— Кто же здесь у нас вместо Щетинина будет? — Новый вопрос застал Булата врасплох. Он рассердился на Мандрикова: обо всем толковали, а вот о шахтерских делах до конца не договорили.
— Харлов. Согласны?
— Ничего, подходит, — отозвались шахтеры.
— Вот и новый начальник, на шею нашу, — не удержался Малинкин, но на него цыкнули.
Харлов встретил свое назначение как должное. Он тут же, не повышая голоса, сказал шахтерам:
— Погуляли и будет. Обушки поостыли. Давай, братва, в забой.
Кое-кто недовольно заворчал, кое-кто выругался, но все пошли собираться.
— Не всех шахтеров вижу, — огляделся Булат.
— В кабаках застряли. Присосались, к Толстой Катьке, как младенцы к мамкиной титьке. Да это беда небольшая. Дело, тут другое. Лавку нашу кто-то под шумок пощупал.
— Как так? — не понял Булат.
— Третьего дня ночью замок набок и пошарили в кассе. Деньги, что были, взяли. Продуктов немного. Теперь мы сторожа на ночь ставим. Товары-то общие.
— Хорошо сделали. — Булат направился к лавке, осмотрел следы взлома. — Неопытная рука орудовала.
Осматривая с Харловым и Булатом лавку и склад, Мохов обратил внимание на большой запас мяса. Склад был забит оленьими морожеными тушами.
— Память о Щетинине, — глухо сказал Булат.
— Почему? — не понял Мохов.
И Булат рассказал, как Щетинин в начале зимы съездил в одно из стойбищ и споил его жителей отравленным спиртом. Оленеводы умерли, а Щетинин пригнал их стадо на копи, забил всех оленей и продал мясо шахтерам по дорогой цене.
— Нагрел Щетинин руки на этом деле, да впрок ему не пошло, — заметил Харлов.
Они вышли из лавки.
— Кто же тут орудовал?
— Малинкин, может быть, — сказал Харлов.
— Да он едва ходит. Вон как его шахтеры отделали, — сомневался Булат.
— Кулемина приспособил, — убежденно говорил Харлов. — Кулемин пьян уже который день. Малинкин с него глаз не спускает. Неспроста забота эта.
— Узнать бы наверняка, — Булат гневно нахмурился, — да судить! Своего же брата-шахтера обворовать.
— Вон они! — Мохов увидел Кулемина и Малинкина. Малинкин что-то старательно втолковывал Кулемину и, достав пачку денег, протянул ему несколько бумажек. Тот жадно схватил их и, круто повернувшись, быстро зашагал к Ново-Мариинску, а Малинкин, прихрамывая, вернулся в барак.
— Верни-ка Кулемина! — сказал Булат Мохову.
Антон побежал за шахтером.
— Эй, погоди!
Кулемин не откликался, Антон нагнал его и схватил за руку:
— Куда?
— А тебе што? — Испитая физиономия шахтера перекосилась. Он облизал покрытые белым налетом губы. — Кто ты такой, чтобы тебе я отвечал?
— Булат зовет, — сказал Антон.
— А пусть он катится, знаешь куда? — Кулемин выругался, но тут же посмотрел в сторону поселка. — Ладно уж. Пошли…
Они вернулись. Кудемин подошел к Булату, заложив руки в карман.
— Ну, што тебе?
— Куда направился?
— В кабак. Голова трещит. — Кулемин скорчил гримасу. — В башке ноет.
— Сивухой голову не очистишь, — не дослушал Булат. — Завтра еще хуже будет. Давай за уголек берись. Быстро поправишься.
— Да ты что? — уставился Кулемин на Булата в изумлении. Он не верил тому, что услышал. — Шахтеру свободному выпить нельзя?
— Сейчас нельзя, — подтвердил Булат.
— Да за что мы переворот делали? — закричал взбешенный Кулемин. — Кто ты такой, чтобы приказывать. А? Я спрашиваю, кто ты такой?
Подошел старый чукча Евтуги, с досадой плюнул под ноги Кулемину:
— Совсем плохой. Человека нет, дурака…
Он что-то громко сказал по-чукотски. Из толпы вышли семь чукчей, и они вместе с ним ушли к забоям.
Кулемин продолжал шуметь, надеясь на поддержку, но не получил ее. Шахтеры обругали его и ушли в забой. Даже Малинкин не выступил в защиту друга, хотя по его лицу было видно, что вмешательством Булата он недоволен больше Кулемина. Излив свою ярость в ругани, Кулемин ушел вслед за шахтерами. Колчаковцы не показывались.
— Что-то замешкались! — Харлов ушел в барак и через минуту вышел вместе с ними.
На копях начался первый рабочий день после переворота. Булат вместе с Моховым осмотрели жилье шахтеров. Здесь кроме Малинкина находилось еще четверо колчаковских милиционеров. Избитые шахтерами в начале восстания, они медленно поправлялись. Шахтеры, забыв о своей злобе, ухаживали за больными как могли.
— Надо их перевести в Ново-Мариинск, — решил Булат. — Пусть Струков выхаживает.
Услышав слова Булата, они взмолились:
— Не надо. Не надо. Мы тут скоро поправимся и тоже пойдем уголь рубать…
Милиционеры почему-то подумали, что их под предлогом лечения хотят расстрелять. Малинкин, ковыляя вокруг, твердил:
— Мы тут останемся, тут. Пусть люди видят, что они с нами сделали. Никуда мы не поедем.
— Не поедем, не хотим! — все громче говорили больные, и Булат, махнув рукой, вышел.
— Малинкин мне не нравится, — поделился своими наблюдениями Антон. — Сеет он смуту.
— Да, болтлив и жаден, — согласился Булат. — Шахтеры его не уважают.
Они увидели спешившего к ним Харлова.
— Ты, Булат, назначил меня вместо Щетинина, ты и помогай мне.
— Что случилось? — Булат смотрел через плечо Харлова.
Шахтеры выкатывали первые тачки с углем и высыпали его. На ослепительном снегу уголь казался еще чернее. Шахтеры с удовольствием работали.
— Эй, Булат! — крикнул один, гоня перед собой Тачку. — Твои крестники ручки боятся запачкать.
— У них перчаток нет! — подхватил другой, и шахтеры весело захохотали.
— Слышал? — мотнул головой Харлов. — Это они о колчаковцах.
— Понял.
Булат направился к темному входу, ведущему в забой. Антон последовал за ним. Харлов говорил:
— Еле-еле двигаются.
— Ты им показал, как надо рубать? — остановился Булат.
— В сторону смотрят, — развел тот руками.
— Понятно. — Булат раздумал идти в шахту. — Повременим до конца работы.
Была глубокая ночь, когда колчаковцы вернулись из забоев в барак усталые и голодные. Шахтеры не спали. Настроение у них было хорошее. Впервые они работали не до полного изнеможения. Семь часов пролетело почти незаметно. Колчаковцев, которые двенадцать часов пробездельничали, встретили насмешками:
— Работнички пришли. Вот рубали так рубали, аж замерзли!
— Весь добытый уголек в карманах принесли.
— На ужин не хватит! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!
Барак гудел от криков, смеха. Булат с Антоном и Харловым сидели за столом и, придвинув лампу, подсчитывали, кто сколько за день добыл угля.
— Чудное дело, — говорил Харлов. — Пробыли в. Шахте угольщики меньше, чем всегда, а уголька дали больше.
— Весело работалось! — крикнул с ближней нары невидимый в полумраке шахтер. — Щетинин не погонял. Да что там говорить, на себя работали.
К столу подошел Трифон Бирич. После шахты оа даже не умылся.
— Мы с утра не ели. Кто кормить нас будет?
— Харлов, это по твоей части, — сказал Булат, не отвечая Биричу.
Тот посмотрел на молодого коммерсанта, почесал за ухом. В бараке стало тихо. Шахтеры с интересом следили за тем, что происходило у стола, и старались не упустить ни слова.
— Как же с вами быть? — в раздумье говорил Харлов. Он незаметно переглянулся с Булатом и кивнул головой. — Зови своих дружков! Садитесь за стол!
Колчаковцы быстро уселись на скамейки. Булат и Антон отошли. Харлов принес к столу ведро, в котором были ломти хлеба и соленая кета. Он взял кусок хлеба величиной с ладонь и такого же размера кусок рыбы. Положил перед каждым.
— Бутерброды господские! — донеслось с нар. — Ишь, как аккуратненько!
— А вилочек серебряных не забудь подать, Харлов!
— Водочки и кофею!
Харлов водрузил на стол огромный чайник.
— Ужинайте.
— Это все? — Лицо Бирича налилось кровью.
Колчаковцы сидели, не смея ни встать, ни взяться за свой мизерный ужин.
— Мало? — удивился Харлов.