Гроб открытый. Никакой лжи, никаких секретов.
Эндрю выглядит каким-то ненастоящим, слишком красивым, от этого становится как-то не по себе.
Майкл наблюдает за Мэри Энн, но она не плачет. Потом. Она заплачет, когда будет готова к этому.
Она целует в лоб тело, которое некогда было Эндрю.
Выдержав паузу и убедившись, что уже не мешает их прощанию, Майкл тоже целует его в лоб.
— Прощай, дружище, — шепчет он в тишине.
Хотелось бы ему знать, слышит ли его Эндрю, станет ли он спорить с тем, что его назвали дружищем? Или смирится?
На кладбище нещадно палит солнце, и Майкл ослабляет узел галстука. Стоять на такой жаре в темном костюме равносильно пытке.
Мэри Энн сжимает его правую руку. Робби где-то в стороне, он не смотрит на Майкла, и Майкл думает, что ему тоже следует проявлять подобную учтивость.
Священник читает слова молитвы, пока гроб опускают в землю.
Он не слышит их. И даже не пытается.
Мэри Энн вдруг покачивается и медленно оседает.
Майкл подхватывает ее. Оглядываясь по сторонам, ищет, куда бы ее посадить. Спрятать от солнца. Но ничего не видно. Ничем нельзя помочь.
— Прислонись ко мне, — шепчет он, что она и делает.
Он чуть шире расставляет ноги, чтобы удерживать ее вес.
Капли пота стекают по его лицу и шее, его начинает мутить. Слишком жарко, слишком тяжело, слишком много всего. Минуты тянутся, словно недели.
Взглядом он отыскивает Робби в толпе, пытается мысленно отвлечься. Представить его мальчиком, стоящим на перроне вокзала.
Что ты думал, когда я уезжал, Робби? Ты никогда не говорил об этом.
Робби встречается с ним взглядом, словно Майкл думает слишком громко. Майкл вежливо улыбается и смотрит в сторону.
После похорон в доме Мэри Энн собираются гости. Майкл никого из них не знает. Только Мэри Энн и Робби.
Он старается быть рядом с Мэри Энн, чтобы в любой момент прийти на помощь.
Гостям, похоже, интересно, кто он и почему выступает в роли организатора, но никто не решается спросить напрямую, а Мэри Энн не поощряет всеобщее любопытство и молчит.
Каждый раз, когда Майкл смотрит на Робби, который сидит в самом углу гостиной, тот обязательно перехватывает его взгляд. Наконец он подходит к нему и садится рядом.
— Привет, — говорит Майкл.
— Привет.
Неловкое молчание.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось взять на себя магазин.
— Ты был не виноват.
Майкл полагает, что смысл его слов такой: «Тебя это не касается. Ты тут ни при чем».
Но Робби вдруг говорит:
— Вот если бы ты вернулся с войны и потом сорвался в Калифорнию, чтобы снимать мультики, тогда бы я обиделся. А так… Нельзя же обвинять человека в том, что он погиб.
— Еще как можно. Так часто бывает.
— Только не со мной. Единственное, что я не могу забыть… — Он замолкает. — Ладно, не обращай внимания. Это не важно.
— Продолжай, — говорит Майкл. — Облегчи душу. Робби вздыхает.
— Не знаю, задумывался ли ты когда-нибудь о хронологии событий, но мне пришлось столкнуться с войной слишком поздно. Был уже 1945 год, когда меня призвали. Так что на войне я пробыл всего пару месяцев. Времени маловато, чтобы успеть в очереди на смерть. Хотя что я говорю. Бывало, ребята годами воевали без единой царапины, а некоторые так погибали в первый же день. Просто кажется, что чем дольше ты на войне, тем меньше случайностей. Как бы то ни было, не моя вина в том, что я был молод и пропустил большую часть войны. Но потом я пришел домой… И у мамы была такая скорбь в глазах… Она, конечно, обняла меня, обрадовалась, поблагодарила Господа, но все равно в ее глазах было что-то такое…
Робби, кажется, становится трудно говорить, поэтому Майкл заканчивает его мысль.
— В смысле, почему ты, а не Уолтер?
— Выходит, ты не отрицаешь, что она любила тебя больше.
— Не могу отрицать, нет.
Какое-то время они сидят молча. Майкл думает о том, стоит ли ему извиниться, и если да, то как это сделать. Трудно просить прощения за то, что совершил кто-то другой.
Он бросает взгляд на Робби и видит, что тот сломлен. Но это, может, и неплохо. Необходимо сначала сломать что-то, чтобы потом выстроить заново. Мотоцикл, здание, человека.
— Знаешь, Робби, когда ты отправился на войну в сорок пятом, я был там с тобой.
Робби тяжело заглатывает воздух. Он хочет что-то сказать, открывает рот, но не издает ни звука. Майкл видит, что у него дрожат губы. И он готов заплакать.
— Я это знал, — говорит Робби. Но это звучит так робко, что ему приходится сделать глубокий вдох и попытаться повторить. Слезы прорвались наружу. — Я это знал. Это был мой секрет. Один из тех секретов, что навсегда остаются с тобой. Никто и никогда не должен их знать. Я думал об этом в последние несколько дней. Если Уолтер смог сделать это тогда, то может сделать это и сейчас.
— Поэтому ты проделал такой долгий путь?
— Отчасти да. Наверное, я бы в любом случае приехал, из-за Мэри Энн. Я люблю ее. — Робби вытирает лицо носовым платком. — Черт. Ненавижу плакать на людях. Ненавижу.
Майкл обнимает его за плечи.
— Ну, смотри на это иначе, Робби. Ты же на похоронах.
Робби оглядывается по сторонам, словно пытаясь убедить себя в том, что его поведение соответствует моменту. — Хорошо ты мне подсказал, спасибо. Извини, что я раньше был так неприветлив.
— Да ладно, все в порядке. Ты всегда был таким со мной.
Одно мгновение — и они оба прыскают со смеху. Вот теперь их поведение действительно вызывает недоумение присутствующих.
— Извини, — говорит Майкл. — Ты ведь понимаешь, о чем речь.
— Да. У нас в семье не принято было проявлять эмоции.
— Может, мы еще можем это исправить.
— Как? Кто из нашей семьи еще остался?
— Мы, — отвечает Майкл.
Робби кивает головой. Смотрит вокруг. Высмаркивается. Потом опять переводит взгляд на Майкла и три раза подряд кивает головой, теперь уже гораздо увереннее.
Когда уходят последние гости, Майкл помогает Мэри Энн прибраться. Они не говорят о своей утрате. Они просто вместе — люди, потерявшие близких.
Они просто моют посуду.
Уже готовясь ко сну, Мэри Энн говорит:
— Ужасно, что ты спишь на этом диване. Он такой неудобный. А кровать такая большая. Ты ведь правильно меня понял?
— Да, — говорит он. — Я думаю, теперь мы можем думать об этом.
Он спит рядом с ней в пижаме Эндрю, как будто так и заведено.
Во сне он видит себя у постели Эндрю в больнице.
Эндрю улыбается ему, чего никогда не было в реальной жизни. Во всяком случае, в этой жизни.
— Я хочу, чтобы ты позаботился о ней, — говорит он.
Майкл утвердительно кивает.
— Она сильная женщина, Эндрю. И ей не нужно, чтобы о ней кто-то заботился. Она сильнее, чем мы оба, вместе взятые.
Эндрю соглашается.
— Ты прав. В этом моя самая большая ошибка по отношению к ней.
— Она простит тебя.
Потом он проваливается в бессвязные сны, которые ничего не значат, кроме того, что они существуют. Просто сны.
Глава сорок девятаяМэри Энн
Она звонит знакомому риэлтору в Оушн-сити, который помогает ей снять квартиру рядом с океаном. Как для временного проживания, меблировка вполне подходящая. Она вряд ли поселится здесь навсегда, но на какое-то время эта квартира станет ее домом.
Майкл остается, чтобы помочь ей упаковаться.
Подготовка к переезду занимает пять дней.
Скопившийся за долгие годы скарб можно поместить на склад или продать и раздать. Большая его часть — хлам. Вещи, с которыми Эндрю никак не мог расстаться. Будь ее воля, от них бы и следа в доме не осталось. Она легко расстается с вещами.
Майкл нагружает свой пикап вещами, которые он хочет забрать к себе домой. Инструменты из гаража, садовые принадлежности, несколько старых костюмов Эндрю, которые были малы ему. Фотографию Уолтера и Эндрю, сделанную в Атлантик-сити.
Фотографию Мэри Энн на выпускном балу.
Это фото она не видела много лет. Сегодня они просто наткнулись на него. Собственно, это лишь половинка фотографии. Только она, а Уолтер отрезан. Фотография пожелтевшая, с оторванным уголком.
— Такое впечатление, что она прошла войну, — говорит Мэри Энн, глядя на фотографию.
— Так и есть, — отвечает Майкл.
Он рассказывает ей, что это фото было в кармане Уолтера, когда он умирал. Она хочет знать, почему Уолтер отрезал свое изображение, но Майкл умалчивает об этом. Он просто говорит: «Ты же знаешь Уолтера. Знаешь, каким он был».
Потом они находят новые сокровища. Фотографию молодого безумца и старой дуры на недостроенном крыльце. Оба в грязи, машинном масле, в каких-то лохмотьях.
Он возражает, когда она отдает ему фотографию, но она заверяет, что у нее сохранился негатив.
В конце концов он берет все, что она ему предлагает.
Но даже и после того, как все вещи уложены в коробки и готовы к переезду, она никак не может успокоиться, поскольку не находит то, что так долго искала.
«Пурпурное сердце» Уолтера.
Почти пять дней они старательно избегали говорить на эту тему. Наконец он не выдерживает и спрашивает о нем.
— Если бы ты нашла в себе силы расстаться с ним, для меня это было бы очень важным. Впервые за сорок лет я не боюсь взглянуть на него.
Она вынуждена признаться, что не находит его. Странно, но нигде, кроме как в доме, оно не могло находиться. Прямо-таки мистика. Она обещает, что если найдет его при распаковке вещей, то обязательно вышлет ему.
Он сидит, уставившись на ее фото, хотя оба знают, что пора ехать.
— Позволь, я дам тебе совет насчет этой фотографии, — говорит она. — Убери ее подальше в ящик и смотри на нее только в особых случаях. А иначе она утратит свое значение. Ты перестанешь ее замечать.
Он улыбается и прячет фото в карман рубашки. Она провожает его к машине.