До закрытия библиотеки он успевает составить список, в котором фигурируют двадцать два Эндрю Уиттейкера.
Устроившись на ночлег в своем фургоне, он проваливается в глубокий сон без сновидений, просыпается отдохнувшим и вновь берется за выполнение своего задания.
Он до сих пор не брит, одет в уже позавчерашнюю одежду, и парочка библиотекарш начинает как-то странно коситься на него.
Несмотря на отсутствие помощи, он находит еще шестьдесят два адреса.
Глава пятаяМэри Энн
Мэри Энн просыпается в ожидании предвидения. Она еще не знает, что именно ей откроется, но острота чувства ее удивляет.
Пожалуй, ничего подобного она не испытывала с 1942 года.
С тех пор ее ясновидение проявлялось в мелочах. Скажем, если звонил телефон, она могла угадать, кто звонит. Иногда еще до первого звонка. Или когда они смотрят с Эндрю воскресный футбол, она еще до того, как футболист коснется мяча, понимает, что он пропустит передачу, и так оно и выходит.
Не то чтобы ее дар ясновидения с годами померк. Во всяком случае, она не пыталась убедить себя в этом. Просто ей стало казаться, что теперь он действует лишь по пустякам.
Впрочем, так бывает.
В последний раз ясновидение с особой силой проявлялось лишь в отношении Уолтера, и только его. Он не вернется, его убили, ему страшно, он умер.
Теперь, когда Уолтера вот уже сорок лет как не стало, трудно представить, что ее предчувствия вновь связаны с ним. Однако похоже, так оно и есть.
Она поднимается, пытаясь отогнать непрошеные мысли, развеять их, как сон. Ей предстоит работа в саду и по дому. Реальные дела, которые можно увидеть, потрогать, о которых можно поговорить. Ими и нужно заняться в первую очередь.
Все остальное — лишь смутные ощущения.
Что-то должно случиться. Это все, что она знает наверняка.
Спустя три дня она после работы в саду, зайдя в дом, застает Эндрю за разборкой почты.
Помыв на кухне посуду, она возвращается в гостиную и видит, как Эндрю читает отксерокопированное письмо. Она присаживается на диван, стараясь не проявлять любопытства в надежде на то, что ее терпение будет вознаграждено ответом. Что привлекло внимание Эндрю, чем он встревожен?
Если хорошо знаешь человека, о многом можно догадаться по его жестам. Она замечает, что Эндрю ссутулился, читая письмо. Эта поза говорит о таком его настроении, когда он готов огрызаться по любому поводу. В это время ему лучше не попадаться на глаза.
По прошествии пяти минут, в течение которых он неотрывно смотрел в листок бумаги, она задает прямой вопрос:
— В чем дело, дорогой? Что-то случилось? У нее не было привычки вмешиваться в его дела, какими бы они ни были, и даже намекать на возможность помощи. Впрочем, с тех пор, как он вышел на пенсию, его все больше занимают какие-то пустяки, и зачастую ничтожные проблемы ставят его в тупик. Отчасти ее это беспокоит. С другой стороны, она чувствует, что благодаря этому разрушилась невидимая стена, стоявшая между ними. И не то чтобы они стали играть на равных, но сдвиги к лучшему в этом плане наметились.
— Не знаю. Кто-то спрашивает, знал ли я Уолтера Кроули. Правда, не говорит, зачем ему это надо.
Всякий раз сознание того, что она не ошиблась в своем предвидении, выбивает ее из колеи, хотя уже давно следовало бы воспринимать все как должное.
— Можно я взгляну, дорогой?
Он через плечо, не оборачиваясь, протягивает ей письмо.
19 апреля, 1982
Уважаемый мистер Уиттейкер.
Я пишу многим Эндрю Уиттейкерам в надежде отыскать нужного мне человека с таким именем.
Благодарю Вас за то, что нашли время прочитать мое письмо.
Были ли Вы знакомы с Уолтером Кроули? Может быть, в годы войны? Если это так, прошу Вас, напишите мне.
Спасибо.
В третий раз перечитывая письмо, она понимает, что уделила ему гораздо больше времени, чем Эндрю.
Он произносит: «Когда закончишь, просто выброси его».
— Выбросить? Ты не можешь этого сделать, Эндрю. Он же ищет человека, знавшего Уолтера.
— Прекрасно, тогда сама напиши ему.
— Почему ты так поступаешь?
Она не видит его лица, но по опыту знает, каково сейчас его выражение — нахмуренные брови, пустой взгляд.
— Мало ли кого я знал, его это не касается.
— Ты не можешь так говорить, ведь ты даже не знаком с этим человеком.
— Именно поэтому и могу. — Он повышает голос, оборачивается к ней и привстает со стула. Когда-то это могло ее испугать. Но сейчас она вдруг ловит себя на мысли, что или ей показалось, или он действительно с возрастом стал меньше ростом.
— Может быть, это важно. Ты не можешь знать, какое он имеет к этому отношение, пока не выяснишь, почему он об этом спрашивает.
— Именно потому, что я не знаю, зачем ему это надо, я не желаю иметь с ним дела. Если ты хочешь ему написать — пожалуйста, пиши. Отвечай на его вопросы. А меня избавь от всего этого.
Он отправляется на свою вечернюю прогулку, и она замечает, что хромает он сильнее обычного.
23 апреля, 1982
Уважаемый мистер Стиб.
Мы с мужем очень хорошо знали Уолтера.
Правда, мой супруг не расположен к тому, чтобы обсуждать это с Вами.
Может быть, он изменит свое отношение, если Вы подробнее объясните, почему Вас интересует этот вопрос.
А тем временем я постараюсь сделать все возможное, чтобы переубедить его.
С искренним уважением,
Мэри Энн складывает тонкий лист почтовой бумаги и заклеивает конверт, аккуратно переписывая адрес мистера Стиба, указанный в его письме.
Она замечает тонкий слой пыли на письменном столе из дубового дерева. Как много пыли собирается в доме. Уборку приходится делать ежедневно. В любой другой день она бы немедленно стерла пыль. Но сегодня ей почему-то радостно оттого, что она отвлеклась от домашних хлопот.
И прекрасно сознавая, что делает, она устремляет взгляд на портрет Уолтера, стоящий на бюро. Он всегда здесь, но сегодня она смотрит на него иначе. С годами этот ритуал стал для нее своего рода тренировкой для ума, борьбой с искушением.
Раньше она смотрела на него по нескольку раз в день, пытаясь заглянуть в родное лицо, а не просто скользнуть по нему взглядом. Потом она стала делать это раз в месяц. А теперь только в особых случаях она позволяет себе пристально вглядываться в фотографию в попытке хотя бы мысленно воскресить изображенного на ней человека.
Бесполезно. Лицо на фотографии слишком хорошо изучено. Хотя, если реже смотреть на портрет, возможно, в нем и удастся увидеть что-то новое.
Иногда Мэри Энн думает, что нужно бы убрать фотографию в ящик комода и как можно реже доставать оттуда — когда очень захочется «пообщаться» с Уолтером.
Но сейчас уже поздно говорить об этом, к тому же она знает, что никогда не смогла бы этого сделать.
Глава шестаяУолтер
Если я что и усвоил за двадцать один год своего пребывания на земле в обличье Уолтера, так это то, что любой порядочный мужчина должен испытывать ответные чувства к женщине, которая нежно любит его. По крайней мере благодарность, если на большее он не способен.
Но для Мэри Энн одной благодарности недостаточно. Мне она очень нравилась, но не более того. Я часто прислушивался к скабрезной болтовне однокашников в раздевалке спортзала после очередного забега и мысленно пытался перенести всю эту похоть в свою жизнь. Заведомо проигрышный путь. Нужно либо чувствовать это, либо отойти в сторону.
Я познакомился с Мэри Энн в последний год учебы, в тот день, когда она перешла в нашу школу после переезда из северной части штата Нью-Йорк.
Вот она сидит на открытой трибуне и наблюдает за тем, как мы с Эндрю бежим дистанцию. Другие ребята ее не интересуют. Только я и Эндрю. Поначалу я этого не замечаю, в отличие от других ребят. Они подтрунивают над этим.
Я так понимаю, что она сидит здесь из-за Эндрю, потому что у него масса достоинств, в отличие от меня. Достоинств. Ну, вы знаете. Обычно я изъясняюсь складно, но сейчас мне трудно подыскать правильные слова, чтобы вам было понятно, что я имею в виду. Даже не знаю, какое слово подобрать. Ну, скажем, он четко знает, что он собой представляет. Он ведет себя так, будто не ведает страха, будто ему все по плечу.
Он, в свою очередь, считает, что она здесь из-за меня, потому что я, как он говорит, симпатичнее. Меня это удивляет. Я не помню, чтобы когда-нибудь считал себя красавцем. И даже начинаю поглядывать в зеркало, чтобы удостовериться в собственной привлекательности.
Вот Мэри Энн — другое дело, есть на что посмотреть. От природы огненно-рыжие волосы, будто пронизанные солнечными лучами, и кожа, словно из фарфора.
«Какая красивая девчонка», — проносится у меня в голове. Но это не более чем мимолетная мысль, наблюдение. Я никогда не мог понять, как можно завестись от подобных мыслей. Другим ребятам это удается без труда. Они как будто родились с этим. Что же до меня — не знаю. Не уверен насчет себя.
После долгих колебаний я спрашиваю, как ей нравится Оушн-сити. Она говорит, что теперь, после того как к ней впервые обратились по-дружески, он ей нравится гораздо больше.
Вроде бы ерунда, не так ли? Но на самом деле словно замкнулась электрическая цепь. Дальнейшее предопределено и неизбежно.
После этого наши отношения развиваются по известному сценарию. Я не имею ничего против, поскольку так оно, наверное, и должно быть. Во всяком случае, мое воображение подсказывает именно такой вариант развития событий.
Она почти нее свободное время крутится возле меня, ребята начинают подкалывать, задавать провокационные вопросы. Они говорят, что я счастливчик, отхватил классную девчонку, советуют держать ее крепко, что я и делаю. Когда мы вместе проводим время, я вижу по их физиономиям, что они хотят от меня услышать. Так что я сочиняю полным ходом. Стараюсь, чтобы все выглядело правдоподобно. Другие парни тоже много говоря